Эхо древних звёзд (СИ) - "Charmonium" - Страница 29

— Правильно, — прошептала Лира, накрывая его руку своей. Она медленно провела пальцами по тыльной стороне его ладони, затем скользнула ниже, к запястью, останавливаясь там, где билось сердце. — А теперь вопрос для тебя: какова функция митохондрий?

— Производство АТФ, — сказал он, но голос его стал глубже, плотнее, как будто слова теперь пробирались сквозь какой-то внутренний барьер. — И если ты сейчас продолжишь так делать, я забуду даже своё имя.

Она рассмеялась — тихо, хрипло, почти как кошка, которая только что получила доступ к молоку. Её глаза блестели, будто внутри них кто-то зажигал маленькие огни. Она знала, что делает. Она знала, что каждый их жест — это игра на грани того, чтобы быть замеченной. Но именно это и заводило. Эта дрожь в воздухе. Эта тайна, прячущаяся за учебниками и формой.

— Ответ верный, — сказала она, и её нога, обутая в мягкую туфельку, скользнула вверх по его бедру. — Ты молодец.

Лео закрыл глаза на секунду, как будто пытался собраться с мыслями. Его дыхание стало чуть быстрее, как будто он бежал, но не двигался с места. Он хотел сказать что-то, но не мог подобрать слов. Вместо этого он просто положил руку ей на бедро, чуть выше колена, и оставил её там, как метку.

Лира откинулась на спинку стула.

— Что такое фермент? — спросила она, глядя ему прямо в глаза. В её голосе играла игра — тихая, опасная, сладкая. Она задавала вопрос так, будто хотела не услышать ответ, а прочитать его по выражению лица.

Он не моргнул. Не ушёл от взгляда. Только чуть наклонил голову, как охотник, который уже выбрал цель.

— Белок, ускоряющий химическую реакцию, не изменяясь сам, — сказал он, и его голос был таким же плотным, как его ладонь, которая в этот момент скользнула по её колену под столом. Он не притворялся, что делает это случайно. Он делал это намеренно. Медленно.

Лира улыбнулась уголком рта. Потом наклонилась вперёд, почти касаясь его носа своим. Казалось, воздух между ними стал толще. Гуще.

— Правильно, — прошептала она. — Но ты мог бы сказать иначе. Например… «катализатор жизни». Звучит красивее, правда?

— Жизнь — это не всегда красота, — ответил он, всё ещё держа руку на её колене. — Это процесс. Без лишних деталей.

— Тогда почему ты меня трогаешь? — спросила она, и её голос звучал теперь мягко, почти жестоко. — Если мы просто части процесса?

Его пальцы напряглись. Он не ответил сразу. Вместо этого он провёл ногтем по внутренней стороне её бедра — еле заметно, почти невидимо для окружающих, но достаточно, чтобы у неё перехватило дыхание.

— Потому что даже процессы могут быть болезненными, — сказал он, — и желанными одновременно.

Она закрыла глаза на секунду. Потом открыла. Взяла его руку. Положила себе на бедро. Выше. Ближе к концентрации её желания. Так, чтобы он чувствовал, как бьётся пульс под кожей.

— Теперь мой вопрос, — сказала она. — Что такое апоптоз?

Он не отводил взгляда. Даже не моргнул.

— Программируемая клеточная смерть, — сказал он, и в его голосе проскользнуло что-то тёмное. — Самоуничтожение ради целого.

Она усмехнулась.

— Ты всегда говоришь, как будто знаешь больше, чем можешь объяснить.

— А ты всегда хочешь, чтобы я объяснил тебе то, что нельзя выразить словами.

— Может быть, потому что мне нравится, когда ты теряешь контроль, – девушка провела ногой по его икре. Медленно. Нежно. — А ты уверен, что контролируешь себя сейчас?

Его пальцы сжались на её бедре. Он не ответил. Просто смотрел на неё. Его глаза были темнее ночи.

— Спроси меня ещё, — сказал он.

— Ладно. Что такое синапс?

— Зона контакта между двумя нейронами, через которую передаётся сигнал, — сказал он, и его голос был теперь ниже, почти шёпотом. — Электричество. Химия. Информация.

— А если я скажу, что это поцелуй? — прошептала она. — Между людьми. Не телами. А мыслями. Мысли, которые касаются друг друга. Как два электрода, которые готовы замкнуть цепь.

Юноша кивнул.

— Тогда мы сейчас внутри синапса.

— Мы давно там.

