Тайная малышка от Генерального. Встреча через время (СИ) - Дэй Дари - Страница 17

На крыльце замер на миг, а потом поднял руку и решительно постучал по двери. Но никто не ответил. В доме – ни шороха, будто он и вовсе пустует. Нахмурился. Постучал вновь. И вновь.

Мне никто не открыл.

Вернулся в машину, сел за руль и, сцепив руки в замок, смотрел в одну точку. Гнусное ощущение утраты внутри нарастало.

Будто что-то раскололось надвое. И одна часть меня хотела всё послать к чёртовой матери и вернуться в свою спокойную привычную жизнь. Мне там просто. Понятно. И мне там не за кого переживать.

А вторая… Вторая рвалась к ней и к её маленькой дочке… Потому что они за этот короткий срок вдруг стали моим смыслом. Наполнили мою чёртову пустую жизнь чем-то искренним и настоящим, чем-то таким, чему нет аналогов! И без чего дальше просто нет смысла…

Я вернулся домой, но ночь прошла абсолютно без сна. Крутился в кровати, вставал, бродил по тёмному дому и снова ложился.

Двести раз заглянул в её с дочкой спальню, вновь и вновь убеждаясь, что Сонин заяц сидит на подушке. Значит, не приходили за ним? Но куда тогда делись? Она была дома? Просто не открыла мне дверь? Я ведь уверен, что слышала… Или… может быть, всё-таки что-то случилось? Тогда почему не обратилась за помощью?

Утро началось как обычно – офис, бумаги, дела. Я пытался привычно втянуться в рутину, но всё валилось из рук. И эта навязчивая мысль проверить мобильник и убедиться, не звонила ли Катя… Чтоб её! Теперь я жалел, что позволил ей ещё пару дней провести на больничном! Если бы она была сейчас в офисе – то не избежала бы разговора со мной!

– Марк Александрович, – в обед ко мне зашёл Андрей, мой помощник, – если вы не возражаете, мы откроем вакансию менеджера снова? Нам нужно срочно найти нового человека.

Я кивнул, пропуская рабочую рутину мимо ушей. Мысли со скрипом вникали в задачи, вертясь лишь вокруг Кати.

– Да, открывайте, – бросил я вскользь, а потом… медленно оторвался от бумаг, поднимая взгляд на помощника. – Погоди, какую вакансию?

– Вакансию менеджера…

Нехорошее предчувствие в груди только усилилось.

– Мы же взяли на это место человека, – процедил я сквозь зубы, и, видимо, тон мой был столь угрожающим, что Андрей сжался и втянул голову в плечи. – Екатерину Рябинову. Ты же сам её, чёрт побери, оформлял!

Андрей замер. Поёжился. Поправил очки:

– Так она уволилась… утром сегодня. Заявление отправила на электронку напрямую в HR.

Я замер.

– Что?

– Ну, она же была на испытательном сроке. Мы не могли бы её задержать. Для такого даже срок отработки не предусмотрен, Марк Александрович, – оправдываясь, принялся тараторить помощник. – В отделе кадров всё подписали. И даже зарплату за отработанный срок перевели.

Я медленно поднялся из-за стола и опёрся руками, нависая.

– Ты хочешь сказать, что она просто… ушла?! Без предупреждения даже?!

– Марк А-Александрович… Это же просто стажёр… М-мы не м-могли… задержать…

Я ударил кулаком по столу.

– Она не просто стажёр! Она была… – я запнулся, сжал челюсть. – Вон. Вон из моего кабинета.

Подчинённый выскользнул, прижимая к груди рабочий планшет.

Я схватил телефон. Вновь позвонил. Вновь услышал механический голос на том конце провода, вещающий, что абонент недоступен.

Катя.

Три дня спустя…

Тишина, белый потолок, писк медицинских приборов – тихий-тихий. Но, когда это единственный звук, который ты слышишь долгих три дня – он оглушает тебя.

В палате полутемно, только рассеянный свет пробивался сквозь жалюзи, рисуя серые полосы на бледных стенах.

Я лежала, уставившись в потолок пустым взглядом, не думала и почти не дышала, потому что каждая мысль, каждый вдох отдавал в теле нечеловеческой болью.

Глаза опухли, болели, словно я ревела всю ночь. А ведь слёз давно уже нет. В первый день, когда мы с Сонькой только попали сюда – да, рыдала белугой всю ночь напролёт. Но сейчас уже нет.

