Промышленный НЭП (СИ) - Тыналин Алим - Страница 9

Я разложил на столе схемы и графики.

— Давайте пройдемся по ключевым моментам, — я постучал карандашом по первой схеме. — Система материального стимулирования рабочих. Валериан Степанович, поделитесь результатами.

Бойков встал, поправляя пиджак на крупном животе:

— Мы разделили всех рабочих на три категории по квалификации. Базовая ставка плюс сдельная оплата. Дополнительно премия за экономию материалов и отсутствие брака. В результате производительность труда выросла на сорок два процента за четыре месяца.

— Сорок два! — воскликнул я. — Отличный показатель. Нестеров, что по техническим инновациям?

Главный инженер подошел к схеме:

— Главное достижение — система управления качеством. На каждый узел персональное клеймо сборщика. Брак теперь легко отследить до конкретного рабочего. Плюс межоперационный контроль.

— А как с хозрасчетом между цехами? — спросил я.

— Внедрили полностью, — ответил Бойков. — Каждый цех теперь как отдельное мини-предприятие. Внутренние расчеты ведем в условных единицах, «производственных рублях». Цех может «заработать» дополнительные средства на премирование или даже улучшение условий труда.

— Это самое интересное, — я подошел к доске и начал чертить схему. — Фактически, мы создали внутренний рынок на предприятии. Литейный цех «продает» детали механическому, тот — сборочному. У каждого свой лицевой счет, свой бюджет.

— И это здорово мотивирует руководителей среднего звена, — добавил Нестеров. — Мастера и начальники цехов теперь заинтересованы не просто выполнить план, а сделать это с минимальными затратами и максимальным качеством.

В этот момент в кабинет заглянул запыхавшийся молодой рабочий:

— Товарищ Бойков! На конвейере представители РКИ, Рабоче-крестьянской инспекции!

Директор завода обеспокоенно посмотрел на меня:

— Это странно. Обычно нас предупреждают о проверках заранее.

— Похоже, наши успехи кому-то не дают покоя, — я усмехнулся. — Что ж, пойдемте встретим проверяющих. Заодно покажете мне конвейер в действии.

Мы спустились вниз и направились в главный сборочный корпус. Гигантское помещение с высокими потолками заполнял рокот моторов и лязг металла. По движущейся ленте конвейера перемещались кузова грузовиков «Полет», на каждой станции рабочие добавляли новые детали и узлы. Система, вдохновленная фордовскими заводами, но улучшенная нашими инженерами.

Возле пульта управления стояли трое мужчин в строгих костюмах, с папками и блокнотами. Увидев нашу группу, старший из них, лысоватый человек с колючим взглядом, шагнул навстречу:

— Глебов, Рабоче-крестьянская инспекция. Внеплановая проверка соблюдения трудового законодательства.

— Валериан Бойков, директор завода, — представился Бойков, пожимая протянутую руку. — Чем можем помочь?

— Поступили сигналы о нарушениях в системе оплаты труда, — сухо ответил Глебов. — Необоснованная дифференциация зарплат, создание нетрудовых доходов…

Я выступил вперед:

— Леонид Краснов, директор-распорядитель «Союзнефти» и куратор этого предприятия. Все внедренные здесь системы оплаты труда санкционированы постановлением СТО №487 от 14 октября 1931 года.

— Какое постановление? — Глебов выглядел озадаченным. — У нас нет информации…

— Совершенно секретно, — я многозначительно понизил голос. — Специальный экономический эксперимент по указанию товарища Сталина. Вот документы, — я достал из портфеля копию постановления с гербовыми печатями.

Инспектор изучал бумаги с нарастающим замешательством. Его коллеги нервно переглядывались.

— Я должен проверить эти сведения в центральном аппарате, — наконец сказал он, возвращая документы.

— Проверяйте, — кивнул я. — А пока предлагаю показать вам наши достижения. Возможно, вас заинтересует рост производительности труда на сорок два процента? Или снижение себестоимости продукции на двадцать процентов?

