Нелюбимая для Крутого - Ромеро Екатерина - Страница 9

Тело тут же пробирает дрожь. Я боюсь его рук, я боюсь теперь Его.

На дворе ночь, я босая, в одной только больничной сорочке, а еще эта кровь. Чужая. Не моя. Она везде, такая липкая. Меня пришли убить. Меня заказали.

А теперь я в машине Савелия, и он резко бьет по газам. Я сижу рядом, и мне страшно даже пошевелиться. А вдруг это было сделано специально? И куда теперь он меня везет, что со мной будет? Я уже ничего не понимаю.

Казалось, страшнее быть не может, но я ошибалась. Вот теперь я реально словно хожу по лезвию, и один неверный шаг порежет меня на куски.

– Алло, Даня, где Гафар, почему он не берет трубку? Так найди! – Вижу, как Крутой сжимает руль сильными ладонями. И он даже не смотрит на меня. Я чувствую эти вибрации ненависти в мою сторону. Он пылает, и я горю. – Блядь, я рехнусь тут скоро с вами! Что-что, наемник у нас в больнице! Ах, ты не в курсе, а я в курсе! Это охранник Моники, так вот не лезьте! Вы меня поняли? Я сам узнаю, кто заказчик! Не НАДО мне помогать! Пусть Черная Борода мне наберет! Все, отбой! – рычит Крутой и отключает телефон, а я сильнее вжимаюсь в сиденье. На улице темно, мороз снова ударил. Игорь старался мне помочь, но невозможно спрятаться от льва. Он все равно меня выследил, напал и забрал себе.

Осторожно поглядываю на Савелия, на его напряженные плечи, строгий профиль. Раньше, когда мы ездили вместе, он часто целовал мою ладонь и мне нравилось. Теперь же он скорее мне пальцы отгрызет, чем коснется губами.

Сердце колотится в груди, Крутой гонит как сумасшедший по дороге, держа незажженную сигарету в зубах. Он выстрелил в того наемника. Из-за меня. Тот человек остался в больнице. Это тоже проблемы. Теперь я и в этом виновата.

Слезы наполняют глаза, сжимаюсь вся, когда Савелий поворачивается ко мне:

– Значит, так, сопля, расклад такой: я знаю, ты меня прекрасно слышишь. Да, это по твою душу палач приходил, и да, твоей смерти теперь ждут все, включая меня. Я хочу, чтобы ты сказала мне, на кого работаешь, и я очень надеюсь, что в твоей прекрасной светловолосой головушке еще осталась эта информация и мне не придется выбивать ее силой. Думай, принимай решение. Я даю тебе сутки, чтобы прийти в себя и вспомнить имя заказчика, потому что иначе…

Крутой замолчал, но мне и так все было понятно. Никто со мной больше не церемонился, никто меня не защищал. Как же прав был тогда Игорь, когда предупреждал меня, а я только смеялась. Какой же глупой и беспечной тогда была.

Валера тоже хотел помочь, но за мной пришли раньше.

Опускаю голову: не хочу, чтобы Савелий видел мои слезы. Я попалась и понятия не имею, что мне теперь делать.

Волчий билет – это ад. Я не то что нецелованная, все намного хуже. Теперь каждый мечтает перегрызть мне горло, включая вожака, и это на самом деле страшно, когда ты стал изгоем среди тех, кто принимал тебя как своего.

День, он дает мне сутки? А что они изменят? Я не имею права так подставлять Алису. Я ни за что в жизни не пожелаю ей того, что происходит теперь со мной.

Я думаю, Крутой поедет в клуб или в тот кабак, в котором насиловал меня. Память подкидывает страшные картинки, но он везет меня вообще в другую сторону.

Когда подъезжаем, я почти не чувствую ног от холода. Снег пошел, мороз еще сильнее ударил, а у меня даже носков нет, хотя почему я вообще думаю о носках? Странная штука разум, ведь носки мне уже точно не помогут.

– На выход.

Савелий приехал в какой-то поселок у черты города. Двухэтажные особняки в два ряда длинной улицы, мы остановились у самого крайнего дома.

Территорию окружает двухметровый кирпичный забор, массивные металлические ворота, а за ними дом. Большой, видно, что давно достроенный, но кое-где еще лежат мешки. Песок, щебенка, цемент.

