Боярышня Евдокия 4 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 25

— Васька, езжай ты, растряси жирок, — дразнил он ключницу.

— Пропадешь без меня, — безапелляционно отвечала ему Василиса.

Потом домочадцы перебирали остальных женщин, живущих в доме, но все они никогда никуда не ездили дальше имения, а если их куда вывозили, то в качестве груза. Перепуганные перспективой отправляться куда-то из дому, женщины падали на колени и молили не гнать от себя. Вконец раздражённый дед обещал всех посадить на хлеб и воду.

— Ну, чего ты прячешься в уголочке? — обратился он к Дуне.

— Смотрю, как ты дурью маешься, — усмехнулась она.

— Выпорю! — рявкнул он и даже поднялся из-за стола, но тут внучка показала ему глазами на притаившуюся у дверей Даринку. Эта девица когда-то быстрее всех научилась вязать крючком, освоила спицы и другое рукоделие, но в кругу мастериц её держали неохотно. Не полюбили Даринку за инициативность и при каждом случае поминали ей, что она простой работой по дому была занята.

— Чего глазами крутишь? — рассерженным шмелём прогудел дед.

— Я подсказываю, что Даринку можно послать со мной.

— Прислуживать?

— Сопровождать.

— Челядинку сопровождающей? С ума сошла?

— Она мамина рукодельница.

— Её никто в княжьи покои не пустит!

— Так и мне в княжьих покоях нечего делать, — фыркнула Дуня.

— Не зря отец Варфоломей называет тебя поперечливой… — начал ругаться дед и осёкся. — Вот кто поедет с тобой! Он же давеча жаловался, что никто не понимают его.

Боярин уже почти хлопнул по столу, ставя точку в этом вопросе, как Дуня подскочила и чуть не плача закричала:

— Деда, нет! Пусть со мной Ванюшка едет!

Еремей задумался лишь на миг:

— А пусть! Пора мальцу себя людям казать.

— Ты только скажи ему, чтобы не очень поперёд меня лез. Я всё же главная, — поспешила она напомнить ему.

Дуня поверить не могла, что сборы займут столько времени, но выехала она только по первому снегу. Сначала она сама была виновата, потому что замешкалась, заканчивая свои дела в имении ;  потом княгиня попросила подождать с поездкой, готовя подарок князю Юрию ;  далее Дуне пришлось отбивать Фьораванти у насевшего на него князя.

Ему, видите ли, захотелось, чтобы фрязин занялся пушками!

Ну какие пушки?!

Дуня так прямо и сказала князю, что видела она уже эти пушки и не впечатлилась. Иван Васильевич тогда по-простому ухватил её за ухо и вывел из княжеских палат. Княжич чуть со смеху живот не надорвал, грозил называть подругу Доронина - Большое Ухо.

Но благодарю Дуниному яркому выступлению Фьораванти оставили на короткое время в покое, а пушкам решено было придать кое-какой мобильности и прицельности по примеру той пушчонки, что была поставлена отцом в имении.

Княжьи люди помчались смотреть её и набрали там себе консультантов из мебельщиков. В имении же княжьи посланцы взяли себе на заметку искусственный подогрев какого-то важного сырья для изготовления пороха. Увидели, что Любаша с Якимом подсушивают кирпичные заготовки в протапливаемом помещении и решили, что это дельная мысль для порученного им дела.

Обо всем этом Евдокия узнала позже, из письмеца Любаши и Фёдора, но главное, что во время всего этого её Фьораванти продолжал усердно работать на неё.

Как только все вопросы были решены, Дуня назначила дату отъезда, но погода испортилась и встал вопрос о санях. Наверное, к лучшему. Все же скользить по дороге с утрамбованным снегом приятнее, чем колыхаться по рытвинам, залитым водой.

Наконец все и всё было готово. Подарки собраны. Княжий отряд сопровождения ждал отмашки, как и внезапно назначенный князем ответственный за Дуню племянник боярина Товаркова Юрята Гусев.

Доронины были благодарны князю, позаботившемуся о сопровождающем для юной боярышни, но не знали, как к этому относиться, и не отменили Ванюшкино участие в поездке.

Сам Товарков был влиятельным боярином из известного рода. Когда-то его дед получил прозвище Пушка и сражался на Куликовом поле в качестве артиллериста. Как уж он там проявил себя, Дуня не интересовалась, но его внука боярина Ивана Федоровича Товаркова хорошо знала.

