Боярышня Евдокия 4 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 30

«Ну теперь вы у меня все попляшете!» — решила она, гневно раздувая ноздри и,выпрямившись, начала гонять своих людей.

Евдокия всю ночь провела в санях, укрывшись шкурой и овчинным тулупом Ванюшиного дядьки. Брат и Олежка лежали рядом, прижавшись к друг другу. Вроде бы все даже поспали, но проснулись разбитые и с радостью покинули деревню.

Местные крестьяне провожали своих спасителей низко кланяясь. Гаврила сказал, что им вернули украденное и по мелочи они даже в прибытке оказались. А побои никто не считал, не до того было. Люди радовались, что их миновала рабская доля на чужбине.

Семье с хутора досталось сильнее деревенских, но они тоже больше думали о будущем, чем о том, что случилось. Может у них не хватало сил переживать о произошедшем, а может, уже не чаяли вернуться домой, а тут услышали, что дом цел и дочка жива-здоровехонька. Если бы глава семьи со старшими сынами не были избиты, то семья в ночь рванула бы к дому, но дождались утра и вместе с караваном боярышни отправились к себе.

Добрались до хутора намного быстрее, чем давеча ехали от него к деревеньке. Дрёма с Даринкой не ленились, прибрались во дворе и с радостными улыбками встретили Евдокию и Ивана Вячеславичей. Малышка же с криком раненой птицы бросилась к матери и вцепилась в неё, трясясь всем телом, позволив себе выплеснуть весь пережитой ужас.

Люди Лыко-Оболенских во дворе не поместились, как и два с лишним десятка трофейных лошадей. А вот не менее людей настрадавшуюся корову торжественно вернули хозяевам. Не от доброты или щедрости, а по разумению. Хозяйке животины придётся приложить немало усилий, чтобы восстановить её здоровье. Хуторского коня служивые повели дальше, не обращая внимания на жалостливые взгляды спасённой семьи.

Дуня даже не заикалась, чтобы вернуть его хозяевам. Воины и так поступили великодушно, оставив деревенским их неказистое добро.

У княжьего отряда была простая задача :  забрать в Дмитрове негоциантов и довезти их до Москвы. Если бы служивых сейчас побили, то раненые остались бы выкарабкиваться в разоренной деревеньке и,скорее всего, потеряли свою службу, а товарищам могло не хватить сил выполнить поставленную задачу. Вои рискнули своим будущим в надежде получить прибыток. Все они в возрасте,и все беспокоятся о том, какой будет их старость.

Евдокия поглядывала на лучащиеся довольством лица воев и думала о том, что отбитые у врагов Еленкины сокровища могут выйти им боком. Во-первых, Оболенская та ещё скандалистка и уже сумела вернуть двое саней под предлогом, что не бежать же ей следом. Во-вторых, князья не любят, когда их добро попадает в чужие руки и неважно, что Юрий Васильевич понятия не имел, что ему везут в качестве подарков.

Весь обратный путь Дуня думала, как сделать так, чтобы хороший поступок не обернулся бедой для воёв.

Подъезжая к знакомому постоялому двору, чтобы наскоро перекусить, привести себя в порядок, боярышня подозвала к себе старшего.

— Кузьмич!

Воин остановил коня и когда сани боярышни поравнялись с ним, поехал рядом. Потесненный Юрята зыркнул глазами, но отвоёвывать своё место обратно не стал.

— Кузьмич, — начала Дуня, понимая, что о трофее надо бы говорить приватно, но тянуть с этим ещё хуже.

Того же Юряту Гусева ни за что не спровадишь отсюда, а постоялый двор приближается,и Оболенская обязательно пойдет на обострение ситуации. Она отогрелась, воспрянула духом, и как все больше переживает о будущем, нежели о прошлом.

— Я вот о чём, — замялась Евдокия, подбирая простые слова в сложной ситуации, — боярышня везла дары князю…

В этот момент в воздухе повисло напряжение, и все замедлили ход. Дуне пришлось повысить голос, чтобы её слышали остальные воины.

— …Так вот Кузьмич, ты можешь сделать всё как положено и передав нашему князю его долю, поделить остатнее.

