Ненормальный практик 2 (СИ) - "Извращённый отшельник" - Страница 32

— Комната отличная, сударыня, — поворачиваясь к ней и изображаю самое обаятельное выражение, на какое способен восемнадцатилетний Сашка Волков. — Уютно тут у вас. Тихо. Прямо как… в объятиях заботливой женщины.

Она приподняла бровь, серые глаза смотрят внимательно, но без смущения. Опытная. На дешёвые комплименты не ведётся.

— Таверна у нас спокойная, молодой человек, — отвечает ровно. — Стараемся, чтобы гостям было комфортно.

— О, не сомневаюсь, — делаю шаг, сокращая дистанцию. Не настолько, чтобы нарушить её личное пространство, но достаточно, чтобы она почувствовала, скажем так, мой интерес. — Особенно когда такая привлекательная женщина следит за порядком. Редко встретишь столь строгий взгляд, таящий в себе ещё и страсть.

Вот теперь она не сдержалась — усмехнулась. Осмотрела мою тушку с ног до головы — медленно так, оценивающе. Прикидывает небось, сколько во мне дури и насколько опасен для её спокойствия.

— Хорош собой, спору нет, — вынесла она наконец вердикт. — Глаза вон какие… с чертовщинкой. И фигура ладная. Да только мелкий ты ещё для таких комплиментов. Зелёный.

Мелкий? Восемнадцать лет — конечно, не сорок, но уж и не ребёнок. Впрочем, спорить не буду. Наоборот, использую.

— Зелёный? — вздыхаю с преувеличенной грустью, опуская глаза. — Может, и так. Опыта-то… никакого. — Поднимаю на неё взгляд, полный юношеской тоски и нереализованного желания. А что? Играть так играть! — Вот смотрю на вас, красивую, уверенную женщину, и думаю… каково это — провести ночь с такой? Узнать, ну, вы понимаете… настоящую страсть. А то всё теория, да слухи от таких же балбесов, как я…

Изображаю на лице всю гамму чувств: смущение, любопытство, отчаянную надежду. Сам себе поверил. Почти. Эх, пропадает актёрский талант, пропадает!

Хозяйка смотрит на меня молча. В серых глазах то удивление, то снова возвращается скепсис. И в итоге качает головой.

— Слушай сюда, герой-любовник, — говорит она уже без насмешки, скорее, устало. — У меня таверна, работа, отчёты. Некогда твоими… э-э… образовательными программами заниматься. И фантазиями тоже.

После подходит к двери, дав понять, что аудиенция окончена.

— Если тебе так не терпится девицу потискать, так в паре кварталов отсюда, ближе к порту, есть заведения соответствующие. Там тебе за твои же деньги всё покажут и расскажут. И даже практику проведут. А у меня тут — ночлег и ужин. Берёшь комнату?

Что ж, попытка — не пытка. Не прокатило, ну и ладно. Особо и рассчитывал, если честно.

— Беру, конечно, — киваю. — Комната устраивает. И ужин тоже беру. Голодный, как волк.

— Вот и славно, — она снова становится деловитой. Даже улыбнулась. — Ключ вот. Ужин будет готов через полчаса. Жду внизу.

И вручила тяжёлый латунный ключ, после чего вышла из комнаты.

Кремень. Небось своим взглядом и тараканов местных строит. Ну и ладушки. Кладу ключ на полку. Тяжёлый, таким и прибить можно. Запираю дверь на щеколду. Случайные посетители точно не нужны. Скидываю пальто, пропахшее улицей и ярмарочным чадом. Мешок с барахлом — на пол. Пора переодеваться. Не в академическом же кителе тут расхаживать. Вытряхиваю покупки. Штаны из ткани, подозрительно похожей на мешковину, зато тёплые, тёмно-серые. Свитер толстой вязки, цвета «прошлогодний снег вперемешку с дорожной грязью», но опять же, греть должен исправно. Накидка с капюшоном — вот это вещь! Пусть из самых дешёвых, при этом такая плотная! Ещё и широкая. Под такой и чёрта лысого спрятать можно, не то что мою скромную персону. Ну и сапоги. Грубоватые, подмётка толстая, не развалятся после первой лужи. Вот и весь прикид. Дёшево и сердито.

Переодеваюсь. Старые шмотки в мешок. Всё равно китель с брюками пора постирать. Туда же и шлем с «когтем». Пусть ждут своего часа.

Новые штаны сели сносно, свитер колется. Накидка широковата в плечах. Сапоги хоть по размеру. Ощупываю пояс — кинжал на месте. Нож в рукаве — тоже. Готов к труду и обороне. Или к нападению и отступлению — как карта ляжет.