Повернула голову, глянув на дочку. Она спала рядом, свернувшись комочком – маленьким, хрупким и таким беззащитным. С капельницей в тонкой детской руке. Каждый раз, глядя на это, моё сердце сжималось…

Небо за окном – глухое и серое. Такое унылое, будто разделяло нашу с дочкой тоску.

Все дни, что мы тут находимся, слились в одни бесконечные сутки непрерывного, тревожного ожидания.

Я попыталась повернуться на бок, тело гудело от усталости и неудобной больничной койки, не рассчитанной на взрослого человека – лишь на ребёнка. Но я наотрез отказалась покидать палату, пока моя девочка тут…

Голова гудела, трещала, раскалывалась от переживаний за дочку.

– Господи, – прошептала я, сев на кровати и уткнувшись лбом в собственные колени, – ну почему мне всё время так больно…

И тут же прикусила язык, запрещая себе думать о Марке. Запрещая его вспоминать. Это всё абсолютно не важно. Не сейчас, когда моя доченька лежит с температурой под сорок который день к ряду.

Тем вечером, когда мы встретили в его доме Анжелу, Соня так распереживалась по дороге домой, что не могла перестать тихо всхлипывать. Не помогла ни тёплая ванна, ни сказка в постели, ни даже большой новый заяц, купленный по дороге в ТЦ. А под ночь у неё начался жар. И я немедленно вызвала скорую.

– У ребёнка был стресс? Это не похоже на вирус, – молодая доктор в очках что-то писала в больничную карту.

– Стресс… – я закусила губу, – да, стресс был…

Конечно же, был! Я так озаботилась собственными переживаниями и болью, что не подумала, какой удар получила моя бедная дочка, увидев на кухне своего любимого дяди Марка полуголую тётю! Дети всё понимают, даже в таком юном возрасте. О чём я только думала?! Нужно было сразу брать дочку за руку и уходить оттуда подальше, а не общаться с Анжелой!

– Не хочу вас пугать, но лучше поехать в больницу, – продолжила врач скорой помощи.

– Конечно, сейчас… – затараторила я и принялась в спешке собирать Сонькины вещи.

Уже когда мы отъезжали от дома, из-за угла показался большой внедорожник, озаривший дорогу светом жёлтых фар. И моё сердце предательски дрогнуло. Марк?

Но я сама над собой посмеялась. Глупость какая. Абрамов сейчас развлекается в своём шикарном доме с не менее шикарной Анжелой. О тебе он и не думает! А завтра, когда ты отправишь в его фирму заявление об уходе, он, скорее всего, и не заметит.

На автомате я достала смартфон, но обнаружила, что батарея давно разрядилась. А я даже зарядку с собой не взяла…

– Мам…? – Соня подняла на меня испуганный взгляд. – Мне там будут делать уколы?

– Я буду рядом, малышка, – пригнулась и поцеловала её в горячий лобик. Врать не стала – зачем? Уколы ведь действительно будут. – И никому не позволю тебя обижать.

– А дядя Марк к нам приедет?… – шмыгнула носом малышка.

– Нет, крошка, – я пригладила её волосы, прилипшие от жара ко лбу, – дядя Марк очень занят…

– Ты… врёшь… – рассердилась на меня дочка. – Я точно знаю, он обязательно приедет…

С того дня она больше ничего не спрашивала о Марке. Но я знала, что ждёт. И каждый раз, натыкаясь на эти мысли в своей голове, я ругала себя – как можно было быть настолько беспечной?! Я позволила ему ворваться в нашу с Сонькой спокойную жизнь! Позволила своей крошке так к нему привыкнуть! А теперь ей больно… Ей так сильно больно… Не меньше, чем мне…

На миг за окном больничной палаты выглянуло солнце из-за боков сизых туч. И Сонька открыла глаза.

– Тебе лучше, малышка? – тут же засуетилась я, приглаживая её курчавые волосы.

– Мхм… – грустно хлопнула та сонными глазками. – Дядя доктор был прав? Я иду на поправку?

Я улыбнулась. Впервые искренне за долгие дни.

– Всё так, родная, – поцеловала её в бледную щеку. А Соня задумчиво глядела в окно. – Не грусти, кнопка. Всё будет хорошо, я обещаю тебе.

Дочка прижала к груди большого нового зайца.