Становится дурно. Это что, для меня? Так ведь бандиты от свидетелей избавляются? Я же видела, как Савелий выстрелил в того наемника. У него даже рука не дрогнула, боже.

– В дом пошла. Живо, – командует, открывает дверь ключом, и я шагаю молча по этому хрустящему снегу.

Босая, стопы горят огнем. Странно, снег ведь холодный, но ощущение такое, что я по гвоздям просто ступаю.

Внутри дома красиво, дорого, просторно, но пыльно. Кажется, тут никто не живет либо хозяин здесь давно не появлялся.

Я останавливаюсь посреди коридора и просто жду. Не знаю, что делать, но понимаю точно: одно неверное движение – и меня ждет та же участь, что наемника из палаты.

Сглатываю, обхватываю себя руками. Моя сорочка больничная в крови, и я вся тоже в ней, господи.

Сглатываю, вижу через стеклянную дверь, что Савелий курит на крыльце, жадно затягиваясь сигаретой. Зачем он привез меня сюда: добивать, мучить, пытать?

Фантазия подкидывает жуткие картинки, но я собираю все свои силы, чтобы не выдать страха и слабости. Зачем? Это его только раззадорит. Больную овечку льву только интересней добивать.

Что мне делать? Я не могу признаться в том, что это все дело рук Мамая. Алиса. Тогда она попадет под удар, а я лучше сдохну, чем позволю этим волкам сделать ей так же больно, как они сделали мне.

Только сейчас понимаю, что большей дурой, чем я, быть просто невозможно. Я все время была уверена, что на шаг впереди и смогу выйти чистой из воды, тогда как оказалось, что в меня играли взрослые дяди. Я пешка, и я ни черта не контролировала ситуацию. Давид Алексеевич дергал меня за ниточки, а я велась, делала все, что он скажет, как глупая кукла.

И чем дольше я тянула, тем сильнее закручивалась спираль из моей лжи, а потом это все просто превратилось в лавину, и я не смогла ее остановить. Я обгорела. Мой огненный лев вырвал мои крылья с мясом.

***

Не зря я поехал проверить, потому что зайди я минутой позже – проверять было бы уже некого.

Моника. Конечно, ей больше всех надо, вот только она поспешила и пошла мимо моего слова, а я нажил себе еще больших проблем.

Воробей. Она смотрела на меня огромными глазами. Белые губы распахнуты, контрастом на них брызги крови этого черта, но я не могу винить жену Фари.

Я бы тоже так поступил, и это было бы правильно, вот только сначала мне нужны данные заказчика. Без этого крысу я не дам топить, не позволю.

Затягиваюсь сигаретой. Я приволок змею в дом, в котором не жил последние десять лет. Это было место для семьи, я выстроил эту махину, когда еще надеялся на что-то.

Думал, супруга годная, детей вагон родит, комнат им нагородил. Ага, разбежался, блядь. Денег тогда еще особо не было, мы с Фари все в бизнес вкладывали, начинали просто с нуля. Готов ли кто-то был ждать? Нет, конечно. Жена хвостом вильнула, такая же сука, как и все.

Я месяц один здесь помаялся и закрыл, в квартире поселился поближе к центру, а дом так и остался стоять необжитый. На черный день, который, мать его, все же наступил.

И бабло для нового оборота мне снова свое теперь придется вкладывать, и все практически с нуля. Из-за нее.

Этой твари голубоглазой, которую сам же приволок к себе, не то ее тупо грохнут до утра в больничке. Никакой Игорь не поможет, по правде, ей уже не поможет ничто.

Боже, я даже смотреть на нее спокойно могу. Мне хочется ее удавить, да нельзя. Ее и так шатает, Воробей едва шагала. Босая, вся в крови, перебинтована.

Сука, я до нее на бабу никогда руку не поднимал, а тут просто башню снесло. Сам не знаю, как не удавил ее тогда. Это было чистое везение.

Ее, конечно, а еще Валерка. Если бы не он, то, пока меня выворачивало у входа, Воробья бы на куски пацаны разорвали и были бы правы. После того, что она сделала, ей уже вырыта могила.

Телефон гудит. Погосов. Ну кто бы сомневался, что он не спит.

– Доброй ночи, доктор Игорь!

– Савелий Романович, у меня тут в палате мужик с огнестрелом лежит. Что за хуйня?! – шипит, слышу гнев в голосе, а ведь Игоря еще постарайся вывести из себя.