Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза) - Страница 55

Роза чувствовала себя не в своей тарелке, словно никогда здесь раньше не бывала; люди стали оглядываться на нее, когда она проходила мимо. Она поняла, что отличается от других в своем красном шерстяном пальто с модной баской на талии, шляпке и коричневых туфлях. Так одеваются в Лондоне, а не в гетто.

Розе стало неловко, и она ускорила шаг. Она шла мимо лотков, и вдруг ее взгляд привлекла стопка подержанных книг. Женщина склонилась, распаковывая томики, и Роза заметила ее седые волосы, закрученные в узел. Прическу она узнала мгновенно. Онемев от потрясения, Роза поняла, что эта женщина — ее мать. А книги, которые та продает, — ее собственные.

Джемма сильно постарела, на милом лице появились новые морщины, а по бокам рта залегли глубокие складки. Ее старый коричневый плащ был весь в пятнах, а черные кожаные туфли — растоптаны. Мать закончила расставлять книги на лотке, раскрыв их для устойчивости, затем подняла взгляд и заметила Розу.

— Роза, это ты? Вернулась? — Мать раскинула руки, ее глаза за очками в проволочной оправе светились счастьем.

— Да, мама! — Роза спрятала тревогу, поставила чемодан и обняла мать. — Я так рада тебя видеть!

— Я тоже рада, дорогая! Я так по тебе скучала! — Мать крепко ее обняла. Роза почувствовала, что та сильно похудела, но, не подав виду, высвободилась из объятий матери.

— Я решила сделать тебе сюрприз. Не знала точно, улечу ли.

— Поздоровайся со всеми! Помнишь Ванду делла Сета ди Вероли? А вот Селеста Сермонетта! Смотрите все — моя Роза дома!

Мать начала заново знакомить ее со всеми, ведя светскую беседу, словно все шло как обычно, и Роза натянуто улыбнулась. Лица казались постаревшими, одежда обтрепанной, а мужчины, которые прежде днем работали, все были здесь. Роза догадалась, что ее соседей и родителей ее друзей уволили. Раньше они были ремесленниками, учителями, электриками, бухгалтерами, перевозчиками грузов, торговцами утилем, владельцами магазинов, портными, точильщиками ножей, сапожниками и пекарями.

Тут Роза вспомнила про свой чемодан. Она повернулась его взять, но чемодана и след простыл.

Роза сидела на своем прежнем месте за деревянным столом, и это было единственное, что осталось прежним. Квартира оказалась крошечной и тесной, кухня едва вмещала стол. Люстры, разумеется, не было, только стеклянная лампочка, дающая резкий свет. Имелось окно, но выходило оно не на очаровательную Пьяцца Маттеи, а на грязную кирпичную стену. Сандро заметил, что квартира довольно солнечная, и постарался представить все с выгодной стороны, хотя сам выглядел таким же осунувшимся и худым, как родители.

— Вот, дорогая. — Мать поставила на стол сервировочную тарелку, лишь наполовину заполненную спагетти, а томатный соус был разбавлен водой. Другого угощения не предполагалось: ни рыбы, ни мяса, ни картофеля, ни овощей, ни хлеба, ни вина. Исчезли вкусные блюда лучших времен: аппетитная braciola или aliciotti con l’indivi — запеченные анчоусы с салатным цикорием, которые подавали с пылу с жару.

— Выглядит чудесно, мама. — Роза посмотрела на Сандро: тот, несомненно, прочел ее мысли. Мать разложила по тарелкам скромные порции, отец пробормотал над блюдом молитву, и все принялись за еду. Роза старалась не замечать, как жадно они уплетают макароны, будто умирают от голода. Она заметила, что отец снова уткнулся в толстую папку с бумагами и делает там пометки. Он радостно приветствовал дочь, когда вернулся домой, но с тех пор почти не поднимал голову от документов.

— Что ж, папа, — осторожно начала Роза. — Как твои дела?

— Прекрасно, — ответил он, не посмотрев на нее, это было так на него не похоже. Отец любил поболтать за столом, а сейчас явно думал о чем-то другом. Он был в костюме и при галстуке, но пиджак стал ему велик, шея торчала из обтрепанного воротника. Он сильно поседел и еще больше полысел.

— Что у тебя там за бумаги, папа? Чем ты занимаешься?

