Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза) - Страница 64

— Так кто тебя опять отвлек? Снова Марко? Или Сандро? Когда ты про них забудешь? Думаешь, я не слышу, как ты плачешь ночами, будто младенец? Хны-ы-ы… — передразнила ее Нонна.

Элизабетта опешила:

— Не очень-то дружелюбно с вашей стороны.

— Мы с тобой вообще знакомы? — Нонна приподняла седую бровь. — Тебе не кажется, что пора двигаться дальше?

— Я не готова снова с кем-то встречаться.

— Разве я имела в виду мужчин? Почему дело всегда в них? А ведь я тебе говорила: береги свою независимость!

— Нонна, я и так независима. Куда уж больше. Живу как монашка.

— Девственность и независимость — не одно и то же. Секс, любовь, романтика, мужчины — вот чем забита твоя голова. А как насчет того, что у тебя прям под носом? — Нонна ткнула в «Оливетти». — Помнишь, когда-то ты хотела стать писательницей? А как я познакомила тебя с Гуалески? А как Марко, Сандро или кто там еще подарил тебе блокнот? Сколько еще тебя подталкивать к этому, Элизабетта? Сколько еще другие будут воплощать твои мечты? Что нужно сделать, чтобы ты стала той женщиной, которой тебя задумал Господь?

Элизабетту пронзила боль, ведь Нонна была права.

— Чего ты ждешь? Когда ты решишь смотреть в будущее? Время всегда неподходящее! — Нонна постучала по пишущей машинке кривым ногтем. — Будь ты еврейкой, тебе бы запретили писать. Ты отказываешься от права, которого лишены другие, без всякой причины. Из-за каких-то блох!

Элизабетте стало стыдно. Это была правда.

— Но я не знаю, смогу ли я писать и о чем мне писать.

— Ты живешь в удивительные времена. Пиши о них на этой пишущей машинке, произведенной семьей Оливетти, которая ненавидит фашизм. Если не начнешь писать сейчас, ты мне не дочь.

Дочь? Нонна, должно быть, оговорилась, но Элизабетте не хотелось ее поправлять.

Нонна поднялась со стула.

— Идем домой. Кошки ждут, а пишущая машинка у тебя не просто так портативная.

Сандро и Роза шагали по Виа-дель-Портико-д’Оттавия, над головами их серело небо. Они отправились купить хлеб у своего связного на черном рынке, и, чтобы провернуть дело, требовалось присутствие обоих. Сандро покупал хлеб, а Роза следила за обстановкой, поскольку евреев, пойманных на черном рынке, штрафовали, а если им нечем было заплатить, то арестовывали. Покупать они могли только на черном рынке, ведь еды и других предметов первой необходимости не хватало, особенно в гетто, где многие магазины закрылись.

По пути они здоровались с соседями, но главная улица была пуста как никогда. Никто больше не продавал ничего на тротуаре, ведь очередной пакет расовых законов запретил любую торговлю с рук, так что дохода лишились даже торговцы тряпьем. Хуже всего было то, что на прошлой неделе Муссолини приказал всем евреям покинуть Италию. Большинство из них не подчинились, поскольку были слишком бедны и не могли отправиться ни в одну страну, которая готова была их принять.

— И что, по-твоему, нам делать с этим новым законом? — спросил Сандро, посмотрев на сестру. Они часто обсуждали важные дела вне дома, чтобы не расстраивать родителей, особенно отца.

— Мне кажется, фашисты хотят, чтобы мы убрались вон. Теперь это уже официально. — Роза покачала головой. Волосы она завязала в хвост, ее лицо было по-прежнему красивым, хоть и осунувшимся. Как и все Симоне, сестра похудела, так что красное пальто свободно на ней болталось. Яркий цвет потускнел, а на лацкане разошелся шов.

— Даже если бы мы захотели уехать, денег на это у нас нет.

— Верно. — Сандро точно знал, сколько у них денег, и это не давало ему спать по ночам. Он растягивал каждую лиру, что у них осталась.

— Да и после начала войны уезжать просто некуда. В Британию или Францию мы отправиться не можем, а Польша и Нидерланды уже под властью нацистов. — Роза огляделась по сторонам. — Осталась только Палестина, но говорят, там на въезд чересчур большая очередь.

— Не верится, что до этого дошло. До сих пор не верится.

