Княжна попаданка. Последняя из рода (СИ) - Семина Дия - Страница 6

— Я хотела детей от тебя! Когда счастливая Эльвира зациклится на беременности, ты ей так же скажешь, как мне сейчас?

— Она это другое, там настоящий ребёнок. А то, что там врачи создали в лаборатории… Всё, закончим этот разговор, мне даже думать об этом противно! Завтра после суда приеду за вещами! Заведи кота, Катя! Всё, пока, я с этого дня живу у своей новой жены…

— Катись на все четыре стороны, не жалко! Но останься мужиком! Выполни то, на что подписался!

Фыркнул, развернулся и вышел, так сильно хлопнув дверью, что всё в квартире вздрогнуло и зазвенело.

После него осталась пустота и боль…

Я никогда не верила, что словом можно убить, но Анатолий смог, ему удалось вытащить мою душу, растерзать её и впихнуть обратно.

Ушёл без сожалений, как трактор по клумбе, оставив чёрные комья грязи вместо цветов, вместо нашей семьи. Больше десяти лет жизни оказались ложью…

Не помню, сколько просидела в состоянии шока, потом спохватилась, как-то собралась, вызвала такси и в клинику. Может быть, это ошибка и он не имеет права запрещать мне.

Эта спасительная мысль гнала меня через милый парк перед медицинским центром, пробежала по сияющему холлу, и без стука ворвалась в кабинет главврача.

Всё оказалось так, как и предсказывал Толя: клянчить, упрашивать бесполезно!

— Послушайте, если вы родите, он через суд потребует сделать тест ДНК, и подтвердится отцовство, то он нас засудит. Отказ действительно подписан, наш администратор должна была вас оповестить. Сожалею, но я бессильна. Дайте себе время, сейчас этот кошмар сбивает вас с толку, но позже придёте, и мы сможем решить эту проблему.

— Этот кошмар не сбивает, он убивает меня… Вы прекрасно знаете, если я сейчас упущу время, то потом всё придётся начинать снова, а мне уже тридцать восемь. И я не хотела ребёнка от кого попало. Нет, донорство не для меня. Нет…

Врач вся такая идеальная, шикарная женщина виновато улыбнулась и всплеснула руками, показывая своё абсолютное бессилие в этом вопросе.

Не помню, как вышла, прохладный ветерок остужает моё лицо. Щёки пылают, руки дрожат, хочется рыдать, забиться в тёмный угол, спрятаться от мира.

Не понимаю, почему это случилось со мной. Почему какая-то Эльвира беременная, а я не имею права на малыша? Она мне запретила? Какая-то стерва забрала у меня всё! Это она внушила мужу отвращение к ребёнку, рождённому через ЭКО, ведь Анатолий никогда раньше так не говорил, всё принимал как данность и тоже ждал этого дня. Ждал и трахал какую-то Эльвиру…

— Подавись! Надеюсь, тебе эта жестокость аукнется, — прошипела сквозь слёзы и поспешила домой, мне нужно выпустить пар…

Зря я в таком состоянии побежала по широкой дороге, не глядя под ноги. Неплотно закрытый люк, как монстр из фильмов ужасов подкараулил меня, стоило наступить, и вот я уже лечу в темноте, очень долго лечу вниз, так долго, что показалось, успела постичь смысл слова «бесконечность».

Нет жизни после смерти, ведь нет же!

Закрываю глаза и отключаюсь…

Боль внезапно пронзила тело, заставила выгнуться в каком-то гробу или ящике, судороги винтом выворачивают ноги и руки, а потом ужасная дрожь, животные инстинкты требуют спасения, но не могу даже открыть глаза по своей воле…

— А-а-а! — кто-то сипло стонет, это же я, или нет? Боль не позволяет сосредоточиться. Мне мокро, холодно и невыносимо больно, не могу понять, где я и что случилось.

Вдруг слышу всплеск воды, такой реальный, спокойный, и я смогла заставить себя открыть глаза.

— Эй, очухалась? Ну-ну, не дрыгайся, лодку опрокинешь и грести мешаешь, — яркий фонарь выхватывает в кромешной тьме силуэт мужика, он стоит надо мной и гребёт огромным веслом. Я в лодке?

— К-к-то вы? Г-г-где я? Чт-т-то п-п-происходит? — начинаю хрипеть, голос не слушается, от дрожи заикаюсь.

Я же в колодец провалилась. Там вода была? Меня в реку унесло?

— Ты в карете с моста-то ссыпалась! Я тебя вытянул, сейчас возверну мужику-жениху, он на берегу вопит, что невеста, видишь ли, у него утопла! Сам спрыгнул, а тебя, значит, бросил, на вот глотни, согрейся, — проворчал незнакомец, быстро наклонился ко мне и силой вплеснул в рот вонючую обжигающую жидкость.

