Под знаком Альбатроса (СИ) - Гришин Алексей - Страница 39

— Связь с «Миледи» не предусмотрена вообще. Сигналом будет вступление «Кахрамана» в должность капитана ее корабля. Флейт «Мирный», если вам интересны подробности. Одновременно начнутся работы по покраске решетки вокруг нашего посольства в Лондоне. Это еще и для «Мудреца», чтобы был готов к встрече с нашим человеком. Не думаю, что у кого-то в империи хватит ума сопоставить эти два события.

— Неплохо, совсем неплохо. А команда? Уверены, что где-нибудь в портовом кабаке, крепко выпив, какой-нибудь матрос не начнет чесать языком?

Маркиз позволил себе усмехнуться. Уж к этому-то вопросу он приготовился еще полгода назад, когда только начал формировать экипаж «Мирного». Не сам, разумеется, но те, кто по всему флоту искал лучших и, самое главное, надежных моряков, даже не догадывались, где и на каком корабле им предстоит служить.

Потом другие люди и маги, также не знавшие конечной цели, дополнительно поработали с командой, поставив надежный блок на нежелательные разговоры и настроив моряков на безусловную личную преданность капитану.

Дополнительно эта преданность стимулировалась оплатой, в десять раз превышающей обычную. Впрочем, этих бешеных денег на руки никто не получал, чтобы не шокировать портовые кабаки безудержными загулами, ибо удержать матроса от выпивки после долгих месяцев в открытом море не удалось еще ни одному самому сильному магу.

Все будет выплачено по окончании двухгодичного контракта. На руки или, в случае гибели, семьям. Холостых и бездетных, слава Спасителю, в эту команду не отбирали — семейный человек десять раз подумает и все равно не решится рискнуть жизнью семьи. Это морякам объяснили доходчиво.

— Уверен, монсеньор. Не следящих за языком в команде нет, об этом позаботились в первую очередь.

— Позаботились… Вы представляете, что будет, если в Мадриде хоть кто-то узнает хоть что-то?

— Вы хотите сказать…

Дю Шилле не дал договорить.

— Я прямо говорю. Сейчас главное — не информация, пусть и самая важная. Ерунда, в той сваре, где император чуть не зубами сцепился с собственным парламентом, и так все очевидно. Спровоцировать конфликт между империей и Кастилией, по любому поводу, в любой части мира — вот главная задача! Сейчас, когда кастильцы спешно зализывают раны и готовятся, да-да, несомненно готовятся к новой войне. Спровоцировать, но не показать своего участия! И любой ценой сохранить полную секретность. Любой. Этого не требовалось, когда мы начинали нашу интригу, но теперь, увы, другого выхода нет. «Мирный» никогда не должен возвратиться в Старый Свет.

— Но люди⁈ Ваше преосвященство, «Миледи», «Кахраман», команда!

— И «Мудрец», он тоже никогда не должен начать говорить. А мне вновь придется молиться за спасение их душ, не имея надежды на спасение собственной. Тем не менее у нас нет права отступиться — речь о судьбе страны. Впрочем, это действительно только мой крест. А вы отправляйте «Кахрамана» капитанствовать. И обеспечьте полную секретность наших действий. Иначе я расстроюсь, сильно. Поберегите стариковские нервы, — завершил разговор высокий худощавый сорокавосьмилетний мужчина, волосы которого лишь немного тронула седина на висках.

Решение самого премьер-министра — закон. Не подлежащий обсуждению. Все так. Но есть же что-то и еще, черт возьми!

Чтобы взлететь высоко, надо стать легче, это так. Приходится по пути отбрасывать лишний груз. Вначале — гордость. Да, господа, не много чести для истинного дворянина в том, чтобы отворачиваться от знакомых, а то и от родни. Но приходится, если эти люди не нравятся твоему начальству. Вот просто не нравятся, нередко вовсе безо всяких причин.

И это лишь начало. Дальше — больше. Обман как инструмент, доверие как оружие. Пока еще не предательство, нет. Подумаешь, кого-то удалят от двора, кого-то отправят в изгнание. Ну не казнят же! Или казнят, но это если есть за что, и обязательно по закону.

И вот ты взлетел! Наверху просторно и вольно, лишь немногие орлы летают выше, но и для них ты уже не корм. Наоборот, полезный загонщик, обеспечивающий пищей тех самых, кто выше тебя. И получающий остатки от их трапезы. Обильные и вкусные, следует признать. Значит, оно того стоило.