Вмешалась мать:

— Папа сейчас помогает членам общины составить заявления на особый статус.

— О, это хорошо. — Роза повернулась к матери: — А ты как, мама?

— И я хорошо.

— Наверное, скучаешь по больнице?

— Да, но и здесь я нужна. Принимаю роды, латаю разбитые коленки. — Джемма мимолетно улыбнулась. — Община сплотилась, мы помогаем друг другу. Меняемся, когда есть возможность, берем за помощь вещами. Кто-то оставляет нам еду и деньги в сумке на ручке двери. Наверное, один из клиентов отца, за юридические услуги.

— Как мило. — Роза знала, что ее сбережения пойдут семье на пользу.

— Сандро преподает математику в еврейской школе. Он прирожденный учитель. — Мать отодвинула пустую тарелку, и Роза повернулась к Сандро, охваченная любовью к брату.

— Как здорово!

— Спасибо. Я преподаю в трех классах, в каждом по сорок учеников. Возраст самый разный. — Сандро весело улыбнулся, но Розе показалось, что он тоже исхудал. Щеки на красивом лице запали, подчеркивая невероятно голубые глаза. Но они не светились ярко, как раньше, словно невзгоды приглушили их цвет.

— От профессора нет весточки?

— Нет.

Розу пронзила боль за брата.

— А как обстоят дела с учебой? Работаешь над чем-нибудь?

— Нет, времени не хватает. Нужно писать планы уроков и готовиться к экзаменам.

Роза хотела сменить тему, но каждая казалась еще хуже предыдущей.

— Как поживает Марко после гибели брата?

— Справляется.

Розе было очень жаль Альдо, он всегда ей нравился.

— Бедные Мария и Беппе. И Эмедио тоже.

— Марко работает в Fascio, в Палаццо Браски. Они с отцом пытались помочь нам добиться особого статуса, но ничего не вышло. Хорошо хоть, попытались.

— А что насчет Элизабетты? — Роза вспомнила, что брат был без ума от Элизабетты. — Что между вами произошло?

— Марко был тоже в нее влюблен, и она выбрала его. — Сандро нахмурился, и Роза поняла, что это событие огорчило его больше всего.

— Мне очень жаль.

— Если было суждено из-за кого-то ее потерять, пусть лучше это будет он.

Роза видела, что Сандро страдает, но пытается держаться.

— Итак, ты пережил свое первое горе. Мой тебе совет — живи дальше. Ты завидная партия. С кем-нибудь встречаешься?

— Нет, мне не до того.

— В море много рыбы, Сандро.

— Это я ему и твержу! — вмешалась мать.

— Еврейской рыбы, — добавила Роза, надеясь рассмешить Сандро, и ее надежды оправдались.

— Здорово, что ты дома, Роза.

Роза улыбнулась, и правда радуясь возвращению домой. Семья нуждалась в ней, настал час таких испытаний, каких прежде не бывало.

Сандро спросил:

— Ты, наверное, волнуешься за Дэвида?

— Конечно, — подтвердила Роза, которая постоянно думала о муже.

— Тогда будем волноваться вместе. — Сандро взял ее за руку. — Мы же семья.

В гетто стояла глухая ночь, начал моросить дождик, и Марко на велосипеде прибавил ходу. На улицах не было ни души, все спали, поэтому он всегда выполнял свое секретное задание в такой час. Он уже несколько месяцев доставлял продукты и деньги к дверям Сандро. Марко доезжал до их новой квартиры, взбегал на третий этаж, вешал сумку на дверную ручку и исчезал. Они с отцом не хотели, чтобы Симоне знали, от кого гостинцы, — им было бы неловко.

Марко катил по Виа-Каталана, широкой улице, проходившей мимо синагоги, резиновые колеса подпрыгивали на брусчатке. Светлая штукатурка синагоги хорошо была видна в темноте, квадратный купол возвышался под грозовым небом. Марко свернул направо, на Виа-дель-Темпио, и проехал мимо жилых домов, ставни которых были закрыты от холода. В одном из дверных проемов устроилась на ночлег семья, укрывшись одним одеялом.

Марко отвел взгляд. Тяжело было видеть, какие лишения испытывали люди на улицах гетто, и он опасался, что может стать еще хуже. Его шеф и все остальные в Палаццо Браски считали, что Муссолини передумает и что Италия вступит в войну на стороне Германии.