Отвергнутая жена дракона, или Хозяйка магического приюта (СИ) - Васина Илана - Страница 32

Где-то через пол часа, когда корова уже не бедная, а счастливая, потому что подоена и накормлена, и подстилка у нее теперь сухая и чистая, иду к курам.

Честно говоря, иду не спеша, специально не тороплюсь. Хочу, чтобы дракону надоело меня ждать, и он убрался по своим делам. У меня нет настроения продолжать начатый разговор.

Кормлю, собираю яйца, как вдруг… Замечаю, что одна из кур, самая рыженькая, второй день сидит на одном и том же месте, распластавшись по сену.

Сначала думаю: лень — двигатель её куриной души. Потом закрадывается сомнение. А вдруг ей плохо? Подхожу ближе. Курочка слегка распушает перья, издаёт предостерегающий звук. Болеющая птица вряд ли так энергично отреагировала бы. Хм. Наседка, что ли?

Мама дорогая, что делать с наседкой?!

Меня пробирает лёгкая паника. Мария ничего не говорила про наседок. Может, их кормить отдельно надо? Поить? Вдруг она тут с голоду помрет, преданная своему материнскому долгу? В голове вертятся образы несчастных кур-мучениц, умирающих от истощения, пока в их заботливых объятиях покоятся драгоценные яйца.

Не найдя ничего лучше, хватаю ведро с зерном, кружку с водой и отправляюсь обратно к курятнику. Рыжая по-прежнему сидит недвижимо, как сфинкс. Только глаза настороженно следят за каждым моим шагом.

— Ну что, будущая мамочка, время подкрепиться? — шепчу ей тихонько.

Медленно присаживаюсь на корточки и осторожно высыпаю горсть зерна прямо перед ней, рядом ставлю кружку с водой. Рыжая недовольно цокает клювом, будто говорит: «Поставь и отойди». Потом вытягивает шею и клюёт. Почему-то мне становится щемяще жалко эту маленькую, тёплую, пушистую будущую маму.

Я, конечно, мамой ни разу не было, но сейчас в ответе за детей, и в каком-то смысле, как эта курица уязвима. Очень хочется самоотверженную птичку погладить по спинке, но я сдерживаюсь, чтобы лишний раз не тревожить.

— В общем, ешь, пей, сил набирайся, — говорю, поднимаясь с корточек. — Высиживай тут своих деток, а я пойду своих деток завтраком кормить.

— Так что, жена? Познакомишь меня, наконец, — вдруг раздается за спиной насмешливый голос Браггара, — со своими детками?

— Какими детьми, — говорю, выразительно обводя руками пространство. — Вы тут видите детей?

Муж стоит в дверном проеме, опираясь широченным плечом на косяк. Загораживает своей фигурой мне выход из курятника. Есть конечно щелочка, но, чтобы выйти, мне придется к нему гм… назовем это прикоснуться. А в свете недавних событий очень не хочется тесного тактильного контакта.

В душе нарастает возмущение. Почему бы ему просто не уйти? Просто не оставить меня в покое?

— Значит, опять отпираешься, — он вопросительно приподнимает бровь.

— От чего? От слов, сказанных курице? — усмехаюсь и понижаю голос. — Так и быть, от вас не стану скрывать, что я им сказки рассказываю. Только вы меня не выдавайте, ладно?

— Я не знаю, — дракон отводит взгляд, — как убедить тебя довериться мне, Даяна.

— Я вам когда-то доверяла, господин Инквизитор. А потом вы пообещали сгноить меня в глухомани и потребовали развод.

— А если мы отменим развод? И глухомань... Тоже отменим? Что, если ты вернешься в наш дом?

От подобной перспективы у меня мурашки по коже. Если этот тиранозавр утащит меня в столицу, то как без меня справятся дети? Сердце тоскливо сжимается при этой мысли. Да что же Браггар пристал, как банный лист с утра пораньше?

Кажется, слова "нет" он вообще не воспринимает. А у меня тут дети голодные. Как я их завтраком покормлю, если настырный дракон от меня никак не отстает?

— Дайте мне время подумать! — пытаюсь выторговать себе личное пространство.

— Сколько?

— Э… — чувствую, как вокруг шеи затягивается петля. — Две недели.

— Долго. Думай до завтра.

Я аж вздрагиваю от такого напора! Этот мужчина танком едет по чужим желаниям.

