Elden Ring: Своя концовка (СИ) - "Лемор" - Страница 76

В сравнении с поиском удобного мистического протеза для вайфу это ощущалось уже чем-то не таким важным.

— Форт и фестиваль войны…

Миллисента на миг нахмурилась, после чего…

— …фестиваль войны?..

Девушка стала напоминать выкинутого на улицу котёнка.

Словно этого ей было мало, живот Миллисенты предательски заурчал. Было неизвестно, когда она последний раз нормально ела.

Как со стороны показалось Мелине и Селлене, избежать стыдливого визга у красноволосой девушки получилось лишь с помощью воистину гигантской силы воли несломленной воительницы.

И никак иначе.

Драконий курган Грейолл не просто так носил своё имя: на нём действительно жили драконы, более того — сама Грейолл.

Некогда великая драконица, мать тех драконов, которых ныне называли вырожденцами, была поражена гнилью, с тех самых пор потеряв возможность летать. Ей оставалось лишь молиться о том, что однажды к ней придёт фармер с кровотоком и обморожением, и оборвёт её мучения.

…главное, конечно, чтобы не перезагружал локацию перед смертью, а то это уже совсем наглостью будет…

То есть, конечно, она думала немного о другом, но суть оставалась та же.

Возможно, её жизнь уже давно оборвали бы, не охраняй её собственные потомки, не оставляя и шанса на то, что её мучения когда-нибудь закончатся. Ситуация была настолько противоречивой и раздражающей, что древней драконице только и оставалось, что ждать появления достаточно могущественного и наглого фармера. То есть, охотника.

Ждать, ждать, ждать, ждать…

Для Междуземья нынешней Эпохи это было обычной практикой. Все давно привыкли к этому. Настолько, что никто уже и не верит в то, что однажды ожидание подойдёт к концу.

Но, как ни странно, всё заканчивается.

Грейолл медленно открыла глаза, услышав, как зарычали её глупые потомки. Как попытались броситься на новых «наглецов», осмелившихся потревожить «сон» матери.

Обычно всё заканчивалось быстро. Даже вырожденцы были настоящим кошмаром для подавляющего большинства людей: кто будет не в ужасе от реюза ассетов тварей, у которых океаны здоровья, одинаковые атаки (в том числе, конечно же, по площади!), сломанные хитбоксы и размеры, что камера просто не выдерживает такого издевательства и начинает иной раз совершать целые пируэты[118]?

Этот случай был другим.

Грейолл чувствовала, как один за другим её потомки падали.

Кто-то их побеждал. Более того, побеждал так, чтобы не убить, что требовало намного больше усилий, чем обычная победа. Это не могло не заинтересовать драконицу.

Её зрение давно потеряло былую чёткость, но даже так она видела, как под ногами всполошившихся потомков мелькал человеческий силуэт. Он словно… перекатывался сквозь пламя?..

«Гниль окончательно поразила мой разум?»

Впервые за очень долгое время древняя драконица почувствовала себя… немного неудобно.

И не только она. Чуть вдалеке стояла другая человеческая фигура, впрочем, по какой-то причине вызвав подсознательное омерзение и непринятие. Знакомое. Столь сильное, что Грейолл слабо зарычала.

Гниль.

Странному человеку (человеку ли?) не потребовалось много времени, чтобы победить её потомков. Слишком быстрый, слишком ловкий, слишком сильный, слишком… абсурдный, ему было абсолютно наплевать на количество атак по площади… то есть, на всё направленное на него пламя.

Даже если его каким-то чудом зажимали — он просто призывал на секунду странного призрачного скакуна и тот моментально поднимал его в небо, отскакивая от воздуха.

Возможно, это был настоящий охотник на драконов?.. Он слишком хорошо знал их. Будто предугадывал каждую следующую атаку. Для этого нужно было победить не одного, не двух и не пять драконов.

