Джунгли, Секс и Чипсы! (СИ) - "Focsker" - Страница 63

— Лёш, враги, они не те, за кого их пытаются выдать кошки. Мои кое-кого пленили…

— Эй! — ворвалась в разговор Рабнир, — Вы, двое невежливых, длинных и эротично соблазнительных самца, о чем шепчетесь⁈

— Да так, не о чем… — говорит Добрыня.

— Вот думаем, как подкупить тебя. — В тупую сказал я, получив неожиданное для двоих:

— Трахни! — Рабнир рассмеялась во весь голос, привлекая всеобщее внимание, заставляя меня заткнуть ей рот ладонью. — Не, ну а что? Мне нужно твоё семя. Мне дали разрешение убить своих, если они не захотят служить мне. Агтулх, давай создадим с тобой новое племя медоедов, покорное и…

— Нет, Рабнир, — говорю я, — убивать всех нельзя. Ты же старшая, они же верят в тебя, называют своим вожаком, ты — их герой, они рискнули пойти за тобой, ушли, и… Ты их бросишь?

Рабнир лицом своим застыла от лица моего в сантиметрах, глядя на меня своими золотыми глазами. Я думал, она поймёт мой посыл, поймёт, к чему я призываю, но, нет… Она усмехнулась, чмокнула меня в нос, произнеся:

— Поебать… пусть слабые сдохнут.

Дурак! Нрав медоеда жесток, подобную верность, себе и дурочкам, что почитали её, не заслужить словесно. Мне, дарившему некогда по сто одной розе, это понятно, баб сложно подкупить, нужно…

Медоед закатила глаза.

— Вижу, убийство тебя печалит. Тогда, может, мне стоит пытать их до смерти? Когда они признают тебя как нашего вожака, уверена, ты…

— Никого не нужно пытать! — Возразил я. — Рабнир, просто приведи своих соплеменниц, скажи, что Кетти хотят видеть их в ряду своих соратников, союзников, что мы готовы объединиться и стать единым племенем. — В тот момент я говорил от себя, и слова мои слышали не те уши, и в слишком большом числе. Рабнир окинула округу взглядом, и лишь после её приподнятой брови, говорившей «Ты серьезно?», я понял, какую хуйню совершил.

— Да будет так, Агтулх Кацепт Каутль, — взяв меня за кисть, подняла ту на уровне глаз и поцеловала Рабнир. — В твоих словах, любовь моя, моя воля и будущее моего племени. — Сказать, что я испытал стыд — ничего не сказать. Как пломбир под знойным июльским небом растаял, завалил ебало и поторопился спрятаться обратно в шатре.

«Враги, они не те, за кого их пытаются выдать кошки?» — мысль об этом терзала внутреннюю, требующую ответов душонку. Вот как? Как Добрыня умудрился привлечь на свою сторону агентов, как смог добиться содействия тех, кого я даже на хер не знаю, как создал агентурную сеть? Бесит, сука, реально бесит!

— Угомонись, малой. — Перед тем как отправиться обратно по делам, говорит Добрыня. — Ты правильно мыслишь, погода, небо, она наш предпоследний козырь. Пусть «врагов» стало больше, пусть и огнестрел у них, и в ночь дежурит порядком больше стволов чем в день. Когда придёт время, всё окажется бесполезно, всё скроет волна. — Сказав это, Добрыня отправился с отрядом в джунгли, в то же время я, хлопая глазами и махая руками, пытался понять, о чём, блять, он говорит? Мы цунами ждём? Как, откуда он знает что оно будет? Разве во всех боевиках нападение на беззащитный корабль не являлось главным фактором успешной и внезапной атаки, о которой в шторм не могло идти и речи? Что в голове Добрыни — хер поймёшь, одно известно точно — этот дед готов идти на пролом.

Шестнадцать часов спустя.

Тучи, что несколько дней кружились, собирались вокруг полуострова, наконец-то разродились. Тропический ливень обрушился на побережье, а с ним пришли и холодные морские ветра. Зловещий ветер поднимал корабли, срывал их с якоря, ударял друг о друга, но верные приказу капитаны терпели, сжимали зубы, и ждали приказа той, кого не могли ослушаться. Адмирал на берегу пребывала в полной безопасности, уверенности и спокойствии, требуя от своих подопечных лишь одного: «Верно исполнять приказ».

