Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо. Том 1 - Дюма Александр - Страница 25

Ни шороха, ни звука, ни лучика света во всём доме, кроме комнаты чужеземца. Жильбер присмотрелся, прислушался, но, ничего не увидев и не услышав, снова взялся за лестницу, на этот раз убежденный, что его подвело зрение, ибо сердце билось слишком часто и видение скорее было вызвано, выражаясь научно, секундной утратой способности видеть, нежели представляло собою результат использования этой способности.

Едва он прислонил к стене лестницу и поставил ногу на первую ступеньку, как дверь у Бальзамо отворилась и оттуда вышла Андреа, которая стала в потемках бесшумно спускаться вниз, словно ведомая и поддерживаемая какой-то сверхъестественной силой. Оказавшись таким образом на нижней площадке, Андреа прошла подле Жильбера и коснулась его в темноте своей одеждой, после чего продолжала путь.

Г-н де Таверне уснул, Ла Бри тоже лег, Николь была в другом крыле, дверь к Бальзамо закрыта – ничто не предвещало для молодого человека никаких неприятностей. Он сделал нечеловеческое усилие и двинулся следом за Андреа. Девушка прошла прихожую и вступила в гостиную. Жильбер шел за нею; сердце его разрывалось. Дверь в гостиную была открыта; он остановился. Андреа уселась на табурет, стоявший перед клавесином, на котором все еще горела свеча.

Жильбер вонзил ногти себе в грудь. Полчаса назад на этом самом месте он поцеловал платье и руку этой женщины, и она не рассердилась; здесь он питал надежды, был счастлив! Разумеется, снисходительность девушки проистекала от ее внутренней развращенности, о которой он читал в романах, составлявших основу библиотеки барона, а может быть, от некоего помутнения рассудка, какие описываются в физиологических трактатах.

– Ладно же! – бормотал он, мечась от одной из этих мыслей к другой. – Если так, то я, как любой на моем месте, воспользуюсь ее развращенностью или заставлю служить мне внезапную игру ее рассудка. И раз этот ангел выбрасывает на ветер одежды своей невинности, то пусть и мне достанется хотя бы несколько лоскутков.

Итак, решение было принято, и Жильбер бросился в гостиную. Но не успел он переступить порог, как из темноты появилась чья-то рука и крепко схватила его за локоть. Жильбер в испуге обернулся; ему показалось, что сердце сейчас выскочит у него из груди.

– Ну, на сей раз я поймала тебя, бесстыдник! – послышался разъяренный шепот. – Попробуй скажи теперь, что ты не назначаешь ей свидания, что ты ее не любишь!

У Жильбера не хватило сил даже на то, чтобы вырвать свою руку из цепкой хватки. Однако на самом деле хватка эта была не такая уж мощная: страшные тиски были лишь девичьей ручкой. Жильбера взяла в плен Николь Леге.

– Позвольте, что вам нужно? – раздраженно, но тихо спросил он.

– Так ты хочешь, чтобы я громко сказала, на что это похоже? – во весь голос осведомилась Николь.

– Да нет, я хочу, чтобы ты замолчала, – сквозь зубы ответил Жильбер и потащил девушку в прихожую.

– Ладно, тогда иди за мной.

Именно к этому Жильбер и стремился: следуя за Николь, он удалялся от Андреа.

– Будь по-вашему, иду, – отозвался он.

Он и в самом деле шел за Николь, которая, приведя его в цветник, закрыла за собой дверь.

– Но ведь мадемуазель скоро придет к себе в спальню и позовет вас, чтобы вы помогли ей лечь, а вас не будет на месте, – проговорил Жильбер.

– Если вы думаете, что сейчас меня это волнует, вы глубоко ошибаетесь. Что мне за дело – позовет она меня или нет! Мне нужно с вами поговорить.

– Быть может, вы лучше скажете мне завтра все, что хотите сказать. Мадемуазель строга, и вы это знаете.

– О да, ведь это я советую ей быть построже, и особенно со мной!

– Николь, завтра, я вам обещаю…

– Он обещает! Знаю я, чего стоят твои обещания и как на них можно положиться! Не ты ли обещал ждать меня сегодня в шесть у флигеля Мезон-Ружа? А где ты был на самом деле? Совсем в другом месте, занимался своим путешественником. Твои обещания! Теперь я верю в них не больше, чем в обещания нашего духовника в монастыре Благовещения: он поклялся хранить тайну исповеди, а сам докладывал настоятельнице о всех наших прегрешениях.