Кто-то из воёв одобрительно кивнул, но остальные ждали к чему ведет боярышня.

— Но я советую тебе… всем вам… как можно скорее слать гонца к князю с докладом о случившемся. Князь должен знать, что людоловы пришли к нам со стороны Литвы, напали на караван боярышни, разорили хутор и деревню. Бумаг при них не было и личности неизвестны.

— Как же неизвестны… — хмуро поправил ее старший, — кричали, что они паны и грозили всяческими карами.

Евдокия посмотрела на Юряту и тот согласно кивнул, а после добавил:

— Один точно паном был и не раз у нас бывал.

— Думаю, что узнал ты его после боя, а до этого распознать в татях знатного человека никто бы не смог, — многозначительно глядя в глаза Юряты, жестко произнесла Евдокия. — Так вот, — она вновь обратилась к старшему, — князю доложишь о случившемся и о том, что мы спасли боярышню. И обязательно спроси совета у князя, как поступить с отбитым у пана-разбойника добром.

Дуне в этот момент показалось, что вои испепелят ее негодующе-разочарованными взглядами, а из чужих только Юрята с насмешливым удивлением смотрел на неё. А ведь он тоже вправе был надеяться на трофейную долю, но быстрее других служивых сообразил, что дорого им встанет распоряжаться добром, предназначенным брату князю и ссориться с Лыко-Оболенским[2]. Отец боярышни Еленки был известен своей жадностью и мстительностью.

Григорий со своими и Гаврила с дядькой немного оттеснили излишне прижавшихся к саням Евдокии служивых, но тягостное молчание прервал старший отряда :

— Твоя правда, боярышня, — склонив голову, со вздохом признал он. — Благодарствую за совет.

Евдокия внимательно посмотрела на него, стараясь убедиться, что Кузьмич действительно понял, что столь богатый трофей выйдет ему и его воям боком. Но вроде бы за прошедшую ночь он сумел перебороть свою радость от поживы и уже думал, как обратить трофей в деньги, а значит, должен был понять первую проблему : получить хорошую цену ему будет сложно. А она подсказала ему, что на этом проблемы только начинаются.

— Сейчас въедем во двор, — продолжила говорить Евдокия, — так ты с воями опиши в грамотке взятое в бою, чтобы князь понимал, о чём идет речь. Коли он сочтет приготовленные Оболенскими подарки его брату пустыми, то не о чем беспокоиться, но если есть важные реликвии, ценные иконы, рукописные книги, церковная утварь или золотые чаши, то пусть князь решает, что с этим делать, а ты сторожи.

— Что же, мы зря рисковали? — не сдержался один из воев Кузьмича.

— Ничего не зря, — ответила ему Евдокия. — Князь не оставит без внимания спасение боярышни Елены, как и то, что был уничтожен вражеский отряд на нашей земле. Так же думаю, князь оценит, что Кузьмич спросил совета. А ещё сам Оболенский должен передать какую-никакую благодарность за то, что не дали свершиться бесчестию. И не забывайте, что у вас остаётся добро взятое с самих татей.

Кузьмич хмыкнул и криво улыбнулся. Ничего ценного у нищего пана не было. Разве что его оружие, да кони, но особого прибытка с них не будет. Если только прямо сейчас их продать хозяину постоялого двора, чтобы не было лишних трат в дороге.

— Евдокия Вячеславна, коли мы тут застрянем с этим добром, дожидаясь ответа на послание, то как же наше задание… Эх, — старший с досадой махнул рукой, оглядываясь на тащившийся позади караван Оболенской. — Да ещё боярышня на нас зыркает, как на врагов.

— Кузьмич, в Дмитров тороплюсь я, а не ты. Так что день-другой у тебя есть. А потом смотри, как пасмурно! Если будет оттепель, то мне и негоциантам придётся задержаться в Дмитрове до новых морозов и твоя задержка станет незаметной.

— Благодарствую, боярышня, что стараешься помочь, — искренне произнес воин и посмотрев на небо, потом на снег, повторил её слова: — Да уж, теплеет.

— Негоциантам на груженых санях в оттепель нет смысла ехать, так что неделька у тебя есть. Но уверена, что гонец уже завтра с ответом от нашего князя приедет.