Под знаком Альбатроса (СИ) - Гришин Алексей - Страница 41

И с удовольствием отметив, как поскучнели лица молодых людей, горделивой походкой покинула кабинет.

Бал во дворце его светлости маркиза Дорсета. Первый, который он дает после недавней трагедии. Какой ужас! В своем доме были убиты жена и дети. По слухам, убийцу убили-таки слуги, вроде бы какая-то девка, циркачка. Надо было ее прилюдно казнить, на площади. Говорят, здесь для таких случаев особые методы используют, необычные и небыстрые. Жаль, повезло мерзавке.

А маркиз молодец, держится, даже позиции при дворе не только не утратил, но и улучшил. Занял место покойного Фицуильяма. Да, нескучно живут в императорском дворце, а скоро, даст Спаситель, заживут еще веселее. Мы, во всяком случае, постараемся.

Примерно так думала мадам де Ворг графиня де Бомон, подъезжая к роскошному дворцу, совсем недавно принадлежавшему несчастному Фицуиляму, но недавно выкупленному Дорсетом.

Трехэтажному, с огромными застекленными окнами, мраморными колоннами. Точь-в-точь похожим на лучшие дворцы парижских вельмож. Одно отличие — стены выкрашены во все тот же серый цвет. Благородно, конечно, но скучно же, господа.

Карета въехала в изящные решетчатые ворота, охраняемые здоровенными военными, одетыми в белое и синее — традиционные цвета Дорсетов. Остановилась у крыльца.

Не выходим, сидим, ждем, когда слуга хозяина отворит дверь кареты и пригласит в дом. Что-то долго ждем. Ах вот в чем дело! Прекрасно!

К карете спустился сам хозяин, лично открыл дверцу и протянул руку, помогая выйти. Высокая честь, надо признать.

— Ваше сиятельство, рад вас приветствовать.

— Здравствуйте, ваша светлость, спасибо за приглашение. Я тоже рада вас видеть. — Вежливо и сухо, как положено. И только серьезный взгляд, да пальцы, чуть-чуть сильнее сжавшие мужскую ладонь, показали сочувствие к недавней трагедии.

Ответное пожатие, значит, соболезнования приняты.

Маркиз провел ее в просторный зал, освещенный закатным солнечным светом и яркими магическими светильниками, белоснежные стены которого украшала причудливая золотая лепнина.

С балкона лилась негромкая музыка, в которой мадам де Ворг с удивлением узнала пьесу, как раз перед ее отъездом из Парижа сочиненную придворным музыкантом. Мягкая плавная мелодия навеяла мысли о доме, родных, оставленной в Амьене дочери.

— Вы грустите? — Дорсет взял графиню за руку, взглянул в глаза. — Значит, я плохой хозяин — сегодня мои гости не должны грустить, только веселиться. Я желаю, чтобы сегодня в этом доме царил праздник.

Пришлось улыбнуться.

— Извините, ваша светлость, просто эта музыка… напомнила родину, Амьен, Париж…

Маркиз резко повернулся к балкону, поднял руки и над головой звонко хлопнул в ладоши.

— Эй там, наверху! Пусть на сегодня это будет последняя грустная мелодия! Пусть дальше будет веселье и танцы!

И уже всем собравшимся:

— Господа! Бал начнется через четверть часа, но уже сейчас я хочу видеть улыбки на ваших лицах! Пейте, смейтесь, флиртуйте, черт возьми! Пусть у каждого из вас будет праздник!

И тут же вполголоса графине:

— Извините, обязанности хозяина заставляют меня заняться делами, но я рад вас видеть и очень прошу не скучать. Впрочем, — он окинул зал взглядом, — я уверен, что мои гости такого безобразия не допустят.

И ушел, оставив гостью одну. Ну как одну… Такой же быстрый взгляд опытной придворной львицы, ну да, два, три, да нет, минимум пять заинтересованных мужских взглядов и ой, да, немало и женских, откровенно ревниво рассматривающих соперницу.

Приятно, привычно, но сегодня не до них. Сегодняшний вечер посвящен одному. Тому, ради кого на самом деле и была затеяна вся эта история с изгнанием, новыми знакомствами, покупками корабля, дома, да и всем-всем остальным, без чего в другой ситуации хотелось бы обойтись.

Поэтому сегодня ошибиться нельзя.

Но все попозже. А пока танцы, улыбки, разговоры, легкий, не обещающий, боже упаси, продолжения флирт.

— Граф, как я рада вас видеть!

