Рыжий: спасти СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 20

— Можно и так сказать, — усмехнулся я, снял очки и показал своё украшение под левым глазом.

— Ой божечки! — вырвалось у Насти, и она испуганно закрыла рот рукой.

Ну да, упоминать Бога комсомолке — что-то неправильное. Хотя я бы, честно говоря, сходил бы в церковь. Есть в моей судьбе то, что можно объяснить только божественным вмешательством.

— Вот тебе, Настена, еще один аргумент: одной из причин, почему родители не хотят отдавать своих детей в училище, что тут просто ужас что твориться. Насилие, пьют, драки… А мы все сделаем так, что и безопасно будет, интересно… К нам пойдут люди и профессиональная ориентация сработает и контингент учащихся наберем, — приводил я очередные доводы, тренируясь в споре перед посещением директора.

— Ну хорошо, поговорим об этом с Михаилом Семёновичем. Без директора всё равно поднимать вопрос я не стану. А что это за всеобщая внеурочная занятость учащихся? — спрашивала главная комсомолка училища.

— Настя, но кто должен проявлять инициативу? Разве не ты, как яркая представительница современной советской молодежи? Ну откуда столько сомнений? — сказал я, несколько играя словами.

Было очевидно, что девушка тяготится тем, что у неё мало что получается на комсомольском поприще. На столе, по углам, были разбросаны различные бумаги, бумажные папки, кучками валяющиеся. На самом деле многим людям не дано работать с бумагами. Так зачем же себя тогда мучить?

Скорее всего, девушку, за неимением других желающих, назначили главной комсомолкой в училище. Вряд ли эта суетливая должность пришлась бы впору, например, Жеке. Степана я также не вижу в роли главного комсомольца. Да он уже, наверное, вышел из этого возраста. Основной же контингент сотрудников в училище люди зрелого возраста, порой пенсионеры. На заводе зарплата у рабочих всяко больше, чем тут запятая в училище, да ещё и работа с трудными детьми, сюда неохотно идут кадры.

— Это еще не все… — усмехнулся я, когда, по прошествии часа общения, Настя намекнула, что моих инициатив хватит на полгода вперед.

Не хватит. Я изучал систему современную, вспоминал из будущего, читал специальную литературу, общался с людьми. И появилось много мыслей, как и в рамках существующей системы улучшить работу училища.

— Без районного комитета делать что-то не стоит, — с сомнением сказала Настя.

— Вот через три часа ты меня с ними и познакомишь, — с весёлой улыбкой сказал я.

— Что прямо сегодня? Нет-нет, я не поеду. У меня членские, и отчёт я ещё не сделала… — Настя будто испугалась.

— Ну сколько можно? — в ленинскую комнату вломился Жека. — Настена, оставляй ты этого практиканта, пошли со мной!

— Дверь с той стороны закрой! — холодным тоном сказал я.

— Евгений Леонидович, мы с товарищем Чубайсовым уже почти договорили. Подождите за дверью, пожалуйста. Как освобожусь, я сообщу вам, — сказала Настя.

— Настёна, ты чего? Ты что — перед этим? Повелась на костюмчик? — недоумевал Жека, ища объяснение ситуации в доступных ему парадигмах мышления.

Конечно, куда уж таким крутым парням признать — это я сам некрасиво повёл себя с девушкой.

— Ни на кого я не повелась! — чуть не плача, выкрикнула Настя.

Ладно, закончим это.

— Поговорим? — спросил я, чуть подталкивая Жеку к выходу.

— А чего не поговорить? — осклабился мажор.

К счастью, действительно сразу вышел вместе со мной.

— Ну, и как комсомолку делить будем, рыжий? — ухмыляясь, спросил Жека, как только мы оказались с ним на коридоре. — Свалил бы ты на хрен с чужого пляж…

— Х-х-хе, — без замаха ударил я под дых мажорику.

Его согнуло пополам.

— Ты че скотина… — зашипел он.

Я вздохнул и схватил его за ухо.

— Слышишь, Жека?

— Ая-яй, отпусти, ухо оторвёшь! — заверещал он.

— Борзеть не надо. Пока у меня с Настей дела, ты вообще не отсвечиваешь, не мешаешь нам. Сунешься… Лучше не надо! — я оттолкнул его к стене и вернулся в ленинскую комнату.