Их руки всё ещё были на теле друг друга. Но никто не убрал их. Никто не отступил. Они были слишком глубоко в этом. В этом странном, грязном, прекрасном моменте.

— А теперь мой вопрос, — сказал Лео. — Что такое любовь?

Она замерла. На долю секунды. Но достаточно, чтобы он заметил. Даже в полумраке зала.

— Это не по программе, — улыбнулась девушка, но голос её дрогнул.

— Всё равно хочу знать.

Она улыбнулась. Но не сразу. Сначала Лира сделала паузу. Как будто вопрос был слишком большим, чтобы ответить сразу.

— Любовь — это когда ты можешь позволить кому-то причинять тебе боль, и всё равно хочешь быть рядом, — прошептала она. — Когда ты знаешь, что он может сломать тебя, но всё равно даёшь ему ключи... От всех своих дверей. Даже от тех, которые ты никогда никому не открывала.

Его палец скользнул выше. Лео не останавливался. Он не хотел останавливаться.

— А ты? — спросила она. — Что для тебя любовь?

Лео не ответил сразу. Он никогда не отвечал быстро, когда дело касалось чувств. Юноша думал, взвешивал каждое слово, как будто оно могло ранить или спасти.

— Это когда ты боишься потерять человека больше, чем самого себя, — сказал он наконец. — Когда ты понимаешь, что без него мир становится слишком тихим.

Лира кивнула. Медленно. Почти торжественно.

— Тогда почему ты не целуешь меня прямо сейчас?

Он не ответил. Только положил руку ей на затылок. Притянул к себе. Поцеловал. Не сильно. Не грубо. Но с такой силой, что казалось, он пытался вдохнуть её внутрь. Проглотить. Сделать частью себя.

Когда Лео отстранился, она улыбнулась.

— Я правильно ответила?

— Ты всегда отвечаешь правильно, — сказал он, глядя на неё.

— Я люблю тебя, — сказала Лира тихо. Почти шёпотом. Так, что никто, кроме него, не услышал.

Лео кивнул. Не ответил. Просто кивнул. Потому что иногда слова становятся слишком тяжёлыми, чтобы их произносить вслух.

Вокруг них студенты всё ещё зубрили формулы. Кто-то нервно переспрашивал соседа. Кто-то уже начал паниковать. Кто-то плакал над конспектами.

Но Лира и Лео были вне всего этого. Они находились в своём собственном мирке.

Вечером Лео лежал, уткнувшись лицом в подушку, которую Лира, наверное, специально выбрала — самую мягкую, самую тёплую. Он чувствовал её пальцы в своих волосах, как будто она расчёсывает не пряди, а мысли. Медленно, почти раздражающе, но при этом слишком приятно, чтобы жаловаться.

— Ты готов? — спросила она, не открывая глаз, просто продолжая гладить его.

— Я всегда готов, — ответил он, но голос был тяжёлый, сухой, как бумага после дождя.

— Не ко всему, — рассмеялась она.

Он перевернулся на спину, посмотрел в потолок, где мерцали тени от света за окном. Общий зал напоминал заброшенный театр перед закрытием занавеса. Все ушли. Остались только актёры, которые ещё не решились снять грим.

— Завтра экзамен по ксенобиологии, — сказал Лео. — Вторичная структура белка. Митохондрии и их функции. Плюс всё, что связано с эволюцией.

— Эволюция… — протянула Лира. — Как будто кто-то думает, что мы до сих пор развиваемся.

— Ты поедешь домой? — спросил он.

— Да, — кивнула она. — Хэнсен будет рад тебя видеть.

— Он всё ещё считает меня психопатом?

— Он считает, что ты слишком много молчишь. Люди, которые молчат, обычно что-то скрывают.

— А ты?

— Я знаю, что ты скрываешь, — прошептала она, проводя ногтем по его шее. — Но мне это нравится.

Лео вздохнул, закрывая глаза.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я приехал?

— Конечно. Хочу, чтобы ты увидел, где я росла. Где я начала становиться собой. Хочу, чтобы ты понял, почему я такая.

— Почему ты такая?

— Потому что мир научил меня не доверять ему. Но ты… ты — исключение.

Его рука нашла её ладонь, сжала. Не сильно. Просто потому, что хотелось держать. Хотелось знать, что она рядом.

Она наклонилась к нему, поцеловала в уголок рта. Её губы были горячими, почти жгли. Она знала, как действовать. Знала, как разрушить его самообладание, оставить его без слов и правил.