Ненормальный практик 2 (СИ) - "Извращённый отшельник" - Страница 31

Хожу, глазею. Народ суетится, торгуется, хватает всякую дребедень. Аристократы с важным видом разглядывают заморские диковинки, молодёжь вроде меня ищут, где бы подешевле перекусить или просто поглазеть. Забавно. Миры могут быть разными, а базар — он и в Африке базар.

И тут цепляюсь взглядом за железяку на одном из прилавков. Шлем. Фасон знакомый, рыцарский такой горшок, малость потрёпанный. Но забрало… Забрало сплошное, зеркальное. Блестит тускло под хмурым небом. Вылитый шлем какого-нибудь космодесантника из старых игрушек или, скорее, продвинутый визор сварщика с полным покрытием. Интересная хреновина. В таком точно никто твоей кислой мины не разглядит.

Подхожу. За прилавком — мужик. Крепкий, лицо обветренное, красное от мороза, борода широченная, длинная, как штык лопаты, а глаза серые, с прищуром. Типичный представитель уральских самородков, сразу видно.

— Здорово, барин! — басит он, заметив мой интерес. Ого, сразу барин? Это меня подкупить словесно решил? Хороший ход. — Шлемак глядишь? Вещь! Уральская сталь, крепче не бывает! Деды наши ещё в таких на медведя хаживали! Ну, может, не совсем в таких, но похожих!

Беру шлем в руки. Увесистый.

— И чего это у него вместо дырок для глаз зеркало? — спрашиваю, постукивая по забралу. — Перед боем прихорашиваться? Или врагов отражением слепить?

Мужик крякнул, почесал бороду.

— Эка ты, барин, шутник! Какое прихорашиваться! Это ж стекло особое, метельное! У нас на Урале, сам знаешь, зимы какие — пурга завернёт, так в двух шагах ни зги не видать! А в энтом шлеме — чисто глядишь, как днём! И летом в горах, как солнце от руды аль от снежника шарахнет — тоже спасает, глаза целы будут! И в кузнях у нас им пользуются — от жара, да от искр защита первейшая! Мудрость горняцкая, не хухры-мухры!

Хм. Стекло метельное. Значит, видимость всё же есть. Поляризация? Штука любопытная. Полностью закрытое лицо, защита от непогоды… Да это ж идеальная маска для определённых дел! Представил, как являюсь на стрелку с Ковалёвым в этом горшке — он же от одного вида обделается.

— И почём он нынче? — спрашиваю, делая вид, что осматриваю шлем на предмет трещин. — Старый он у тебя, побитый весь.

— Для хорошего человека, ценителя — стольник имперских! — бодро заявляет мужик, но глазки бегают — явно загнул проходимец.

— Стольник⁈ — изображаю праведный гнев. — Да за сотню я тут два мешка картошки куплю и ещё на пиво останется! Гляди, тут царапина, тут вмятина… полтинник — красная цена в базарный день!

— Да ты что, барин, обижаешь! Ручная работа! Сам ковал! Ну, не сам, но мастер знатный! Восемьдесят — и бери, от души отрываю!

— Шестьдесят. И добавь вот ту штуку, — тыкаю пальцем в брелок из зелёного камня, похожий на медвежий коготь. — Чтоб комплект был. Уральский.

— Эх-ма! Семьдесят! Без когтя! Коготь отдельно — десятка! Последнее слово, барин!

— Шестьдесят пять. За всё. Иначе пойду к тому мужику с кривыми саблями, у него хоть блестит всё.

Уралец вздохнул, сплюнул на утоптанный снег, потёр руки.

— Ай, ладно! Забирай! Вижу, человек понимающий! Носи, не обляпайся! Пусть бережёт тебя от пурги, да глазастого начальства!

Отсчитываю купюры. Тот их сгрёб в мозолистую лапищу, пересчитал быстро, кивнул. Сунул шлем и коготь в мешок из дерюги.

— Спасибо, барин! Заходи ещё, если что! У меня тут самоцветы бывают, камни всякие…

— Зайду как-нибудь, — киваю, забрав мешок.

Ну вот, теперь у меня есть загадочный уральский шлем. Зачем — пока не ясно, но пусть будет. Вещица с потенциалом. И настроение от удачной покупки поднялось ещё на ступеньку. Иду дальше по ярмарке, прикидывая, куда бы ещё заглянуть перед тем, как искать ночлег. Может, медовухи местной попробовать?

Покрутился ещё немного на этой ярмарке. Шумно, людно, пахнет всем сразу — от шашлыка до навоза, видимо, кто-то привёз живность на продажу. Прикупил ещё всяких мелочей — всё для дела. Часа два прошло. Глянул на небо — уже совсем потемнело, сумерки сгустились быстро, как обычно бывает зимой. Уличные фонари, шипя и плюясь эфирным светом, начали уже зажигаться. Пора бы подумать и о ночлеге.