Цифры произвели впечатление. Инспекторы заметно смягчились.

— В Москве действительно говорят о каком-то эксперименте, — пробормотал младший из них. — Товарищ Куйбышев упоминал на последнем заседании госплановской коллегии…

Мы продолжили экскурсию по заводу. Я специально задерживался возле рабочих мест, беседуя с рабочими:

— Как вам новая система оплаты?

— Отличная система, товарищ начальник! — ответил немолодой сборщик, не отрываясь от работы. — Раньше получал шестьдесят рублей, теперь выходит все девяносто, а то и сто. За сентябрь, скорее всего, получится еще больше!

В механическом цехе молодой токарь с энтузиазмом рассказывал:

— У нас теперь соревнование между бригадами. Доска показателей висит на видном месте. Моя бригада три недели держит первенство по качеству обработки. Премия в прошлом месяце вышла двадцать пять рублей!

Инспекторы РКИ делали пометки в блокнотах и хмурились все меньше. Когда обход закончился, Глебов сухо заявил:

— Мы изучим полученную информацию и направим запрос в центральное управление для подтверждения законности эксперимента.

После ухода проверяющих Бойков вытер пот со лба:

— Как думаете, Леонид Иванович, кто их прислал?

— Догадываюсь, — я помрачнел. — У нас много оппонентов на самом верху. Но пока Сталин на нашей стороне, они могут только кусать локти.

Мы продолжили осмотр. В инструментальном цехе Руднев и Циркулев с гордостью демонстрировали уникальные станки собственной конструкции:

— Точность обработки до пяти микрон! — восторженно объяснял Руднев. — Нигде в мире такого не делают!

В лаборатории Вороножский колдовал над пробирками:

— А вот мой новый катализатор, Николаус Третий! — он бережно поднял колбу с голубоватой жидкостью. — Увеличивает октановое число бензина на двенадцать единиц! Теперь двигатели будут работать как швейцарские часы!

День близился к вечеру, когда мы вернулись в кабинет Бойкова для подведения итогов.

— Все работает даже лучше, чем я ожидал, — признал я, разглядывая графики производительности. — Теперь нам нужно документировать каждый аспект внедрения. Я направляю к вам группу экономистов для изучения опыта.

— А если проверки продолжатся? — спросил Нестеров.

— Будем действовать по обстоятельствам. Самое важное — не останавливать эксперимент. Слишком многое поставлено на карту.

Варвара, сидевшая рядом, тихо спросила:

— Леонид Иванович, а если не получится? Если эксперимент признают неудачным?

Я посмотрел на нее, решительную женщину-инженера, пробившую себе дорогу в мужском мире машиностроения, и ответил:

— Получится, Варвара Никитична. Мы не имеем права на провал. От нас зависит не только судьба завода, судьба всей страны.

Глядя в окно на огромное солнце, освещающее бесконечные ряды новеньких грузовиков «Полет» на заводской площадке, я думал о будущем, о том будущем, которое мне довелось увидеть в другой жизни, и о том, которое я пытался создать сейчас.

Экономическая лаборатория заработала. Время покажет, удастся ли нам изменить ход истории.

Вечерняя Москва встретила меня моросящим дождем и серыми силуэтами зданий, тонущими в сумерках. После возвращения из Нижнего я сразу направился в здание бывшего Купеческого собрания на Малой Дмитровке, где теперь размещался Дом экономиста. Именно здесь я решил провести первое заседание нашего Научно-экономического совета.

Парадная лестница, украшенная мраморными колоннами и старинной лепниной, вела в просторный зал с дубовыми панелями. Дореволюционная роскошь, теперь слегка обветшалая, создавала странный контраст с портретами Маркса и Ленина на стенах. Под потолком горели электрические люстры, отбрасывая теплый свет на длинный стол, покрытый зеленым сукном.

Головачев встретил меня у входа:

— Все приглашенные подтвердили участие, Леонид Иванович. Вознесенский уже здесь, Величковский задерживается, какие-то проблемы с лабораторией.

— А представители вузов?