Тишина - Ольховская Влада - Страница 3

Для того, чтобы по-настоящему понять, что случилось с Ильей, она должна попасть на Европу.

Эта мысль, совершенно безумная на первый взгляд, принесла покой, которого Рина была лишена уже много-много дней. Да, нужно оказаться там, почувствовать то же, что чувствовал Илья, поговорить с людьми, которые знали его – ведь наверняка в следующем экипаже окажутся те, кто проходил вместе с ним обучение! И тогда она будет уверена, она будет знать не правду, а истину… Рина понимала, что это невозможно, а отступать все равно не собиралась.

– Когда будет набор в экипаж «Европы-4»?

Руководитель миссии, явно подготовившийся к совсем другому разговору, более эмоциональному и наверняка пропитанному слезами, растерялся:

– Что?.. Вы сейчас серьезно, Ирина?

– А это похоже на шутку?

– Это похоже на отчаяние, – покачал головой мужчина. – Вы ведь понимаете, что никто вас туда не пустит?

– Почему? У меня инженерное образование – такое же, как у Ильи.

– Вы – заинтересованная сторона, Ирина! Вы пережили травму. Вас ни один уважающий себя психолог не пропустит!

– Посмотрим.

Спорить с ним и дальше Рина не собиралась, знала, что слова сейчас бессмысленны. Особенно при том, что он прав во всем: у нее нет опыта, она в уязвимом положении, да еще и связана с человеком, который якобы виноват в трагедии… Они только что увидели, что бывает, если в космос попадает безумец. Они не пустят Рину просто на всякий случай, чтобы избежать любого риска.

В иной ситуации она отступила бы, а теперь не могла. В ее жизни не осталось ничего, кроме этой цели. Такое странное сочетание отчаяния и непробиваемого спокойствия… Отчаяние придавало ей сил. Спокойствие диктовало, что нужно делать. Собственно, план-то нехитрый… Если все обстоятельства против нее, она заставит руководство назначить ее на эту миссию, сделает себя незаменимой и просто не оставит им выбора.

Руководитель миссии говорить с ней по существу отказался, но Рина все равно выяснила: через десять месяцев начнется тестирование тех, кто способен стать операторами дронов модели «Ма́рий» – только такие и могут исследовать Европу. А управлять ими чертовски трудно, да и после гибели экипажа желающих ввязаться в такое поубавится. Так что шансы на успех не так уж призрачны!

Рина понимала: чтобы преуспеть, на этапе подготовки нужно выполнить два условия. Первое – привести себя в соответствующую форму. Второе – устроиться на работу в одну из четырех компаний, связанных с миссией «Европа».

Она начала с первого пункта, так было проще. Теперь время Рины было разделено между тренажерами, стресс-курсами, обучающими программами. Беспокоиться о деньгах и, соответственно, работе не приходилось: ей и правда выплатили солидную компенсацию, у нее были накопления, этого хватало. Рина знала, что вечно так продолжаться не может, но распланировать вечность она и не пыталась.

Такой режим должен был утомить ее, но он лишь придавал сил, потому что с ним в ее жизни снова появился смысл. Рина спала от силы четыре-пять часов в сутки, однако ей хватало. Она, раньше не знавшая о дистанционно управляемых дронах вообще ничего, теперь могла разобрать и собрать любого из них за час. Она больше не плакала… И Илья ей не снился, но это как раз ничего не меняло, ей хватало общения с ним днем.

Она не заметила, когда именно он появился, как это произошло. Просто в какой-то момент он снова начал жить в их квартире, садиться за стол по утрам, целовать Рину на ночь, и она приняла это как естественный ход событий. Говорят, человеческая психика пойдет на что угодно ради выживания…

Это не означало, будто она поверила, что Илья все еще жив. Она знала правду о его смерти, помнила, да и призраком его не считала. Она обреченно признавала: его образ – галлюцинация, которую ее сознание сотворило как обезболивающее. Но без него она просто не могла.

Так что Илья сопровождал ее на тренировках, давал подсказки по управлению дроном – с его-то опытом это легко! Говорил с ней, если она просила. Иногда умолял одуматься, доказывал, что он хотел для нее совсем другого будущего, он слишком любил ее, чтобы обречь на такое существование… Но она никогда не слушала.

