Таких не берут в космонавты. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей - Страница 29

Я наклонился и поднял с пола свою шапку. Стряхнул с неё комок из волос и пыли. Услышал, как дважды щёлкнул дверной замок — посмотрел на бледное лицо выглянувшей из комнаты Лидии Николаевны.

Некрасова увидела меня — удивлённо вскинула брови. Взглянула на Черепанова и на Степанову (те стояли плечо к плечу, держали друг друга за руки). Только после этого Лидия Николаевна заметила сидевшего на полу мужчину.

— Ребята? — произнесла она. — Что вы тут делаете?

Вцепилась руками в ткань халата у себя на груди, кивнула на мужика в майке.

— Что случилось? — спросила Лидия Николаевна.

Лампа у потолка вновь мигнула.

Сидевший у стены мужчина шумно вздохнул.

— Товарищ устал, — ответил я. — Отдыхает.

Пожал плечами и добавил:

— Ему полезно. Пусть проспится.

Некрасова распахнула дверь, чуть посторонилась.

— Входите, ребята, — сказала она.

Лидия Николаевна едва заметно вздрогнула, когда пускавший у стены слюну мужчина снова шумно вздохнул.

Произнесла:

— Скорее.

Первой юркнула в комнату классной руководительницы Надя. Она шаркнула по стене портфелем, затащила за собой через порог молчаливого Черепанова.

Я прошёл в комнату вслед за одноклассниками. Почувствовал, проходя мимо Лидии Николаевны, запах валерьяны.

Комната, где проживала Лидия Николаевна Некрасова, была той же квадратуры, как и каждая из комнат, в которых обитала семья Лёши Черепанова. Я отошёл на два шага от входа — хозяйка комнаты поспешно прикрыла дверь: дважды щёлкнула замком. Я снова отряхнул шапку, окинул взглядом тесное помещение. Взглянул на металлическую кровать, на небольшой стол, на сервант и на платяной шкаф. Посмотрел на стену над кроватью: её прикрывал потёртый гобелен с изображением картины «Утро в сосновом лесу». Заметил, как на окне чуть покачивалась от сквозняка штора (апельсинового цвета).

Я скользнул взглядом по бледным лицам замерших у стола Черепанова и Степановой, улыбнулся учительнице.

— Ещё раз здравствуйте, Лидия Николаевна, — сказал я. — Мы вам книгу принесли.

— Какую книгу? — спросила Некрасова.

Я вынул из кармана тонкую книжицу и протянул её классной руководительнице десятого «Б» класса.

Заметил недоумение во взгляде Некрасовой.

Произнёс:

— Вот, Лидия Николаевна. Самоучитель французского языка. Мы его случайно в книжном магазине увидели. Сегодня после школы. Решили, что вам он пригодится. Вы же не передумали учить французский язык?

Лидия Николаевна не предложила нам чай, но угостила нас песочным печеньем (Черепанов уминал его за обе щёки и запивал водой из графина). Поначалу разговор не клеился. Некрасова (так же, как Надя и Алексей) прислушивались к звукам, доносившимся из коридора. Первое время говорил в основном я: объяснял особенности изучения французского языка. Я пояснил, что многие звуки французского языка не имели точных аналогов в русском. Сообщил, что во французском почти всегда используются личные местоимения (форма глагола не даёт указания на лицо). Обратил внимание Некрасовой на строгие правила французской грамматики.

Лидия Николаевна вопросов почти не задавала, будто и не прислушивалась к моим пояснениям. Хотя она пристально смотрела мне в лицо, изредка кивала или покачивала головой. Слушала меня и Надя Степанова. Но делала она это так же рассеяно, как и наша классная руководительница. А вот Лёша Черепанов не изображал слушателя. Тонкости французской грамматики в моём изложении его не увлекли. Алексей поглощал печенье и рассматривал стоявшие в комнате предметы. Изредка он позвякивал стаканом о горлышко стеклянного графина. Но Лёша тоже вздрогнул (подобно Наде и Лилии Николаевне), когда за дверью раздались голоса.

