Боярышня Евдокия 4 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 31

— Евдокия Вячеславна, не могла бы ты написать Еремею Профычу, из-за чего у нас задержка в пути вышла. Мой гонец сразу ему весточку передаст, а дальше уж боярин поспособствует к князю побыстрее попасть.

— Так и сделаем, — согласилась Дуня, понимая, что дед точно проследит, чтобы гонец без задержки попал к князю. — Тогда поторапливаемся, чтобы наш вестник сегодня же до Москвы добрался.

Хозяин постоялого двора с любопытством оглядывал въезжающий в его владения длинный караван и выкрикивал распоряжения своим работникам. Их у него оказалось немало и во дворе поднялась суета. Дуня поспешила внутрь, чтобы первой получить все необходимые удобства и написать письмецо.

Уже входя в дом, она услышала, как Еленка требует вернуть ей её наряды, чтобы переодеться. Евдокия оглянулась и увидела, как женщины Оболенской наступают на перегораживающему им дорогу воина, а боярышня кричит, что все за всё ответят сполна.

Кому именно она угрожала, было не ясно, но шума было много. Гришка, глядя на всё это, ржал ;  Юрята был заинтересован, и похоже, даже восхищался устраивающей хаос Еленкой, а Гавриле не нравилось происходящее. Заметив её взгляд, он смутился и подошёл к ней.

— Не любишь шум? — спросила она.

— Пустое это всё, — он кивнул в сторону начинающейся свары. — Ты правильно рассудила, а от них — он кивнул в сторону женщин и противостоящих им воев, — ничего не зависит. Боярышне Лыко-Оболенской надо бы сейчас писать отцу и ждать распоряжений, а не лаять на тех, кто спас ее.

Дуня с уважением посмотрела на парня. Она запомнила его несмышлёнышем, а сейчас он рассуждал, как… Евдокии хотелось сказать, что Гаврила заметно повзрослел, но ее взгляд зацепился за старшего княжьим отрядом и то, как он терял время, разжевывая ситуацию с трофеем своим воям, добиваясь их одобрения. У всех у них уже наполовину седые бороды, а дальше своего носа не видят, хотя она им только что во всеуслышание объяснила вред от доставшегося трофея. Кузьмичу приходится повторять ее слова, убеждать упертых и непонятливых. Похоже, что самостоятельно распоряжаться добычей ему невмочно. Так что Гаврила поумнее взрослых воёв будет и ей было приятно понять это.

Неожиданно раздался бабий визг и женщины перешли в наступление. Работники постоялого двора уже не скрывали своего смеха, а воям пришлось туго.

— Еленку научили требовать своего громко. Ее отец считает, что так правильно, — пояснила Гавриле поведение Лыко-Оболенской Евдокия.

Сама Доронина не раз видела на девичьих посиделках, как Еленка устраивала соперничество на ровном месте. Она как переспелая горошина вылетала вперед, чтобы доказать, что лучшая. Ей обязательно надо было быть первой. Девушки уступали Оболенской, а потом оказывалось, что Еленка не знала и не хотела знать, какие обязанности должна исполнять. Ей важно было всех опередить, всех возглавить, всех победить. Еленкиному упорству можно было позавидовать, но в остальном… Евдокия наблюдала за всем этим со стороны, так как была младше боярышни Лыко-Оболенской на три с лишним года, и та больше общалась с Машей.

Поморщившись от набирающих обороты криков, Дуня поспешила войти в дом. Она велела Даринке приготовить письменный прибор и сказать, чтобы подняли наверх горячую воду, а сама присела за стол, куда уже ставили еду.

— Садись, Гаврила Афанасьевич, откушай со мной или желаешь сразу продолжить путь? День в самом начале, и ты успеешь до места доехать. Тебя же ждут товарищи?

— У меня ещё есть время, и если не прогонишь, то я всё же провожу тебя до Дмитрова.

Евдокия помахала рукой ворвавшемуся в зал со смехом брату, чтобы присоединялся, но Ванюшкин дядька убедился, что с ней всё в порядке и повёл боярича проверить, как обихаживают их коней.

— Я не задержу тебя, — продолжила разговор Дуня. — Через час выедем. Хочу засветло добраться до Дмитрова.

— Коням нужно отдохнуть, — возразил Гаврила.

— Гаврила Афанасьевич, тут можно застрять. Посмотри, что с погодой делается! — запротестовала Дуня и неожиданно засмеялась. — Сама не пойму, о чём спорю с тобой, — пояснила она.