Если так выглядело окончание её мучений, то это была не худшая судьба. По крайней мере, её убьёт достаточно сильный воин, а не фармер с кровотоком и обморожением.

Неизвестный мужчина и живое воплощение гнили подошли к ней вплотную, дав ей возможность внимательно осмотреть их. И лишь вблизи она смогла понять, что то, что она восприняла воплощением гнили, было похоже на человека больше, чем странный мужчина.

Древняя драконица впервые за долгое время почувствовала не ярость, а страх. Всего на секунду.

Костя, с раздражением потушив вновь пытавшуюся разгореться одежду, совсем не ожидал от неё никаких действий. Он просто хотел кое-что проверить.

Но реакция была.

«Почему… почему ты не убил их?»

Раздавшийся голос в голове Кости, пусть и нёс в себе силу опасной огнедышащей древней ящерицы, всё ещё казался удивительно слабым и усталым.

Костя пожал плечами.

— Ты могла умереть[119].

Что за глупость? Она что, была похожа на заботливую мать, чьё сердце не выдержало бы потерю вырожденцев, которые не могли дать ей спокойно прекратить это гнилое существование?!

Глупость!

Эта букашка, что была меньше её когтя, ещё и сочувствовать ей вздумала?!

— Гниль уже не оставила ей шансов, Константин. Какая ужасная судьба…

Голос Миллисенты стал совсем тихим, девушка опустила голову, будто испытывая какую-то абсурдную вину перед… чем-то.

Могла ли драконица разозлиться ещё больше? Как оказалось, да. Её жалело живое воплощение гнили! Воплощение гнили! Эта букашка в теле человеческой самки думала, что сможет её обмануть?! Её чувства так легко не обманешь!

«Убей меня, — холодно произнесла драконица. — Моя смерть… подарит тебе… могущество, о котором… котором… ты не мог и мечтать…»

— Больше на начальных уровнях, я уже перекачался, — возразил над чем-то задумавшийся Константин. — Сборки с драконьими сердцами мне тоже не очень интересны[120].

Костя неожиданно перевёл взгляд на Миллисенту.

Чистую, уже не голодную, в свежей одежде — красноволосая девушка во всех смыслах расцвела. Ну, или не во всех, к счастью, но суть понятна.

Мужчину невыносимо раздражало, что на протяжении всего квеста, путешествуя по всему Междуземью, она была в одной окровавленной одежде.

Сначала девушка стеснялась принимать такие… подарки, но напор соулслайкера оказался слишком силён.

Она получила то, о чём и мечтать не могла. Мир неожиданно наполнился красками, пусть и пока в основном красными. Но, как оказалось, даже виды Звёздной пустоши могут быть по-своему завораживающими, сколько бы раз она их не видела.

— Я хочу кое-что попробовать. Ты помнишь, о чём я говорил?

— Я найду медальон, Константин, — улыбнулась Миллисента.

Она знала, что мужчине перед ней не нужна была на самом деле её помощь. Но он обращался к ней, и старался делать это как можно чаще: давал ей сражаться с поражёнными гнилью существами, ночами позволял ей караулить округу, отправляясь спать, хотя сам, кажется, и не нуждался во сне как таковом, позволял ей брать на себя готовку, и пусть она была совсем примитивной (в их условиях и с одной рукой что-то приготовить было тяжеловато), мужчина всё равно благодарил. Константин переступал через себя раз за разом, чтобы она могла принести пользу.

Реакция Мелины и Селлены на поведение мужчины была… весьма яркой.

Их совместное путешествие по Звёздным пустошам не было долгим, но Миллисента чувствовала, что запомнит его на всю жизнь. Это были слишком важные воспоминания для девушки, с рождения проклятой гнилью.

Ей не нужно было повторять дважды. Сжав в руке меч, она смело обошла огромную драконицу и направилась в форт. Пусть она держала изогнутый меч не в ведущей руке, ей всё ещё было что показать.