Так, теперь проверочка.

Секунда концентрации — и вот уже стою на руках. Легко, без напряжения. Одежда не мешает. Баланс держу идеально. Усложним. Убираю левую руку, опираясь только на правую. Стою. Скучно. Плавно сгибаю правую руку, отжимаясь от пола. Раз, другой, третий, десятый… Перекатываюсь колесом. Пробиваю ногой в воздух и замираю в идеальной растяжке. Резко меняю стойку, череда трёх ударов кулаками, уворот, перекат. Сверкнул кинжал, резнув воздух. Кульбит назад, накидка перекручивается, успеваю откинуть её, при этом использовав её как штору и вытаскиваю нож, эмитируя бросок. Очень хорошо. Кинжал обратно на пояс, нож — в рукав. Тело слушается безукоризненно. Спасибо, что не подводишь своего непутёвого хозяина.

Выдыхаю. Да, оно стало сильнее за все эти дни моей новой жизни. Реакция острее, поднялась выносливость, как и улучшился контроль над эфиром. Конечно, всё пока на уровне желторотого птенца по меркам прошлого мира — но для начального выживания уже неплохо. Парадоксально, но мышечной массы почти не прибавилось. Всё та же относительно худощавая фигура курсанта. Только теперь куда жилистее. Силушка есть, а бицепсов — шиш с маслом. Может, оно и к лучшему? Меньше подозрений к моей личности. Однако, в любом случае, паскудно, что у меня до сих пор нет нормальных тренировок. Чтобы двигаться дальше, к настоящей силе, нужна система. Регулярность. Дисциплина. То, чего сейчас и в помине нет. Беготня, турниры, разборки… Сплошная суета. Когда тренироваться-то? График итак сейчас — «успеть всё и желательно вчера». Нет, так дело не пойдёт. Если всерьёз намереваюсь не просто выжить тут, а подняться… Да чего уж там, если хочу снова стоять на вершине в этом мире, нужно браться за ум. Или за то, что от него осталось после всех приключений.

Мысль оформилась чётко и ясно: как только проверну дельце с Ковалёвым и его колечком, нужно будет кардинально менять распорядок дня. Составить график. Жёсткий, без поблажек. Тренировки, медитации, практика местных техник. Всё должно подчиниться одной цели. Не просто вписать тренировки в жизнь, а наоборот, выстроить всю жизнь вокруг тренировок. Как раньше. И никак иначе. Вершина мира — капризная дама, абы кого к себе не подпускает. Только с полной самоотдачей. Всего себя, без остатка.

Ладно, философия подождёт. Желудок уже исполняет марш по несъеденному ужину. Пора вниз. Беру латунный ключ. Запираю дверь номера и спускаюсь по скрипучей лестнице.

В зале всё та же умиротворяющая картина. Мужички у камина перешли с рыбалки на обсуждение чьей-то сварливой жены. Тип в плаще дремал над пустой кружкой. Хозяйка за стойкой начищала медь до блеска. Киваю ей молча, она — мне. Прохожу к столику в углу. Обзор отличный, спина прикрыта стеной. Уютно.

Сижу, жду. Ухо невольно ловит обрывки разговоров.

— … а я ему говорю, Сидор, ты б хоть портки сменил, от тебя ж за версту несет, как от скунса после бани! А он, ирод, хохочет, мол, это мой натуральный мужской аромат, бабы от него млеют! — басил один из рыбаков, и его приятель заливисто заржал, чуть не подавившись пивом.

В другом углу двое помоложе обсуждали какую-то девицу:

— … и у неё, прикинь, родинка такая… пикантная… прямо над… ну, ты понял! Я как увидел, так чуть язык не проглотил!

— Да врешь ты всё! Не может быть! Над самой?..

— Зуб даю! Сам щупал!

Понижаю остроту слуха, отключаясь от этого базара. Неинтересно.

И тут подходит хозяйка. Молча ставит на стол дымящуюся миску с похлёбкой. Рядом — тарелка с крепкими солёными огурчиками и парой рубиновых долек помидоров. Затем блюдо посерьёзнее: две румяные, аппетитно пахнущие утиные ножки, политые густым брусничным соусом, а рядом горка рассыпчатого отварного картофеля, посыпанного сушенным укропом. И, как вишенка на торте, запотевшая глиняная кружка холодного пива с пышной пеной, что вываливалась за края.

— Ого-го… — невольно вырывается с моих уст. — Да это ж царский ужин, сударыня. Благодарствую.

Она хмыкает. Всего лишь короткий хмык в горле, но в нём целая гамма: и лёгкая ирония, и удовлетворение от произведённого эффекта.