«Морские котики» майора Добрыни, те, что лучше других из племени Кетти, подходили к этому заданию, также ждали лучшей из возможностей, и благодаря своему командиру, в одну из волн подловили долгожданный момент. Особо большая, грозная, пенная стена ударила по кораблям, на откате оттянула за собой одну из плохо пришвартованных галер. Накат за накатом её разворачивало, унося всё дальше и дальше в сторону, и так до тех пор, пока судно не отнесло в сторонку, туда, где под водой и на воде его осторожно направляли специально обученные, имеющие под собой жилеты и верёвки для возвращения Кетти.

Морские кошечки Добрыни действовали нагло, прикрываясь дождём, непогодой, используя туристические подводные макси и ласты, подобрались к судну. Затем, при помощи нечеловеческой ловкости и силы, легко взобрались, устранили часовых, что из-за погоды и проблем, в панике носились по кораблю, надеясь не дать посудине уйти в открытое море. Оторванные якоря, множественные пробоины и течи, переломанные вёсла. Судно стало неуправляемым, от первоначального плана угона, Кетти приходится отказаться. В безопасных точках начали оставлять фитили, идущие к бочкам и ящикам с порохом, тем, что так старательно пытались не замочить пришельцы. Тактика, избранная вражеским адмиралом, оказалась верной, она сработала бы с любым другим представителем Кетти в абсолютно любое время и погодное условие. Никто и никогда из кошек не заставил бы своих воительниц плыть в шторм и верить, что они не утонут. Никто и никогда — кроме Добрыни, самца, вручившего воительницам спасательные жилеты с самолёта, верёвки и клятву, что каждая из них в момент отчаяния может вернуться по верёвке домой. Первыми гребли самые сильные, наглые Рабнир, Гончья, тройка Кетти. Захлебываясь солёной водой, борясь с дождём и страхом, уносящими в море волнами, они подобрались к кораблям. В это же время на берегу дежурило основное вражеское войско, адмирал захватчиков, усилив тыл, ожидал атаки именно в лоб, когда их оружие слабо и никак не ждал, что противник рискнёт подкрасться именно оттуда, откуда именно сейчас удар являлся самым рискованным, опасным и в ходе стечения обстоятельств бесполезным.

Небо разразилось яркой вспышкой грома. Кто-то из дежуривших на берегу стражниц лагеря глядел на отдалявшуюся галеру, чьи пушки угрожающе смотрят в сторону лагеря.

— Хлюш, слышь, а чё там за огонь? — На палубе началась странная активность, ещё и свет в каюте капитана.

— Флю, какой на хуй огонь, их сорвало с якоря, вот и носятся в панике. Завтра Адмирал вышл…

Бах… — одно единственное орудие, из-дали, зарядом картечи, вдарило по всему лагерю. Разорвало палатки, шатры, покромсав трепещущую на ветру одежду и знамёна. Выстрел оказался столь внезапным, что большинство дремавших в лагере на суше попадали с кроватей. Весь форт пришёл в движение.

— Атака, атака! — кричали воины, в то время как с отдаляющейся галеры послышались ещё два «Бах-Бах»!

Снаряд со спаренными цепями ядрами сносит мачту с корабля Адмирала. С треском неся разрушение и смерть, валится в воду и до самого пляжа. Очнувшаяся после пьянки адмирал требует повернуть судно, залпа со всех орудий, но стрелять некому. Весь экипаж, как и она, морально не готов, пьян, ведь помимо Глатческо запасы её подпивали также местные морячки.

— Суки, я догоню вас, найду и утоплю! Суки, вы слышите, я потоплю вас всех и протяну брюхом вдоль всего полуострова! — кричала в след удаляющейся галере Глатческо, чей план целиком и полностью шёл по пизде. Рёв её не мог заглушить свирепых ветров, а свирепый настрой ни в коем сравнении не шёл с настроением Кетти, Рабнир, Гончьей и прибывшего с ними Добрыни. Подъём на корабль дался старику тяжело, но то, что он увидел, то как по его приказу бабы били по вражескому лагерю, стоило каждой из затраченных усилий. «Если бы знал, что всё так просто, обучил бы и мелюзгу…» — думал Добрыня, глядя в шторм. Он ещё не знал, галера тонет.

Неделя спустя.