Корнет (СИ) - "taramans" - Страница 28

— А вот скажи… А как ее, Анисью-то, из дома-то на гульки отпускают? — почесал затылок корнет.

— Х-м-м… так кто ее удержит-то? Мужа, значит, нету. Свекровь тоже пару лет как преставилась. А свекор… выходит, есть у нее укорот на свекра! — немного скабрезно посмеялся Ефим.

— Ты думаешь… она — со свекром? — опешил Юрий.

— Вот чего не знаю — того не знаю! Свечки не держал, но вот думку — имею. Очень уж свекор ее балует, подарочки там разные… То платок, то — гребень резной, красивый, то отрез на новую юбку. Они, вообще-то, крепко живут, не бедствуют!

— Ефим! — окликнула их со двора Глаша, — Ночевать пора, стал-быть. Я пока в бане приберусь, а потом со стола соберу. Не засиживайтесь!

Ефим поскреб бороду и задумчивым взглядом проводил женщину. Плещеев хмыкнул:

— Ладно, я спать пошел…

Возвращался к себе Плещеев в задумчивости. Вроде и отдохнул, даже… «разговелся» по части женщин, но… Это же ненадолго. Уже через пару недель снова начнет неумолимо тянуть. И теперь — известно куда, в Кабардинку, к Анисье. И тут, по здравому рассуждению, Ефим прав. Не стоит злоупотреблять гостеприимством казаков. Да и на кулачках биться с возможными конкурентами не стоит — не к лицу это офицеру и дворянину. Общество не поймет, когда он с синяками на улицах Пятигорска появится. А уж в штаб с «фингалами»? М-да… не комильфо!

То есть… То есть нужно искать запасной вариант. Как та же Парашка. Стоит приглядеться к горничной купчихи.

«А вот с одеждой получилось неплохо! По крайней мере, куда за пределы города — уже вполне удобная и хорошая экипировка!».

С деньгами стало получше. А когда казаки отдадут деньги за коней — станет и вовсе нормально. Нет, не отлично, ибо даже тысяча рублей… Деньги хоть и очень неплохие, даже — немалые, но — не состояние! Особенно по расходам у господ офицеров. Все же надо иногда «спонсировать» какие-нибудь «безобразия», типа похода в бани Оганесяна или салона мадам Жози. Или хотя бы в складчину. Иначе за скопидома будут воспринимать, а это для молодого офицера… м-да…

Некрас, трусивший на лошади чуть позади, был тоже грустен. Но у того — другая причина: выход из запоя, он всегда труден и даже мучителен.

«Ничего! Пусть помучится, а то меня тут склонял не так давно. А сам? Вот и пусть терпит, старая кочерыжка!».

Но проезжая мимо ресторации, Плещеев покосился на денщика, вздохнул и скомандовал:

— Эй, унтер! Некра-а-а-с! К тебе обращаюсь, не спи! Заскочи в ресторацию, у официанта на входе спроси пивка свежего да заедок каких-нибудь. Ждать не буду. Догоняй!

И с улыбкой проводил взглядом воспрявшего старого гусара.

«Все-таки — как мало подчас нужно человеку? Пара бутылок пивка — и жизнь снова хороша и играет яркими красками. Ну и что мне стоит облегчить жизнь пожилому человеку? Да пусть его!».

А дома его ждал в возбужденном состоянии его сосед, почти сожитель, подпоручик Гордеев.

— Юрий Александрович! Вас который день нет дома… Тут уже и Ростовцев заезжал!

— Ростовцев заезжал по делу или… так?

— А? Ростовцев? Да, скорее всего, так… потому как был подшофе, как, в общем-то, и большую часть времени. Ростовцев — он и есть Ростовцев, чего уж там…

— Так что же с Ростовцевым, Максим Григорьевич? — напомнил подпоручику Плещеев.

— С Ростовцевым? Спрашивал, куда вы запропастились, не знаю ли я, — кивнул Гордеев.

— Да? А вы разве знали? — удивился Юрий.

Подпоручик хмыкнул:

— А чего тут знать-то? Намедни к вам казачки заезжали. А, как известно, вы в том бою казаков кабардинских здорово выручили. Да и потом, видели вас, что вы на тот берег Подкумка переезжали. А там что? Кабардинка. Это же Пятигорск, Юрий Александрович, тут все друг друга знают и встречаются по три раза на дню. Так что невелика тайна-то была — поехали в гости к казакам.

«Х-м-м… логично!».

— Вот Ростовцев и передал мне, что как вернетесь, чтобы его нашли непременно, — продолжил подпоручик.