— Маркиз, вы сегодня великолепны! Нет-нет, что вы, всегда великолепны, но сегодня… — Господи, как же мужчины падки на лесть!

— Барон, разумеется, следующий танец ваш!

— Ваша светлость, не смею отказать. Гавот с вами, несомненно, будет прекрасен.

— Барон, конечно, но меня смущает взгляд вашей супруги. Да-да, я понимаю, никаких обид. Граф, я свободна.

Так-то, барон Чандос. Вы мне неинтересны, а вот с вашей супругой у меня, безусловно, найдутся темы для разговора. Но не сейчас, не сейчас.

— Граф, вы прекрасно ведете. О! Тогда, надеюсь, это не последний наш танец на сегодня! Еще бы, конечно!

Слава богу, что такой разговор никого ни к чему не обязывает.

Ну, все, пора. Господи, помоги!

Графиня, аккуратно протискиваясь между разгоряченными выпитым и танцами людьми, направилась к противоположному концу зала, где собрались люди пожилые, к танцам, в силу возраста и ревматизма, большой склонности не проявлявшие.

— Простите… извините… тысяча извинений, простите…

— Ай, чтоб тебя! Смотреть же надо! — Солидный вельможа лет сорока почти по-детски схватился за правую ступню, оставшись стоять на левой ноге.

Больно, разумеется, когда каблуком на пальцы наступают. А что делать? Кому легко?

— Ой, простите пожалуйста. Я такая рассеянная сегодня. Это от плохой погоды, вероятно. С такой внимательностью дальше Брентвуда не уедешь.

Вельможа замер, забыв про отдавленную ногу, потом попробовал на нее наступить и скривился от боли. Только потом проворчал:

— Ну так и не ездите в Брентвуд, сидите лучше дома.

Графиня улыбнулась самой очаровательной из своих улыбок.

— Еще раз прошу прощения, сэр… простите, не имею чести быть с вами знакомой.

— Барон Леннард, прекрасная госпожа. Рад знакомству и прошу, помогите несчастному, раненному вами в ногу и сердце, доковылять во-он до того дивана. И вы…

— Графиня де Бомон. — Она взяла барона под локоть. — Рада знакомству, хотя и сожалею, что при таких обстоятельствах. Может быть танец сможет сгладить мою вину?

Леннард осторожно наступил на больную ногу.

— Ой, нет. Боюсь, на сегодня я выпал из числа кавалеров.

Потом бросил взгляд на другой конец зала, где, энергично расталкивая людей, пробивалась к месту недавнего конфликта сухопарая некрасивая женщина.

— Да, сегодня у нас не получится пообщаться. Но если бы вы пригласили меня на чашку чая…

Все, мымра скоро будет здесь. Надо заканчивать болтовню.

— Завтра, Ломбард стрит, 8. Во сколько вас ждать?

— В три часа пополудни. Думаю, визит к даме в такое время будет удобен?

— Разумеется.

Улыбка, кокетливый разворот и лукавый взгляд в ближайшую жертву.

— Леди, могу я пригласить вас на тур?

Уфф. Все получилось. Пароль «Мудрец» услышал, ответил правильно, встреча назначена. Можно и расслабиться. Но не сильно. Завтра нужна свежая голова. Развеселая жизнь кончилась, началось дело, которое просто не имеет права быть проваленным.

На следующий день лорд-казначей императорского двора барон Леннард приехал на Ломбард стрит со скромным, цветков на пятнадцать, букетом белых роз. Что, в общем-то, не было чем-то непривычным для соседей. Визит мужчины в такое время и примерно с таким букетом к даме, безусловно, показывал, что дама ему небезразлична, но и не давал повода для сплетен о завязавшейся интрижке.

В конце концов любвеобильность барона была общеизвестна, так что попытка взять штурмом очередную крепость выглядела вполне естественно. Другой вопрос, собирается ли крепость сдаваться на милость победителя, но тут уж время покажет. В любом случае, светским дамам самого разного возраста в ближайшее время будет о чем поболтать.

Как и положено знатному сердцееду, кавалер прибыл одетым в роскошный ярко-красный с серебряной вышивкой камзол, сквозь новомодные разрезные рукава которого просвечивала ослепительной белизны шелковая рубашка. Такие же красные с серебром штаны, белоснежные перчатки и сапоги, впрочем испачканные в ближайшей лошадиной лепешке, вышитая серебром перевязь. Черная шляпа с белым страусовым пером и длинный темно-синий плащ довершали образ неотразимого дамского угодника. И это в жаркий день, когда даже уличные собаки забрались в тень и безвольно лежали, высунув длинные алые языки.