— А я верю.

— Все это время ты была права, а я ошибался.

— Не кори себя. Конечно, тебе не хотелось в это верить. Ты же любишь свою страну. Как тебе могло прийти в голову, что она от тебя отвернется? — Роза пожала плечами. — Что такое страна, если не ее народ?

— Точно. — Сандро почувствовал прилив уважения к сестре. — Знаешь, не стоило тебе возвращаться. Снова во все это вляпалась.

— Я со своей семьей. — Роза улыбнулась, но Сандро знал, что она всего лишь храбрится.

— Папе хуже, тебе не кажется?

— Да, он постоянно нервничает.

— Не знаю, чем ему еще помочь.

— Ничем, Сандро. Ты и так помогаешь.

Брат и сестра повернули направо, потом налево и вышли из гетто, и Сандро показалось, будто они попали в другой мир. Снаружи процветали магазины и кафе, хорошо одетые римляне занимались повседневными делами, живя той жизнью, которой прежде жили Симоне.

Роза шла опустив голову, хмурый вид исказил красивые черты.

— Мне написал один из моих британских друзей, он говорит, что в Лондоне сейчас ужасно. Город бомбят, по ночам жители прячутся в метро. Теперь, когда Гитлер захватил Францию, Британия противостоит ему одна. Черчилль никогда не сдастся, но я не знаю, сумеют ли британцы остановить нацистов.

— Как страшно, — содрогнулся Сандро.

— Меня пугает, что Италия на стороне Гитлера, а я замужем за британцем. Моя собственная страна пытается убить моего мужа. Как такое возможно?

— Все перевернулось с ног на голову. Союзники на правильной стороне, а мы — не на той.

— Пришли новости о Дэвиде. Его перевели в ОСН, отряд специального назначения. Они отправляются за линию фронта, чтобы любыми способами помешать врагу, взрывают железнодорожные пути и все такое.

Сандро испугался, но не подал виду.

— Но он же дипломат…

— За дипломатические навыки и знание языка его туда и взяли. Так говорят наши старые друзья из посольства. Остальное — под грифом секретно. Я даже не знаю, где он. — Роза закусила губу, и Сандро, видя, как она встревожена, остановил ее и тепло обнял.

— Все будет хорошо.

— Правда? — Роза отпустила его, ее глаза затуманились слезами. Они зашагали дальше, и Роза вздохнула. — Сандро, мы все время говорим о нас с Дэвидом. Но никогда — о тебе и Элизабетте. Каждый раз, как я о ней заговариваю, ты меняешь тему. Что произошло тогда, в день ее рождения?

— Ничего. — У Сандро заныло в груди.

— Да брось. Врешь ведь. — Роза приподняла бровь. — Ты упоминал, что она выбрала Марко, но я сама слышала, что она сказала тебе в тот вечер. Она выбрала тебя, а ты ее прогнал.

— Это для ее же блага.

— Она так не считает. Ты ей нужен, она тебе так и сказала.

— Ей лучше быть с Марко.

— Это ей решать, а не тебе. Ты ее любишь. Следовало ей об этом сказать.

— Почему?

— Это правда. Для правды причины не нужны.

— Да если бы все было так просто!

— Нам запрещено видеться, даже если бы я захотел. Теперь за смешанными парами тщательно присматривают. Нельзя допустить, чтобы ОВРА следило за нами. Иначе мы не сможем встречаться с нашим связным. Как бы мы доставали еду или что-то необходимое?

Роза ненадолго умолкла.

— Мы бы нашли выход. Элизабетта никогда от тебя не отступалась. И наверное, до сих пор не отступилась.

Сандро не хотелось верить, что это на самом деле так. Не хотелось думать, что можно вернуть любимую, ведь от этого было только больнее. Причина их расставания никуда не делась, и неважно, с Марко Элизабетта или нет.

— Ты должен пойти к ней, Сандро, и признаться в любви, а дальше будь что будет.

— Вот, значит, каков твой любовный совет? — улыбнулся Сандро, вспоминая счастливые времена, когда сестра давала ему советы насчет Элизабетты.

— Да, и подари ей цветы, — улыбнулась в ответ Роза.

— Я подарил ей книгу. Сработало.

— Ха!

Сандро заметил их связного, маленького чумазого мужичка в кепке, который околачивался на углу улицы.