— М-да… интересно, зачем я ему понадобился? — поскреб щетину на подбородке корнет.

— Тоже никакого секрета сие не содержит! — пожал плечами подпоручик.

— Вот как? И что же вы думаете по этому поводу? — сосед продолжал удивлять Юрия здравостью рассуждений.

— Ротмистр Ростовцев вот уже какую неделю не вылазит по вечерам из дома графини Воронцовой. Говорят, к той племянница приехала. По словам господ офицеров — редкой красоты фемина. Ростовцев…

— Зачем там Ростовцев — понятно! Зачем я Ростовцеву? — не совсем вежливо перебил Гордеева корнет.

— Юрий Александрович! В гарнизоне обсуждают, какие замечательные песни вы пели в лазарете, а потом и в штабе. Так что… не погрешу против истины, если скажу, что Ростовцев решил затащить вас на очередной вечер для развлечения собравшихся. Тем самым — заработать положительные очки у племянницы графини.

— М-да? То есть я там нужен в роли цирковой обезьянки? — сморщился Плещеев.

— Ну зачем вы так, Юрий Александрович? — удивился подпоручик, — Чем плохо заслужить известность в нашем городском обществе. К тому же… там собираются очень приличные люди. И дамы-с…

Юрий хмыкнул:

— Вот как раз-таки желательно попасть в общество дам… не совсем приличных. Или вовсе — неприличных!

Гордеев густо покраснел и пробормотал:

— Я вас понимаю, корнет. Опять же — эти ваши гусарские замашки. И даже где-то… согласен с вами, но…

От ворот послышался голос Некраса:

— А вот и я, ваш-бродь! Пиво свежайшее, как мне пообещал тот халдей в ресторации. К нему имеются колбаски и тушеная капуста. Сейчас я коней определю и возьмусь вам ужин готовить.

— Максим Григорьевич! Не желаете составить мне компанию? — обратился к подпоручику Плещеев.

Из памяти корнета следовало, что отношения с Гордеевым у него были хорошие. Но — не приятельские и уж совсем не дружеские. Это когда приличные люди вынуждены делить одну жилплощадь, доброжелательно общаются, но не более. Они вообще виделись нечасто: подпоручик все больше пропадал на службе в артбатарее; Плещеев, как сказали бы в будущем, не вылезал из командировок. За прошедший год они несколько раз поужинали вместе, пару раз поиграли в шахматы. Разговоры — ни о чем, какие-то обсуждения местных новостей. Ах да! Гордеев еще несколько раз брал у корнета гитару. Вроде бы он недурно играл, и Плещеев даже слышал пару раз — что-то напевал.

Известно также было и то, что Гордеев ведет довольно замкнутый образ жизни по причине изрядно стесненных финансовых обстоятельств. В общем-то, так он и стал соседом Плещеева.

Гордеев задумался, потом согласился:

— У меня по случаю имеется бутылочка неплохого вина. Если вы не против…

— Давайте вино оставим на следующий раз. Сегодня у нас на ужин баварские сосиски и тушеная капуста. Согласитесь, что к такому блюду более подобает именно пиво!

После съеденного и выпитого Плещеев изрядно расслабился, сделался сонен и вял. А вот подпоручик как-то неожиданно захмелел, что привело к тому, что он стал меньше смущаться, оживился и разговорился.

Как оказалось, Грымов не преминул напеть на батарее новую песню, услышанную от Плещеева. Офицеры удивились, но и обрадовались: песня про артиллеристов понравилась всем. Грымов же и рассказал об успехе нового «пиита». В довольно тесном и замкнутом мирке пятигорского офицерства новости разлетались быстро.

Вот Гордеев и попросил Юрия познакомить с его произведениями. Настроенный добродушно, корнет не отказал. Подпоручик оказался изрядно подкован в музыкальном плане, писал ноты, что называется, «с листа». А потом и сам довольно успешно, поглядывая в блокнот Плещеева, исполнил их. Корнету лишь пару-тройку раз пришлось поправить соседа.

И голос у Гордеева оказался очень недурен. Мелодичный, какой-то нежный, бархатный, более подобающий женщине.

«Да он вообще, Максим этот, аки херувим! С белой, матовой кожей и румянцем на щеках, кудрявыми русыми волосами. И черты лица правильные. Как там в старом фильме сказал Кутузов: «А девкой был бы краше!». Такие субъекты, как правило, нравятся женщинам постарше. Те их под крылышко стараются взять. А что несколько закомплексован? Так понятно же почему. Денег нет, нищ, яки церковная крыса! Отсюда — комплексы, затворничество и желание поглубже погрузиться в службу!».