Выбери любимый жанр

Развод. Зона любви (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 24


Изменить размер шрифта:

24

Внутри что-то шевелилось.

Голод. Не к еде. Не к теплу. А к нему.

Я вспомнила, как он вошёл в меня. Без прелюдий. Без лишних взглядов. Просто — взял. Как будто я принадлежала ему давно. Я помнила, как содрогалась под ним, как дрожала, как стонала, кусая себя за руку, чтобы не закричать. И как он держал — не меня, жизнь во мне.

Там, внизу, снова ныло. Всё между ног было влажным, пульсирующим. Я медленно сунула ладонь под одеяло, скользнула вниз, по животу, ниже, к тому самому месту, которое всё ещё пахло им. Не духами. А солью, потом, спермой, страхом и возбуждением.

Я провела пальцами по щели. Лёгкое касание — и внутри отозвалось, как гудок в колокол. Молния пробежала по позвоночнику. Я зажмурилась. Прикусила губу.

Я представляла его дыхание. Как он шепчет мне в ухо "моя". Как тянет за волосы. Как двигается — тяжело, глубоко, с яростью. Как его член разрывает меня изнутри, не оставляя ни боли, ни мысли. Только суть. Только нас.

Я начала медленно двигать пальцами. По кругу. Потом внутрь. Один. Потом второй. Моё тело отозвалось, как будто ждало. Я чуть не застонала — но удержалась. Только дыхание стало рваным. Грудь вздымалась. Сердце стучало между ног. Я вспомнила его ладони. Его плечи. Тяжесть бедер. Как он кончил во мне, зарывшись до самого конца.

Я двигалась быстрее. Сильнее. Влажно, горячо, безумно. Пальцы скользили с хлюпающим звуком, и я знала: если бы он был здесь, он бы держал меня крепче. Жёстче. Он бы не дал остановиться, пока я не выкрикну его имя.

И я кончила. Тихо. С телом, изогнутым до предела. С коленями, прижатыми к груди. С пульсацией в глубине, словно внутри всё сжалось и вывернулось наизнанку. Я дышала резко. Часто. Прижималась ладонью к груди — чтобы сердце не вырвалось.

И в этой тьме, среди запахов влажных простыней и чужого дыхания, я шептала только одно:

— Владимир…

И знала: я его. Насовсем. Уже ничто не вытравит его из меня.

Утро в зоне — как дешевый серый чай: терпкий, без вкуса, с осадком. Тучи зависли над плацем, будто кто-то сверху сжал кулаки и не может отпустить. Мы шагали по кругу — молча, как заведённые. Кто-то курил, кто-то считал шаги, кто-то грыз губы, как будто это хоть как-то помогало не сойти с ума.

Я держалась немного в стороне. Не потому что хотела уединения — просто не было сил делать вид, что всё как у всех. Потому что во мне уже не было прежней Анны. Осталась только та, что лежала в карцере, впитывала его тяжесть, шептала его имя и дрожала от одного прикосновения к себе.

Я ходила, будто по воде. Внутри всё было гулким, скользким. Каждый шаг отдавался внизу живота, в том самом месте, которое помнило его. Его пальцы. Его член. Его дыхание. Я чувствовала, как снова начинаю вспоминать — и проклинала это, и жаждала одновременно.

И вдруг — резкий укол. Где-то на затылке. Инстинкт. Привычка. Чужой взгляд.

Я обернулась.

Он стоял за решёткой служебного коридора. Без формы. В чёрной рубашке, расстёгнутой на одну пуговицу больше, чем положено. Его плечи — как стена. Его глаза — как выстрел в грудь.

Я замерла.

Он не двигался. Не кивал. Не моргал. Просто смотрел.

И этого было достаточно, чтобы моё тело предательски отозвалось. Влажно. Глубоко. С пульсацией в самой сути. Я сжала пальцы в кулак. Опустила взгляд. Сделала ещё один круг. Не бежала. Не искала. Но каждая клетка внутри кричала:

"Он здесь."

И когда я снова прошла мимо, я не подняла голову. Но знала: он всё ещё смотрит. Он помнит и ждет.

Горячая вода стекала по телу, оставляя после себя слабую дрожь. Не от холода — от усталости, от напряжения, от этой чертовой тюрьмы, в которой всё пахло чужими страхами и чужой кожей. Я стояла под струёй, запрокинув голову, закрыв глаза, и впервые за много дней не думала ни о камере, ни о девках, ни о Кобре, ни о расправах. Только о воде. И — о нём.

Мыло в руке таяло, как последнее сопротивление. Я вела им по плечам, по шее, по груди, не спеша. Прикасаясь к себе так, как он прикасался. Память тела была острее лезвия. Я провела пальцами по животу, ниже… и замерла. Где-то за дверью скрипнули петли. Очень тихо.