Надеюсь, что этот товарищ хотя бы временно не будет отвлекать Настю.

На самом деле, с главной комсомолкой училища мне действительно повезло. Был бы на её месте кто-нибудь деятельный, с амбициями, мне бы пришлось крайне сложно не только договориться, но и вообще мирно сосуществовать с таким человеком. Вариант, что я нашёл бы себе энергичного соратника, рассматривается в последнюю очередь. Всё же специфика бурсы отпечатывается и на сотрудниках учреждения.

А Настю можно сделать своей ведомой. Как бы некрасиво это ни звучало, с ней как с пассивной фигурой мне будет удобнее. Нет, я не собирался её подставлять или доставлять малейший дискомфорт. Но мне легче внушить Анастасии Андреевне свою правоту. Девочка же явно растерялась от груза ответственности. Наверное, когда Настя только стала секретарём, то фонтанировала своими идеями. Вот только между идеей и её реализацией — часто тысячи километров, а порой даже пропасть. И она быстро поняла — она её не перепрыгнет. Притихла.

Ничего, этот потухший костерок я раздую — и нести к реализации мы будем уже мои идеи.

— Я соберу начальство, и мы еще поговорим, — бросил я Насте, вышел в коридор, осмотрелся, чтобы всяких Евгениев Леонидовичей не было, и направился на поиск руководства.

Через час мне удалось собрать руководство училища в кабинете директора. Не сразу откликнулась Марьям Ашотовна на просьбу обсудить некоторые детали моих предложений. Женщиной она оказалась обидчивой, как, видно, и властолюбивой. Но зато ей как раз хотелось взять свое и указать мне место уже при поддержке директора.

Вот и посмотрим.

— Настя, и ты туда же? Ну ладно этот, — Марьям указала в мою сторону.

— Мариям Ашотовна, не нужно обо мне говорить в третьем лице в пренебрежительном тоне. Вы же трудитесь в педагогике, вы элита общества. Неужели вам всем нравится работать в навозной яме? — жёстко сказал я, собираясь продолжить, но был перебит.

— Выбирай выражения! Кто ты такой, чтобы судить о нашей работе? — сказал директор, меняя свой скептический усталый вид на какое-то хилое подобие гнева.

— Ко мне на «ты» можно обращаться после моего разрешения, даже такой красивой и мудрой женщине, как Мариам Ашотовна. Давайте к делу, Семён Михайлович, хорошо?

Директор что-то пробурчал, но под нос, а я продолжил.

— Я предлагаю варианты, как можно улучшить работу. Если есть конструктивное предложение или указание на мою неправоту, по существу, говорите. Так вот. Разве это нормально, что дежурный по общежитию должен применять свои боевые навыки для того, чтобы урезонить наших учащихся? Предлагаю не доводить до этого — я предлагаю профилактику правонарушений и преступлений.

Наступила пауза, мяч был на стороне администрации. Кроме Михаила Семёновича и Марьям Ашотовны в кабинете был ещё и заведующий по производственному обучению. Это был уже явно старичок, который мало реагировал на внешние раздражители, в том числе и на наши споры. Казалось, он вот-вот захрапит, несмотря на накалившуюся обстановку в кабинете директора. Какой-либо инициативы от него ожидать не стоило, но оно к лучшему. Хватит мне яростного сопротивления и от знойной армянской женщины, ну и директора, чей покой я посмел нарушить.

— Настя, я запрещаю тебе отправляться с этими идеями в районный комитет Комсомола, — строго заявила Марьям Ашотовна.

Настя несмело вздёрнула указательный палец, будто собиралась заговорить, но тут же поникла.

Казалось, что моё поражение неизбежно. Я работаю всего лишь без года неделю, кажусь для всех собравшихся выскочкой, кто меня будет слушать? Но были и другие аргументы, и наиболее эффективны они были как раз для людей старшего поколения.

— Я вас не вполне понимаю. Вы что, выступаете против линии нашей партии, лично против Леонида Ильича Брежнева? Или против первого секретаря обкома Григория Васильевича Романова? — я демонстративно упер руки в боки, и обвел всех строгим взглядом. — Разве они не ратуют за то, чтобы навести порядок в ПТУ? Разве нет указаний усилить, улучшить систему профессионально-технического образования?