Через полгода она стояла перед зеркалом обнаженная и отвлеченно думала о том, что от нее прежней почти ничего не осталось. Привычные плавные линии фигуры просто исчезли, сменившись тугим переплетением мышц. Рина все еще оставалась тонкой, в ее случае мускулы не нарастали бугристой массой, и это хорошо – слишком крупных людей на миссию не брали независимо от того, что обеспечило большой вес. Когда Рина была одета, многие и не поняли бы, что с ней случилось, решили бы, что она усохла от горя. Но чужое мнение ее давно не волновало, ей нужна была физическая сила, и она получила эту силу. Длинные волны каштановых волос исчезли, сменившись короткой стрижкой, как исчез и загар – она почти не выходила на солнце с тех пор, как умер Илья.

Она окинула свою новую фигуру долгим взглядом, печально улыбнулась и посмотрела на мужа, по старой привычке устроившегося на подоконнике.

– Я тебе, наверно, каким-то уродцем кажусь? – тихо спросила Рина. – Ты бы не полюбил меня такую, я теперь больше братюня-сержант, а не невеста, а?

Она ожидала, что он рассмеется. Но, видно, плод своего воображения она контролировала не так уж хорошо, потому что он сказал то, от чего стало не легче, а больнее:

– Прости меня…

Она оттолкнула эту боль, она подумала лишь о том, что первый пункт почти выполнен. Она в идеальной физической форме. И она управляет любым видом дронов как никто другой – потому что это сложно, чем больше времени уделяешь тренировкам, тем лучше получается. А никто другой от жизни ради этого не отказался…

Так что настал черед второго пункта плана, куда более сложного: ей нужна была работа. В «Роскосмосе» с ней и говорить не хотели, но она ждала чего-то подобного. Следующим в личном списке Рины был «Заслон» – компания, разработавшая систему связи, которая использовалась на миссии, и приславшая на Европу инженера, способного эту систему установить… Илью.

Директор принял Рину после первого же звонка, но он, как и другие, думал, что она будет обсуждать какие-нибудь выплаты… Она же попросила о работе.

Он не спешил ни смеяться над ней, ни возмущаться, ни соглашаться. Он выждал, дал ей несколько минут, чтобы передумать или хотя бы объясниться. Однако Рина молчала, она сказала все, что хотела.

– Вы ведь понимаете, что я должен отказать вам? – наконец спросил директор.

– Так уж и должны?

– Вы работаете на «Параго́н», это конкурент…

– Оттуда я уволилась, давно. Соглашение о неразглашении подразумевает, что я не могу сообщать вам их тайны. Точно такое же соглашение я готова подписать при сотрудничестве с вами.

Он мог бы сказать, что она шпионит на бывшего работодателя и все это выглядит чертовски подозрительно – при том, что «Парагон» проявлял интерес еще к «Европе-1». Но до такого директор опускаться не стал, он лишь тяжело вздохнул:

– Вы осознаете, что, даже если я вас найму, на миссию вас вряд ли допустят? А ведь вы этого хотите, вам на самом деле не работа в «Заслоне» нужна.

– Если вы меня наймете, я смогу пойти на курсы операторов, я пройду десяток-другой проверок, – напомнила Рина. – И уже они определят, могу я лететь на Европу или нет. Но у меня хотя бы будет шанс! И я прошу вас этот шанс мне дать.

Она знала, что по-своему подставляет его, заставляет принять решение, которое как минимум вызовет пересуды. А он знал, что не нужно соглашаться, нужно снова наболтать что-нибудь о необходимости отпустить Илью и жить дальше… Но, видно, директор увидел в ней нечто такое, что не поддавалось описанию, просто доказывало, что она вовсе не безумна, и движет ею не одна лишь боль.

Он дал ей шанс – и Рина этот шанс не упустила.

С тестами физической пригодности, как она и ожидала, проблем не возникло вообще. Она была здорова, она стала сильной и выносливой, она умела быстро принимать решения – и умела терпеть. Психологи гоняли ее куда больше, чем других соискателей, заставляли проходить одни и те же тесты снова и снова. Но Рина готовилась к такому, она не допустила ни одной ошибки. Она дала ответы, которые заставили специалистов одобрить ее кандидатуру – если бы они этого не сделали, она имела бы полное право подать в суд.