В зал вошёл взъерошенный Юрята и сразу же направился к столу, занятому боярышней. Она удивленно посмотрела на него.

— Ишь как распалился, — ворчливо заметил дядька Гаврилы и сразу же уткнулся в миску со щами.

— Евдокия Вячеславна, — требовательно обратился Гусев, — нельзя оставлять боярышню Еленку одну!

Дуня разглядывала его, как в первый раз. Теперь глаза Юряты сверкали гневом, кулаки были сжаты, а на щеках играл румянец. Впрочем, румяными с улицы приходили все, но Гусев кипел жизнью. Куда подевалось его лениво-надменное состояние?

— С чего бы нельзя? — недоуменно спросила она, дивясь перемене настроения Юряты. — И с чего бы одну?

— Этот Кузьмич груб с нею! Кто защитит её от него?

Евдокия и Гаврила с изумлением смотрели на него. Гаврила начал подниматься, чтобы не только ответить, но и выставить обнаглевшего Гусева, но Евдокия придержала его.

— Эвона как, — глубокомысленно протянула она. — От меня-то ты чего хочешь?

— Останься с нею, защити её!

Она рассмеялась, и её смех сдержал Гаврилу, как и неодобрительно сопящего Гришаню.

— Э-э, а ты? — по-простому спросила она Юряту.

— Я же с тобою, — удивился служивый и уставился на неё непонимающим взглядом.

Дуня какое-то время смотрела на него, не понимая, как такого человека могли прочить ей в женихи, потом криво улыбнулась и объявила:

— Коли ты при мне, то вот мое слово: оставайся. Разрешаю.

Краска от лица Гусева отпряла и ему потребовалось мгновение, чтобы перевести дух.

— Издеваешься? Думаешь, я рад, что меня приставили к тебе? — вскипел он. — Но свой долг я выполню!

Евдокии пришлось вновь удерживать Гаврилу и строго посмотреть на Гришку :

— Эк тебя плющит, — хмыкнула она, отодвигая миску с едой. — Видишь ли, Юрята, я считаю, что достаточно помогла боярышне Еленке, но тебя не держу, и князь поймёт, если ты проводишь её домой.

— У неё важное дело в Дмитрове! — не воспользовался предложением стать сопровождающим другой боярышне Гусев, и сложно было понять, что у него сейчас творилось в голове.

— Тц, — цокнула языком Евдокия и, покачав головой, мягко произнесла: — Отдохнул бы ты, Юрята. Что-то ты не в себе.

Служивый вновь вспыхнул, но удержался от новых высказываний, кивнул и поспешил обратно во двор.

— Ненадежный он, — сдержано произнёс Гаврила, хотя глаза выдавали негодование.

— Мне кажется, что он влюбился в Еленку и до глубины души потрясён этим событием, — пояснила улыбающаяся Евдокия.

— Потрясён? — не понял Гаврила.

— Ага. Ты обратил внимание, как он смотрит на девушек и женщин?

— Как-то не очень, — отчего-то смутился Гаврила.

— Уверено он смотрит, — назидательно поднимая палец вверх, сообщила она, а дядька Гаврилы согласно кивнул. — Юрята не сомневается в своей неотразимости. И тут вдруг океан чувств — а Оболенская на него ни разу не глянула …

Спустившаяся вниз Даринка как раз передала приказ своей боярышни поднять наверх ведро горячей воды и услышала часть разговора про любовь. Она мечтательно улыбнулась, смущая хозяина двора, и приметив это, поманила его, чтобы велеть собрать пироги в дорогу  —  боярич с Олежкой и дядькой обязательно захотят есть.

Гаврила собирался что-то ответить, но Евдокия хлопнула по столу рукой и бросив:

— Что-то засиделась я, надо же отписать, что нас задержало в дороге! — быстро поднялась наверх.

— Это самое! — закричал ей вслед хозяин. — Боярышня, того самое, всё там! Сейчас покажу…

— Не надо! Без тебя обойдусь, а то того самое… — насмешливо крикнула Евдокия.

— Чего? — забеспокоился дворник.

— А вот чего-нибудь! — донеслось до него.

— А-а, ну тогда ладно, — почесав щеку, успокоился хозяин двора и поспешил к кухарке.

Даринка быстро сложила вынесенные ей пироги, подхватила короб, встряхнула его и подошла к хозяину.

— Слышь, ты б это самое, — со смехом произнесла она и откинула крышку короба: — с грибами давай.