– Николь, подумайте, ведь если вас увидят, то могут рассчитать…

– Вас-то не рассчитают! Как же, господин барон постесняется поступить так с любовником мадемуазель!

– Меня рассчитывать не за что, – пробуя защищаться, заявил Жильбер.

– Да ну? Значит, он уполномочил вас приударить за своей дочерью? Не думала, что он такой философ.

Жильбер мог с легкостью доказать Николь, что если он и виновен, то уж Андреа тут ни при чем. Ему достаточно было рассказать обо всем, что он видел; при всей невероятности случившегося Николь поверила бы ему, потому что женщины, как известно, всегда имеют друг о друге только хорошее мнение. Однако, когда молодой человек уже собрался было все рассказать, его остановила внезапно пришедшая ему в голову мысль. Секрет Андреа может стать кладом для мужчины, который желает сокровищ любви или других, более осязаемых и весомых.

Жильбер жаждал сокровищ любви. Он рассчитал, что гнев Николь – ничто по сравнению с его желанием обладать Андреа. Сделав выбор, он решил хранить молчание относительно странных ночных событий.

– Ну ладно, раз уж вы так настаиваете, давайте объяснимся, – согласился он.

– О, это недолго! – вскричала Николь, которая в противоположность Жильберу не умела владеть своими чувствами. – Однако ты прав, здесь, в этом цветнике, нам неудобно. Пойдем ко мне в комнату.

– В вашу комнату? Ни за что! – в испуге воскликнул Жильбер.

– Это еще почему?

– Нас могут застигнуть врасплох.

– Да полно! – с презрительной улыбкой отозвалась Николь. – Ну кто нас застигнет? Мадемуазель? Как же, приревнует она ко мне такого красавчика! К несчастью для нее, мне нечего бояться людей, о которых я кое-что знаю. Ах, мадемуазель Андреа ревнует к Николь! Никогда бы не поверила, что удостоюсь этакой чести.

Деланый хохот девушки, страшный, словно раскат грома, напугал Жильбера сильнее, чем это сделали бы брань и угрозы.

– Я боюсь не мадемуазель, я боюсь за вас, Николь.

– Еще бы! Вы же всегда мне твердите, что если нет скандала, значит все хорошо. Какие же иезуиты эти философы! Впрочем, духовник в монастыре говорил мне то же самое и до вас. Потому-то вы и назначаете свидания ночью. Ладно, хватит болтать попусту, пойдемте ко мне – я так хочу.

– Николь! – прошипел сквозь зубы Жильбер.

– Ну что там еще?

– Берегись! – воскликнул Жильбер и замахнулся.

– Да не боюсь я вас. Однажды вы меня уже поколотили из ревности. Тогда вы меня любили. Это случилось на первой неделе нашего медового месяца, и я дала себя поколотить. А сегодня не дам! Нет, вы меня больше не любите, и ревную теперь я!

– А что ты сделаешь? – схватив девушку за кисть, осведомился Жильбер.

– Закричу так, что мадемуазель спросит, по какому праву вы даете Николь то, что принадлежит теперь ей. Говорю вам, отпустите меня.

Жильбер выпустил руку Николь. Затем, осторожно подняв лестницу, он приставил ее к стене флигеля, прямо под окошко Николь.

– Что делать – судьба, – проговорила девушка. – Лестница, предназначавшаяся для того, чтобы взять приступом спальню мадемуазель, теперь прекрасно выпустит вас из мансарды Николь Леге. Я польщена.

Николь, чувствуя себя сильнее, ликовала по этому поводу с той поспешностью, с какой женщины, так или иначе одержавшие верх, нередко празднуют победу, за что потом дорого платят.

Жильбер почувствовал двусмысленность своего положения и пошел вслед за девушкой, собираясь с силами для предстоящей борьбы. Но, как человек предусмотрительный, он прежде проверил два обстоятельства. Во-первых, проходя мимо окна гостиной, он убедился, что м-ль де Таверне еще там. Во-вторых, придя к Николь, удостоверился, что без особого риска сломать себе шею может встать на первую ступеньку лестницы и благополучно спуститься на землю.