Кажется, в меня влили раскалённое железо, и ещё глоток…

— Сейчас полегчает! — спасатель убрал фляжку и снова взялся за весло.

Пойло сделало свою работу, тело всё так же ломит от боли, но озноб и дрожь отпустили, позволив говорить:

— Какая карета, какой жених? Я замужем, и предатель муж меня бросил, ушёл к другой и сделал ей ребёнка! — пытаюсь приподняться под огромным тулупом. Но промёрзшее платье не позволило. Я как в ледяном коконе.

— Так вот, в чём дело! Эт он хитрец-молодец устроил, значит, тебе погибель, а сам с другой обвенчается? А дети есть? — говорит, как-то неестественно, и слова как-то иначе звучат в его речи, протяжно, мелодично.

— Нет! Бог не дал! У меня всё забрали, даже право быть матерью, — стоило вспомнить, что со мной случилось и вновь давящее чувство обиды захлестнуло, лучше бы он меня не доставал и не спасал…

— Ну, с берега недосмотрели, достал я тебя, али нет, темно ужо! Решайся, бабонька, вон там протока, увезу тебя, а на берег крикну, мол, в карете не нашёл никого, и вниз-то по течению поплыву искать. Так что крикнуть? Ты тока это, не вылазь из-под тулупа-то. Лежи смирно! — он говорит очень тихо, даже я не все поняла. Какой берег, какой жених, и почему мы куда-то плывём?

Показалось, что я попала в Аид, и мы плывём по этой, как её, река-то адская Стикс, а лодочник Харон?

Надо же бредятина вспоминается, а как я тут оказалась вообще не понимаю:

— Делайте что хотите, к мужу-гаду не вернусь! Ненавижу его! — в моём сознании внезапно всё перемешалось. Какие-то всплески, событий, ор, крики, это в памяти или со стороны берега?

— Ну как скажешь, отвезу тебя к лекарке, по дому-то умеешь, ей сподручница нужна?

— Да! — шепчу, потому что мне как-то совсем плохо становится. Перед глазами сверкают звёзды, и мутит, голова кружится. Пытаюсь хоть немного прийти в себя, но бесполезно.

Лодка налетела на льдину, и я больно ударилась затылком, снова потеряла сознание…

— Эй, утопленница! Слышь? Нельзя спать! — скрипучий голос, и внезапный хлёсткий удар по щеке заставили меня открыть глаза.

И завизжать от ужаса.

Надо мной нависла ужасная голая старуха, седые волосы всклокочены, обвисшие груди, костлявые руки. Баба-яга?

— Тише, ты! Чего вопишь? Михайло тебя привёз, попросил вылечить. А тебе одно лекарство – баня и веник! Ща, погодь! Поддам! Вот клюквенная настойка, чтоб изнутри грела, а я из тебя снаружи хворь выбью! Давай-то, пей!

Она приподняла мою голову, и влила ароматную клюквенную настойку. Кислая, но по телу мгновенно растеклось тепло, и тут же хлёсткий удар веником.

Ещё и ещё!

Она не шутила, когда сказала «выбивать» хворь.

— Ай! — пытаюсь отбиться, но куда там. У меня сил, как у цыплёнка, а старушенция оказалась проворной, быстрой и невероятно сильной.

Пришлось терпеть. От жара тело нестерпимо колет, и я начала понимать, что это ж она меня реально спасает. В холодной воде я, наверное, окоченела. Пытаюсь пошевелить руками, ногами не сразу, но получилось.

А удары веником всё сыпятся и сыпятся.

Тут не только хворь, тут и дурь с меня выбьют…

Звать-то тебя как?

— Катя, — шепчу, с трудом терпя боль.

Старуха начала что-то нашёптывать надо мной, и теперь веник, пар, приятно расслабляют. Кажется, я начинаю оживать.

Я?

Нет! Это не я.

Приподнялась, посмотрела на «своё» тощее тело, и не поверила своим глазам.

– Это не я, я же другая! Что происходит? Вы что со мной сделали?

— Что-что, спасли! Из ледяной воды вытащили! А теперь с того света! — она неожиданно облила меня ледяной водой из ковшика. И я снова ору, как мартовская кошка.

Голос сиплый, в глазах звёзды, и я снова проваливаюсь в темноту.

Кажется, я лежала в бреду несколько дней, но время от времени приходя в сознание, чтобы поесть, выпить травы и настойку и сменить мокрую от пота рубаху на сухую.