Каннут, отродье Севера (СИ) - "taramans" - Страница 26

— А у других рас — как обстоят дела с магией? Ты немного рассказал про людей. Про эльфов — только догадки. А у гномов? У орков?

— У гномов тоже… все очень своеобразно. Как я понимаю, их магия нам, людям, — непонятна и непосильна. Они крайне сведущи во всем, что касается земли. Особенно — гор! Камни, руды, кузнечное дело. После развала империи, с тех пор как гномы ушли назад под горы, информации крайне мало. Их отдельные отщепенцы — редки и необщительны. Да и не встречаются среди них сильных магов. Ремесленники все больше! — маг ненадолго задумался, — Что известно про орков? Там тоже… все по-своему! Магия орков — это больше шаманизм и ритуалистика, чем магия. Она очень сильная, но… Крайне медленная и запутанная. Орочьи шаманы могут то, что не могут даже эльфы. Вызвать дождь, бурю, даже ураган. Но для этого потребуются многие дни подготовки, и одному шаману с этим не справится. Я встречал в книгах такое понятие — Круг шаманов. Это когда несколько сильных шаманов, увлеченных общей целью, — своей или целью нескольких племен, подготавливали какой-то ритуал, и их врагам становилось очень худо! Но разрушить весь ритуал можно на любой стадии подготовки. Поэтому нашими людскими магами этот путь был признан неприемлемым.

Филип засмеялся:

— Ты, парень, хочешь, чтобы я тебе за несколько дней рассказал то, что люди изучают годами и десятилетиями? Не получится, как ни старайся!

В следующую деревню они и правда приехали, лишь только подошел полдень.

Последующие несколько дней показались Каннуту довольно скучными. Первая деревня за Подорожкой — Желуди — была заметна меньше той. Расположилась она между большой дубравой и рекой. Полей и впрямь было немного, а вот хозяйственных построек возле каждого дома — куда как больше! Судя по строениям — всех без исключения бревенчатых, здесь население было более однообразно. Из старых, местных жителей.

Здесь явственно попахивало основным бизнесом местных жителей. Именно — попахивало! Свинарники были у каждого дома, и это, кроме тех, что большие, общинные, стояли несколько наособицу, у края деревни и ближе к дубраве. И если прислушиваться, то со всех сторон постоянно слышалось то похрюкивание, то — повизгивание.

Народ был более замкнутый, неразговорчивый и необщительный.

— Бирюки! — охарактеризовал местных жителей Филип.

Место для ночлега им выделили тоже не в пример старосте Жанно. Комнатка в доме, куда их поселили, была совсем небольшая — две кровати, стол, пара табуретов, да платяной шкаф. Хорошо, что маг и впрямь управился с делами за половину дня. И на следующее утро они уже выехали дальше.

— Следующим будет село Лощина. Довольно большое, но Подорожка уже уверенно догнала его в численности проживающих.

— Слушай! А я вчера не спросил: а как эти бирюки в Желудях своих свиней в Подорожку на торг вывозят? — вспомнил Кан.

— Лодки! Из двух-трех лодок, связанных бортами, они сооружают довольно большой плот. Настил на лодки, загородка из жердей, и — по реке. Довольно быстро получается. И здесь, в Лощине, так же. Только они вывозят продукцию на торг не плотами, а большими лодками. Увидишь их — локтей двадцать в длину и широкие: примерно в десять локтей. Вмещают довольно много — муку, овощи и фрукты. Ткань здесь еще производят льняную, веревки вьют! — пояснял парню маг, — Кстати! Девки наши в таверне — из Лощины! Точнее — Агнесс с Виткой из Лощины, а вот Анджи, Милена и Криста — из Подорожки.

— А как они отсюда добираются? Далеко же, небось? — удивился Каннут.

— Да с чего бы это далеко?! Это мы с тобой по дороге вдоль реки ехали. А река петляет — будь здоров! Если напрямую здесь, через лес, то чуть больше лиги выходит. А есть еще приток этой реки Лесной, так там вообще до таверны пол-лиги, не больше! Подкинут их на лодке знакомые, там — через лес тропа выходит прямо на поле, за таверной. Через поле — и уже на месте.

— А через лес девчонкам одним идти не опасно? А ну как зверь какой?