Я не обернулась. Только выдохнула. Не страх. Не ожидание. Знание. Это — он.

Сердце рвануло вверх, как птица в клетке. Я почувствовала, как между ног стало влажно не от воды. Пульс. Грудь. Дыхание. Всё сорвалось с цепи.

Шаги. Один. Второй. Тишина. И вдруг — горячее, обжигающее тело за спиной. Его ладони — грубые, тяжёлые — легли мне на бёдра. Он прижался всем телом. Его член — твёрдый, как напряжённый нерв, — встал между моими ягодицами.

Я хотела что-то сказать — но не смогла. Только всхлипнула. Он наклонился, дыхание обожгло ухо.

— Не выдержал, — прошептал, хрипло, низко. — Не мог больше не трогать.

Он отдёрнул мою руку, которой я прикрывала грудь, и сжал её вместо этого. Резко. Властно. Как будто этим хватом забирал всё — дыхание, волю, память.

Я раздвинула ноги. Медленно. Он понял сразу. Без слов. Одна рука у него осталась на моей груди, вторая скользнула вниз — между. Он провёл пальцами по щели, нашёл вход, медленно ввёл один, потом второй. Я застонала. Вода шумела, а я уже не слышала ничего, кроме его дыхания у шеи.

— Всё ещё помнишь, как это было?.. — выдохнул.

— Не забыла ни секунды, — прошептала я, опершись лбом о влажную плитку.

Он вытащил пальцы и направил член. Один толчок. Глубоко. Резко. До конца. Я согнулась, вцепилась в бортик, выгнулась навстречу. Он начал двигаться. Тяжело. Ритмично. Уверенно. Бедра бились в меня, как волны о камень. Его тело было горячее воды. Его руки держали крепче, чем наручники.

Я стонала. Шептала его имя. Он рычал, прикусывая мне плечо. Мы слились в этой тесной душевой, в паре, в запахе мыла, спермы, кожи, воды. Он вбивался в меня так, будто хотел остаться там навсегда. Я кончила первой — резко, как обрыв. Он — после, с глухим стоном, застыв внутри, заливая меня до капли.

А потом — тишина. Только вода лилась по телу. Мы стояли, прижавшись. Его лоб — к моей спине. Его руки всё ещё держали мои бёдра.

Он не сказал ни слова. Только поцеловал в затылок. Один раз. Медленно. Живо.

И ушёл.

А я осталась стоять под душем. Горячая. Пустая. Влажная. И вся его.

В камеру я вернулась молча. Волосы были мокрые, собраны в комок, спина горела, как от лёгкого ожога, внутри всё ещё пульсировало. Каждый шаг отзывался между ног глухим напоминанием — он был во мне. Недавно. Снова. До самого конца.

Я старалась идти ровно, не гнуться, не смотреть в пол. Но тело выдавало. Оно вибрировало изнутри. Кожа — чувствительная, будто натянута, как струна. Воздух — слишком сухой. Ткань робы — шершавее обычного. Всё раздражало. Всё возбуждало. Всё было о нём.

Рита лежала на шконке, курила. Папиросу держала двумя пальцами, как будто это был кубок. Смотрела в потолок, но я знала — чувствовала: она ждёт.

Я молча села на свою койку. Сняла тапки. Прислонилась к стене. Сделала вид, что просто устала.

— Как вода? — прозвучало лениво. Почти зевком.

— Тёплая, — ответила я, не глядя.

— А ты холодная, — сказала она тоном, как будто отмечала задание в тетради. — Была. До этого вечера. Сейчас… теплее. Слишком.

Я молчала. Смотрела в трещину на стене, будто в ней был выход. Но он — за решёткой. В другом коридоре. С ним.

— Ты с ним была, — сказала Рита так просто, как будто речь шла о смене постельного. — Прямо сейчас. В душевой. Или возле. Неважно.

Я сжала губы. Резко. Сердце стукнуло глухо.

— Не волнуйся, Света спит, а я старая, мне уже не интересно, кто с кем и сколько раз, — затянулась, выпустила дым вверх. — Только скажу одно. То, что между вами, Анна… это уже не игра.

Я посмотрела на неё. Впервые — в упор.

— А ты думала, я играю?

— Нет. Но ты думала, что ещё сможешь вылезти. Отвязаться. Пережить. — Она загасила окурок, вдавила его в край тумбочки. — Не сможешь.

Я откинулась на спину. Закрыла глаза. Его запах всё ещё был на моей коже. И если бы даже весь мир пошёл против меня… я бы не сдвинулась с места. Я уже не могла.

24
Перейти на страницу:
Мир литературы