Я прервал свой рассказ — взглянул на запертую дверь. Чётко услышал ругательства, которые выдал знакомый мужской голос. Услышал, и как ему ответила женщина: она велела мужчине идти спать. Мужчина и женщина в коридоре примерно минуту вяло беседовали (ругались). Я заметил, что всю эту минуту Лидия Николаевна, Надя и Черепанов едва дышали (будто опасались, что звуками дыхания привлекут к себе внимание пробудившегося в коридоре мужчины). В коридоре раздался грохот (будто свалилась тумба или небольшой шкаф). Мужчина снова выругался. Надя Степанова вновь вцепилась в руку Черепанова. Раздался скрип половиц.

Скрип постепенно отдалился. Прошла ещё одна минута, прежде чем за дверью комнаты воцарилась относительная тишина (лишь в одной из комнат на нижних этажах опять запиликала скрипка).

Надя Степанова взглянула на учительницу и шёпотом спросила:

— Кто это был?

Лидия Николаевна вздохнула.

— Это был Кирилл Сергеевич, — ответила она. — Мой сосед.

— А чего он к вам стучал? — всё так же шёпотом поинтересовалась Надя.

— Напился, вот и ломился в дверь, — ответил за учительницу Черепанов. — Ты пьяниц, что ли, никогда не видела? У нас на этаже тоже один такой жил. Мой батя с ним вечно ругался. Пока этот алкаш в речке не утонул.

Алексей достал из стеклянной вазы очередное печенье и сунул его в рот.

— Лидия Николаевна, — уже вслух сказала Степановна. — Часто он так буянит?

Надя кивнула на дверь.

— Только когда напьётся, — ответила Некрасова. — Раньше он редко выпивал. А после Нового года…

Она покачала головой.

— То-то вы в последнее время бледная ходите, как привидение, — сказал Черепанов. — Небось, он после Нового года каждую ночь вам по двери лупасит. Правильно Надя сказала: участковому на него пожалуйтесь. И заявление на него в милицию напишите.

Лидия Николаевна тяжело вздохнула, покачала головой.

Ответила:

— Жалко его. Он ведь ветеран. Контузило его на войне. Вот и чудит, когда выпьет. Это всё война виновата.

Она снова взглянула на самоучитель, который держала в руках. Показала его мне.

— А за книгу вам спасибо, — сказала она. — Теперь точно займусь изучением французского.

Она невесело улыбнулась.

Алексей спрыгнул с кровати и подошёл к серванту. Указал зажатым в руке печеньем на фотографии, стоявшие на полке около стопки блюдец с голубой каймой и чашек чайного сервиза.

— Лидия Николаевна, а кто этот военный рядом с вами? — спросил он.

Я тоже взглянул на сервант. Увидел там чуть пожелтевшее фото молодого светловолосого мужчины в военной форме с «танковыми» петлицами. Танкист радостно улыбался. Он стоял навытяжку около стула, где сидела совсем ещё юная Лидия Николаевна Некрасова. Я отметил, что Некрасова в молодости была красавицей (она и сейчас мне казалась симпатичной женщиной). Лидия Николаевна застыла на фото с распущенными длинными волосами, в светлом платье. Держала в руках книгу. Мне показалось, что эту книгу будущая учительница немецкого языка взяла в качестве украшения — будто полагала: с книгой она выглядит серьёзной и взрослой.

— Это мой муж, — ответила Лидия Николаевна. — Леонид Аристархович Некрасов. Он погиб. В июне сорок первого года. На этой фотографии ему двадцать четыре года.

— А вам? — спросила Надя.

Она тоже шагнула к серванту, замерла рядом с Лёшей.

— А мне восемнадцать, — ответила Некрасова. — Мы с Лёней сделали это фото через неделю после нашей свадьбы.

— Ваш муж красивый, — сказала Надя.

Лидия Николаевна печально улыбнулась.

— Да. Лёня был красавцем. Мне все подруги завидовали.

Черепанов ткнул пальцем в стекло дверцы.

— А это что за мальчик рядом с вами? — спросил он. — Или это девочка?

— Это мой сын Коля. Мы сделали это фото в его день рождения. Ему тогда исполнился год.

— А где ваш сын сейчас? — сказал Черепанов. — Кем он работает?

Надя толкнула Алексея в бок — тот ойкнул.

— Коленька погиб, — сказала Лидия Николаевна. — В июне сорок первого, как и его отец. Мы жили недалеко от Бреста, когда началась война. Нас с Колей эвакуировали. Эшелон разбомбили немцы. В поезде были в основном женщины и дети. Очень много людей тогда погибло. И Коля. А я выжила.