— Не знаю, как это происходит у драконов, но женщинам нужно время, чтобы принять решение.

— Брехня, — Браггар подходит ко мне вплотную и заглядывает в глаза. — Ты просишь время, чтобы убедить себя, что я тебе не нужен. И чтобы придумать очередной дурацкий повод мне отказать.

— Если вы так плохо обо мне думаете, — отрезаю, — то нам лучше развестись.

Он сжимает челюсти и хмурится. Молчит, с досадой качая головой.

— Нет, Даяна. Я сказал сгоряча. Ты… гордая и свободная, как небо. Ты заслуживаешь лучшего, чем мой грубый язык. Но… Я не привык к отпору… Проклятье!

— Время мне нужно для того, — пожимаю плечами, — чтобы лучше разглядеть ваши достоинства. Я хочу видеть ваши поступки. Вы же сильный, смелый, могущественный дракон, а не книжный герой, который только красивыми речами умеет кидаться.

— Ладно, — неохотно выдавливает он из себя. — У тебя неделя. И ни днем больше.

Резко развернувшись, Браггар идет в сторону дома.

Затем, прямо на ходу воспламеняется и обращается в дракона. Когда я увидела его обращение в первый раз, меня чуть удар не хватил со страху. А сейчас такое облегчение чувствую, что не описать словами.

Наконец-то!

Сначала выпускаю Милку на вольные просторы, а потом, подхватив ведро с молоком, и ведро со свежими яйцами, отправляюсь в дом.

В животе урчит — очень хочется есть. Бедные дети тоже наверняка голодные. Как найду их, приготовим завтрак. Мысленно перебираю варианты. Можно было бы приготовить овес на завтрак, но этот зерновой овес придется варить не меньше часа. Как-то я вчера не сообразила залить его кипятком на ночь, чтобы распарить. Конечно, если раскатать зерна скалкой, то они расплющатся и каша приготовится гораздо быстрее. Полчаса — и готово!

Думаю, стоит приготовить на завтрак овсяную кашу с яблоками и с медом, пару баночек которого мы обнаружили вчера на верхней полке. С этими мыслями взбираюсь на чердак.

Меня раздирает желание позвать детей, но я боюсь. А вдруг дракон снова притаился где-то поблизости? Если это так, то Лика, скорее всего, почувствует его присутствие и удержит детей в убежище, пока опасность не минует. Главное, самой себя не выдать.

Когда нахожу детей на чердаке, одетых непонятно во что, с тревожными личиками, обещаю себе, что добьюсь другого к ним отношения в обществе. Сколько можно беднягам жить в страхе?

Мы гурьбой спускаемся в комнаты, где ночевали, чтобы переодеться. Но, не проходит и двух минут, как ко мне в спальню стучат.

Открываю дверь и вижу всех детей. Лица смущенные и растерянные. Мия, Фетиша, Марк и Грегор протягивают мне что-то в ладошках.

Не понимаю.

— Вот, — Мия суёт мне в ладонь что-то тёплое и тяжёлое. — Мы эти сетши нашли на кроватях.

Я поднимаю монету к свету. Так и есть. Серебряный сетш.

— Откуда они там взялись? — я моргаю, но догадка уже колет холодной иглой. — Вы перед уходом убрали комнаты? Застелили кровати?

Мия быстро мотает головой, кусая губу.

— Не успели…

— Ну, просто мы торопились, — вмешивается Лика, голос её звучит виновато. — Простите…

У меня внутри всё холодеет.

— Это он оставил, — вдруг тихо говорит Мия, сжимая кулачки. — Папа.

— Папа? — растерянно спрашиваю я. — Что ты имеешь в виду?

— Ну… Он как-то узнал, что мы тут. Специально монеты оставил, чтобы мы знали, что он знает.

— Узнал? — переспрашиваю я, чувствуя, как меня накрывает холодный ужас. — Как?

— Там… — шепчет Мия, глаза её становятся круглыми. — На кроватях вмятины остались… Ну, такие… как будто мы там только что лежали.

Лика кивает, мрачно хмурясь:

— Он же Инквизитор. Умеет всё замечать. Наверное, сложил всё вместе. У Фетиши ленточка валялась на подушке, постели не застелены. Он понял, что тут дети прячутся.

— И, наверное, он знает, что мы… ну… особенные, — добавляет Мия, шёпотом, как будто боясь услышать своё признание. — Он всё понял.