Князь отправлял его послом, когда где-то складывалась сложная ситуация. А теперь вот его племянник едет с нею в Дмитров. Дуня не знала, что думать, а вот её дед смекнул, что Товарков подсовывает ей жениха.

— Против самого Ивана Фёдоровича ничего не скажу, — начал он разговор, — но ты должна знать, что ни один из его братьев не получил боярского чина, что уж говорить об их детях. Так что этот Юрята Гусев тебе не ровня.

— И все же, они на что-то надеются? — обеспокоенно заметила она.

— Так все всегда на что-то надеются, — философски заметил Еремей. — Род старый, известный. Люди всё ещё помнят Гаврилу Алексича, что бился с князем Александром в Невской битве, а он пращур этого рода.

— Ого!

— Да …  Таким родичем можно гордиться. Но не только он славен. Потомок Гаврилы Алексича боярин Пушка прославился на Куликовом поле. Ну и сам Иван Фёдорович тоже фигура, а вот его родня… — дед замолчал, подыскивая нужное слово, но внучка дожидаться не стала :

— Ясно, — угрюмо кивнула она, досадуя, что ей назначили такого непонятного сопровождающего.

— Ты погоди судить, — погрозил ей пальцем Еремей. — Князь не одобрил бы никчемного воина, а у Товаркова много родни, и из всех он наверняка выбрал лучшего.

— Но?

— Но себя блюди! — предостерёг её дед. — Сама говорила, что замуж не торопишься.

— И повторю! — твёрдо ответила Дуня.

Боярин удовлетворенно кивнул, а она стала думать, как ей вести себя с навязанным племянником Товаркова. Если он её молчаливая дуэнья, то это одно ;  а если служивый решит ею командовать, то ей вроде как невместно его слушать. Но в то же время у неё нет опыта руководства в дороге. А с нею едет ещё княжий отряд со своим старшим. И не стоит забывать о Гришане с его воями, и о брате с пестуном … Все считают себя начальниками, упуская из виду, что главная-то она!

Досадуя на всех, Дуня крепко обняла отца, которого теперь нескоро увидит, и тихо спросила:

— Серчаешь на меня?

Вячеслав не переспрашивал, за что он мог осерчать на неё.

— Я горжусь своим поручением, доченька, — так же тихо ответил ей.

— Батюшка, у меня есть к тебе просьба. Будешь в Каффе, найди храм иконы Иверской богоматери, передай весть служителям, что однажды к ним из дальних земель придёт человек и должно оказать ему помощь. Его имя Афанасий Никитин, — волнуясь, Дуня протянула отцу пояс с зашитыми внутрь монетками.

— Никогда не слышал о нём, — нахмурился Вячеслав, удивленный необычной просьбой дочери, но пояс взял. Вышивка на нём была неказистая, особенно нехорошо смотрелось послание: «Руки прочь, тать! Я тебя запомнила и слежу за тобой!» Вячеслав сумел прочесть обращение к злодею не с первого раза и надеялся, что больше никто этого не прочтет. Благодарно прижав пояс к груди, он улыбнулся дочке, приготовившись слушать её просьбу.

— Это тверской купец, — прошептала Дуня, чтобы дед не услышал.

— Дуняша… — её отец растерялся, но увидев волнение дочки, улыбнулся и спросил: — Что за дальние страны? Неужто сей купец в Персии побывал?

— Он ходил за три моря в Индию. Эту страну все ищут, а он первым нашел её.

— Вот оно что, — уловив Дуняшкины слова про три моря, Вячеслав попытался представить, куда же купца занесло. — Тверич, значит, — потерев подбородок, пробормотал он, всё ещё не понимая беспокойства дочери.

— Батюшка, неважно, из какого он города и княжества! Он русич, побывавший в стране чудес, — повторила она. — Его необходимо сберечь!

До Вячеслава только сейчас дошло, о каких землях идет речь, и он внимательнее стал слушать Дуняшу, а она протянула ему кожаный конверт, поясняя:

— Возьми записи нашей Катерины. Она уверена, что Афанасия придётся поить отварами, потому что мы непривычны к жарким странам, к их пище и тамошним кусачим насекомым, которые вредят нашим телам.