— Да какой тут зверь? Белки да зайцы! Все остальное местные выбили. Говорят, при твоем деде — тогда и кабаны, и олени были. Барон запрещал крестьянам на них охотиться. А сейчас…

Маг махнул рукой.

— Вот дальше за Лощиной, к Речной когда поедем, — там да, по сторонам посматривать придется. Бывают и волки встречаются, и медведи. Даже леопарды, говорят, есть. Но то все звери умные, на рожон не лезут.

— А ты не встречал там дальше этих дружинников баронских? — прищурился Каннут.

— Доводилось пару раз. Но обходилось без ругани. Они меня знают, а у баронов, что у того, что у другого с лекарями — все плохо. У этого, который западнее, у Брегетса, у того вообще лекаря нет, только коновал да бабка-травница. А у твоего родственничка, барона Зальма- усмехнулся Филип, коротко глянув на парня, — У того лекарь есть, но — недоучка. Выперли его за что-то из магической школы Кобурга. Это столица провинции Алемания. Недомаг этот постарше меня, но знаний толком нет. Опыт — да, имеется. Но одного опыта часто бывает мало.

— Если тебя дружинники баронов знают… Они в таверну приезжают, или ты к ним ездил? — Каннут снова почувствовал раздражение при упоминании баронов, но сдержался, полагая, что знать про своих… пусть не врагов, но недругов все же надо побольше.

Филип покосился на парня, хмыкнул, но ответил:

— В таверне, положим, их не любят. Ни Бруно, ни Седрик. И если барона Зальма и твою сестру еще терпят, хоть и гостеприимства особого не проявляют, то этого Брегетса — на дух не выносят! Так что он к нам носа не кажет. Я был у него разок в замке. Придурок он, вот что я тебе скажу!

— А в чем это выражается?

— Да во всем! И хозяйство у него скудное, и дружина так себе, больше на оборванцев каких-то походит, да и замок изрядно запущен. Бедноват барон! Но бедность не порок, однако там и ума небогато. Бруно говорил, что отец Брегетса был поумнее, но в какой-то стычке с твоими родичами, еще тогда, до восстания, помяли его изрядно. Вот он и потерял здоровье, а потом и помер через несколько лет. Сынок его, нынешний барон, все это дело помнит. Злобу затаил. Говорят, что даже при штурме замка Бьёргсонов вроде бы видели его людей. Но в открытую участием в штурме замка Брегетс не похваляется. На это ума у него хватает.

— Это почему так? Ведь вроде бы — это же отличный способ зарекомендовать себя перед нынешней властью? — удивился Кан.

— Да это только так кажется. Для того, кто не знает всех перипетий отношений между вольными баронами. Видишь ли… бароны между собой грызутся постоянно, это так. Но и определенных границ они не переходят. Устроить свару за какой-нибудь кусок земли — это здесь в традициях. Угнать стадо скота у соседа — доблесть. Даже стычки между дружинами бывают. Но! По серьезному, до гибели кого-нибудь из владетелей — редко когда доходит. У них здесь постоянно какие-то союзы, договоры — с кем дружим, а с кем воюем. И союзы эти меняются через два года на третий. Договоры расторгаются, а вчерашние враги идут вместе грабить соседа. Но штурмов замков практически не бывает — соблюдают равновесие. Если один совсем сгинет, это же значит, сосед его возвысится?! А кому это надо? Вот если извне кто-то посягнет — тогда они объединяются и сладить с ними непросто!

— А как же тогда мой дед сумел здесь поставить себя? — почесал затылок Кан.

— Х-м-м… я думаю, что нордлинги сюда пришли уже изрядно ослабленные войной с провинциями. И не стали задирать этих лесных баронов. А твой дед? Ну — в рамках здесь принятого — поддал одному, отвесил тумаков другому. А со временем, похоже, бароны приняли его вроде как за своего. Но при восстании вмешиваться не стали. И даже Зальм, твой зятек, получается, отсиделся в стороне. Бьёргсоны — они вроде бы и свои уже были, тоже лесные бароны, но — нордлинги! То есть — не совсем свои, а тогда — зачем вмешиваться?

— Вот суки! — прошипел Каннут.

— Согласен! Да, некрасиво поступили бароны! — кивнул Филип.

— А за этими… Брегетсом и Зальмом — дальше на север — кто? Или — что? — немного успокоившись, продолжил пополнять знания по местной географии и политэкономии Кан.