Промышленный НЭП (СИ) - Тыналин Алим - Страница 59

Я ожидал этого предложения, хотя не думал, что оно последует так быстро. В конце 1920-х — начале 1930-х годов для управления на высшем уровне членство в партии было обязательным условием.

— Я согласен, товарищ Сталин. Для меня это большая честь.

Сталин кивнул:

— Хорошо. Вскоре на пленуме ЦК вас примут в партию. А потом будет решен вопрос о вашем новом назначении.

— Каком назначении, товарищ Сталин?

Сталин посмотрел на меня своими желтоватыми глазами:

— Мы планируем реорганизацию правительства. Товарищ Молотов будет освобожден от должности председателя Совнаркома. Он не справляется с задачами индустриализации. Я рекомендую на этот пост вас.

Я был готов к повышению, но не к такому резкому взлету. Председатель Совнаркома — фактически глава правительства, второй человек в государстве!

— Это огромная ответственность, товарищ Сталин. Справлюсь ли я?

— Вы справитесь, — ответил Сталин с неожиданной уверенностью. — У вас есть необходимые качества: знание экономики, организаторские способности, особое умение, скажем так, видеть перспективу. И главное — преданность делу социализма.

Я понимал, что последнее утверждение было проверкой. Сталин внимательно наблюдал за моей реакцией.

— Я сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие, товарищ Сталин. Построение социализма в СССР моя главная цель.

Сталин удовлетворенно кивнул:

— Только учтите, товарищ Краснов, что экономические преобразования неизбежно вызовут сопротивление, и не только со стороны классовых врагов. Многие товарищи в партии привыкли к администрированию, к командным методам. Они будут сопротивляться вашим реформам. Вам придется проявить твердость.

— Я это понимаю, товарищ Сталин.

Сталин встал, давая понять, что аудиенция окончена:

— Тогда до завтра, товарищ Краснов. На пленуме ЦК.

Я вышел из кабинета с ощущением нереальности происходящего. Только что свершился исторический поворот в судьбе страны.

Промышленный НЭП, пусть и под другим названием, победил. СССР вставал на принципиально иной путь экономического развития. А я из экспериментатора превращался в одного из руководителей государства.

Предстояла колоссальная работа. Но я был готов к ней.

Ради этого я и оказался здесь, в этом времени, в этой стране. Ради этого шел на компромиссы с совестью, использовал нечистые методы борьбы, рисковал собственной жизнью.

И теперь открывалась возможность изменить историю, спасти миллионы людей от голода, репрессий, войны. Возможность создать альтернативный СССР, экономически эффективный, технологически развитый, способный конкурировать с Западом не наращиванием военной мощи, а повышением качества жизни собственных граждан.

Я спускался по кремлевской лестнице, и каждая ступень отдавалась в сознании как еще один шаг к новому будущему. Будущему, которого никогда не было в моей прежней жизни, но которое теперь становилось реальностью.

Зал заседаний Дома Союзов на Большой Дмитровке казался величественным и строгим. Мраморные колонны, высокие потолки с лепниной, массивные хрустальные люстры, все дышало историей. На стенах висели знамена революционных полков и портреты вождей революции. В этом историческом зале проходили судьбоносные съезды партии и важнейшие государственные мероприятия.

Сегодня здесь собрались члены Центрального Комитета партии, руководители московской партийной организации, делегаты от крупнейших заводов и фабрик страны, около трехсот человек. Все они пришли на необычное мероприятие, торжественный прием меня, Леонида Краснова, в ряды ВКП(б) без кандидатского стажа.

Я сидел в первом ряду, чувствуя на себе взгляды присутствующих. Рядом расположились Орджоникидзе и Киров, мои главные сторонники. На сцене за длинным столом, покрытым традиционным красным сукном, находились члены Политбюро. В центре сидел Сталин, по обе стороны от него Молотов и Каганович. Лица большинства членов высшего руководства страны были непроницаемы, лишь Киров доброжелательно улыбался.

— Товарищи, — начал Молотов, поднимаясь со своего места и поправляя пенсне, — сегодня мы проводим торжественное собрание в связи с приемом в партию товарища Краснова Леонида Ивановича. Согласно решению Политбюро, подтвержденному на пленуме ЦК, товарищ Краснов принимается в члены партии минуя кандидатский стаж, учитывая его выдающиеся заслуги перед социалистическим строительством.

По залу пробежал шепот. Такой порядок приема в партию был исключительной редкостью, особенно в те годы, когда партия очищала свои ряды от «чуждых элементов» и ужесточила правила приема.

— Слово предоставляется товарищу Орджоникидзе для представления кандидата, — продолжил Молотов.

Серго энергично поднялся на трибуну. Его коренастая фигура излучала уверенность, густые усы и характерный грузинский акцент придавали выступлению особый колорит.

— Товарищи! Я знаю Леонида Ивановича Краснова уже давно, с тех пор как он показал исключительную эффективность в управлении металлургическими предприятиями, когда создал Горьковский автозавод, когда освоил нефтедобычу, разведал громаднейшие месторождения и прекрасно управлял «Союзнефтью», а затем предложил провести экономический эксперимент, получивший теперь название «социалистическая система экономического стимулирования». За это время я имел возможность близко познакомиться с его деловыми качествами, убеждениями и характером.

Орджоникидзе сделал краткую паузу, обводя взглядом зал.

— Товарищ Краснов проявил себя как исключительно талантливый организатор и экономист. Его эксперимент доказал, что социалистическая промышленность может работать гораздо эффективнее, если правильно использовать экономические стимулы и инициативу трудящихся. Благодаря его методам около сотни промышленных предприятий повысили производительность труда в среднем на сорок четыре процента!

Зал одобрительно загудел. Производственные показатели подобного масштаба не могли не впечатлять даже скептиков.

— Но особенно важно отметить, — продолжил Серго, повышая голос, — что товарищ Краснов доказал свою идейную стойкость и верность делу партии в сложнейших условиях. Когда противники пытались дискредитировать его эксперимент с помощью диверсий и клеветы, он не отступил. Когда его обвиняли в «правом уклоне» и «реставрации капитализма», он твердо отстаивал социалистический характер своих методов. Товарищ Краснов показал, что является настоящим революционером, не на словах, а на деле, своими конкретными достижениями в строительстве социализма.

Орджоникидзе говорил еще около десяти минут, описывая мои заслуги в развитии промышленности и укреплении обороноспособности страны. Закончил он патетически:

— Я уверен, товарищи, что прием товарища Краснова в ряды нашей партии станет важным шагом к дальнейшему укреплению социалистической экономики и мощи нашего государства!

После него выступил Киров, также горячо поддержавший мою кандидатуру. Особенно он подчеркнул стойкость в борьбе с «троцкистскими и правоуклонистскими элементами», якобы пытавшимися дискредитировать экономический эксперимент.

Затем было еще несколько выступлений, директора Путиловского завода, секретаря парткома Нижнетагильского комбината, председателя профсоюза металлургов. Все они говорили о конкретных результатах ССЭС на своих предприятиях и выражали уверенность, что я достоин высокой чести стать членом партии.

Наконец, наступил решающий момент.

— Товарищ Краснов, вам слово, — произнес Молотов.

Я поднялся на трибуну, ощущая напряженное внимание аудитории. Понимал, что мое выступление должно сочетать скромность с уверенностью, идеологическую выдержанность с практическим уклоном.

— Товарищи! — начал я, окидывая взглядом зал. — Для меня сегодняшний день — величайшая честь. Вступление в ряды Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) — это не только высокая привилегия, но и огромная ответственность.