Один вопрос, а ты отныне кто? Что осталось от того юного дворянина, мечтавшего о славе и доблести? Именно так — о славе и доблести. Помнишь? Ведь в тех мечтах не было ни денег, ни страха окружающих. Ну, если только немного, как острого соуса в тарелке с жареной медвежатиной.

Зато сейчас ты придешь в свой кабинет, огромный и роскошный, заставляющий посетителей чувствовать себя мелкими людишками, обязанными беспрекословно выполнять уже твою начальственную волю. Такими же мелкими, каким был ты в кабинете монсеньора дю Шилле. Да.

И отдашь приказ уничтожить и графиню де Бомон, и молодого, безгранично верящего тебе лейтенанта де Савьера, и сотню моряков, или сколько их там умудрится выжить в той драке, в которую ты сам же их втравил.

Однако и графиня, и лейтенант числятся в числе добрых знакомых твоего друга, виконта Транкавеля, личного врача его величества. Единственного оставшегося настоящего друга в этом змеином клубке, торжественно именуемом парижским королевским двором.

Что не менее важно, эта парочка — ближайшие друзья виконта де Камбре. Этот господин, вероятно единственный, кто умудрился взлететь, не сбросив груза предрассудков. И за друзей он будет мстить. Тонко и неторопливо, неотступно и беспощадно.

Нет, все же юный дворянин исчез не до конца. Но чтобы нынешнему вельможе не стало слишком обидно, успокоим его тем, что совсем уж без друзей при дворе не выживают, а такие друзья, как эти двое, способны на многое. Да они уже и выручали не раз.

Только сделать все надо аккуратно. Грамотно, как любит говорить тот же де Камбре. Поэтому уже сегодня надо захворать и пригласить врача. Естественно, лучшего в Галлии. Дальнейшее предсказать нетрудно. Транкавель передаст информацию де Камбре, а тот… что-нибудь придумает. Всегда что-нибудь придумывал и, даст Спаситель, в этот раз себе не изменит.

Яркое солнце нещадно било в лицо спящей женщины. Эх, надо было вчера задернуть шторы, чтобы избежать этой пытки, так нет же. Приехала сильно за полночь, до одури натанцевавшись на балу у маркиза Дорсета, хмельная от вина и мужского внимания. Еще бы, приглашали самые блестящие кавалеры империи.

Такие галантные, остроумные, особенно барон… как его… ох, как же спать хочется. Закрываем глаза… чертово солнце!

Тогда хотелось лишь скорее завалиться в постель и спать, спать, спать, чтобы гром и тысячи орудий не смог разбудить. Если бы. Оказалось, достаточно простого солнечного луча, упавшего на подушку.

Но ничего, сейчас повернемся на другой бок, вот так, и… куда там — все равно не получается. В такой-то погожий день. День⁈ Протянула руку к прикроватной тумбочке, где обычно лежали часы. Интересно, вчера… в смысле сегодня, их туда положила? Напрочь не помнится. А, нет, вот они. Так, сейчас сколько? Да, шесть часов. И, если солнце лупит в окно, то утра.

Рано, слишком рано.

Нет, надо собраться, чтобы совершить великий подвиг — встать и закрыть шторы. И только потом вновь завалиться спать. Потому что очень хочется.

Что за шум за дверями?

Аккуратный и вежливый стук.

— Войдите! — вежливо, когда так хочется крикнуть «Пошли вон»!

Вошла служанка Жюли, до омерзения свежая, причесанная, в аккуратном платье. Не дорогом, но, словно в насмешку над госпожой, идеально отглаженном, как будто сегодня впервые надетом.

— Ваше сиятельство, «Мирный» прибыл в порт и запросил лоцмана! Через три часа пришвартуется.

Спаситель, что-ж за день-то сегодня такой!

Конечно, можно остаться дома, в конце концов Буагельбер не новичок, сам знает, что и как делать. Да что там, он-то как раз и знает, в отличие от нее. Но нельзя. Традиция, которой островитяне придают такое большое значение. Если у тебя меньше пяти кораблей, то хочешь ты или нет, но изволь каждый из них встречать лично, словно потерянную и вновь обретенную жену. Или в ее случае — мужа.