Поплёлся дальше по городу, высматривая вывески таверн и гостиниц. Прошёл мимо одной — «Золотой Грифон» или что-то в таком пафосном духе. Цены там, судя по блеску медных ручек на дверях и ливреям швейцаров, рассчитаны на кошельки богатеев. Не вариант.

Заворачиваю на улочку поскромнее. В глаза сразу бросилась таверна «Весёлый Купец». Вывеска яркая, окна светятся, музыка оттуда гремит развесёлая. А рядом — здоровенное здание, из него тоже валит шум, смех. То ли бордель, то ли что-то схожее. В общем из тех заведений где шампанское рекой, дамы до зари.

Постоял, посмотрел. Представил, как пытаюсь уснуть под этот грохот и визги… Не, спасибо. Мои нервы, конечно, крепкие, но не настолько. Одно дело если бы искал приключений, то с радостью бы остался. Но сегодня банально хочу спокойствия. Так что выбираю сон, а не филиал ада за стенкой.

Иду дальше, углубляясь в переулки. И вот! Наконец, нашёл то, что доктор прописал. Небольшая таверна. Ещё и название: «Тихая Гавань». Вывеска скромная, окна светятся тёплым, неярким светом, никакого шума снаружи. То, что нужно.

Толкаю тяжёлую дверь.

Внутри — полумрак, пахнет жареным мясом. Несколько столов, покрытых клетчатыми скатертями, пара посетителей, тихо-мирно потягивающих пиво у камина, где трещали горящие поленья. Спокойно, мне нравится.

За стойкой стояла женщина. Лет сорока, может, чуть больше. Не красавица писаная, но статная. Фигура крепкая, ладная, без лишнего жира, но и не тощая селёдка. Тёмные волосы собраны в строгий хвост на затылке, ни одна прядь не выбивается. Лицо — с резковатыми, но правильными чертами, глаза серые, внимательные, смотрят прямо, без кокетства или заискивания. Губы плотно сжаты. Сходу понятно — дама с характером, хозяйка положения. На ней тёмное, строгое платье с белым воротничком, чистое и отглаженное. Пальцы с ухоженными ногтями спокойно лежали на полированной поверхности стойки. В общем, такая, что и порядок наведёт, и пьяного буяна одним взглядом на место поставит.

Подхожу к стойке, ставлю мешок на пол.

— Добрый вечер, сударыня. Комнату бы снять на ночь.

Она окинула меня спокойным взглядом с головы до ног. Не задержалась ни на кителе академии, выглядывавшем из-под пальто, ни на мешке. Просто смотрела в глаза.

— Добрый вечер, — голос её оказался под стать внешности — ровный, низкий, без лишних эмоций. — Комнаты есть. На одну ночь?

— Да, на одну. И поужинать бы чего горячего. День был… насыщенный.

— Ужин у нас подают здесь, в зале, — она кивнула в сторону столов. — В комнаты еду не носим. Разве что вино, сыр, фрукты — если пожелаете.

— Понятно. Меня устраивает.

— Прежде чем оформлять, может, комнату посмотрите? — предложила она. — Второй этаж, окна во двор. Тихо.

— Давайте посмотрим, — соглашаюсь. Че нет-то? Заодно и убежусь, что там не клоповник какой-нибудь.

Она взяла со стойки связку ключей и кивнула мне:

— Пройдёмте.

Поднялись по скрипучей деревянной лестнице. Коридор узкий, тускло освещённый одной лампой. Хозяйка отпирает одну из дверей, чуть приперев ту. Щёлкнул замок. И дубовая старючая дверь подалась.

— Вот, прошу.

Комнатушка небольшая, чистая. Кровать с изголовьем, застеленная покрывалом. Шкаф, стол, стул, умывальник с медным кувшином и тазом. У окна — ситцевые занавески. Скромно, без изысков, но аккуратно и, главное, тихо — вид на внутренний двор, никакого шума с улиц.

— Кровать крепкая, не скрипит, — похлопала хозяйка по матрасу. — Бельё чистое, меняем каждый день. Вода в кувшине свежая, утром принесут горячую для бритья, если понадобится. Уборная — в конце коридора.

Стоит, руки на боках, ждёт моего вердикта. А я что? Оглядываюсь и думаю: неплохо. Вполне себе приличная берлога. Но вслух говорю другое, решив чуток развлечься. Всё-таки день был долгий, а флирт, как специя, добавляет остринки жизни.