Песнь Надежд (СИ) - Злобин Михаил - Страница 7

Я красноречиво обвел рукой телегу с нехитрыми запасами.

— Но у алавийцев более десяти тысяч мечей. И жрут они немало, — продолжал я доносить мысль. — Стало быть, в отсутствие путей снабжения, они…

— Вы думаете, экселенс, что молдегары распластали жителей этой деревни на мясо⁈ — в ужасе воскликнула Исла.

— Я не думаю, это факт, — пожал я плечами.

Безликие забормотали на разные голоса:

— Но как же… это же… это же люди!

— Как можно…

— Отвратительно, и как они посмели…

— … просто животные…

Я резко вскинул ладонь, и разговоры моментально стихли.

— Всё с точностью до наоборот, мои братья. «Просто животные» — это мы для темноликих. Их нисколько не заботит, что одни животные пожирают других. Алавийцы скормят нас и наших детей своим солдатам, не моргнув глазом, если возникнет необходимость. И никаких моральных терзаний при том не испытают. Только голый прагматизм. Прошу, зайдите еще раз внутрь. И хорошенько запомните, с каким врагом нам предстоит сражаться.

Безликие жалобно посмотрели на меня, словно желая увериться, что я не шучу. А потом, задержав дыхание, снова переступили порог. Я зашел вместе со всеми, хотя большой нужды в этом не было. Просто желал убедиться, что все проникнутся моментом и немного поймут философию титульной нации Капитулата.

Дальше мы отправились с обходом по остальным домам. Обнаружили еще две группы мясников, занятых заготовкой человечины. В расправе над ними я уже не принимал участия, предоставляя озарённым самим вершить правосудие. И магистры, шокированные бескомпромиссной жестокостью противника, отплатили ему той же монетой. Молдегары умирали самым болезненным образом, лишаясь сначала рук, а затем и ног, или замучивались «Шоком». Рождённые для битв орали так, что в какой-то момент начинали не просто кашлять кровью, а буквально фонтанировать. Кожные покровы стремительно бледнели, а животы надувались так, что аж натягивались ремни кирас. Раньше я бы не взялся судить о механике этого процесса. Но после длительной практики в подвале Насшафы, предполагаю, что причиной тому стали сильнейшие спазмы, приводящие к расслоению аорты и обширным внутренним кровотечениям.

Иными словами, зрелище было ничуть не менее отталкивающим, нежели кулинарные опыты алавийских псов. Но я не мешал. Чем злее будут мои последователи, тем меньше вопросов у них вызовут мои действия. А тяжелых решений в будущем предстоит принять ещё немало.

Когда деревня была полностью освобождена от присутствия врага, я по памяти нашел дом той девушки, которая помогла мне заштопать одежду. Не то чтоб я всерьёз рассчитывал на то, что её семья спаслась, но вдруг.

Жилище оказалось пустым. Внутри бардак — всё перевёрнуто вверх дном, глинобитная печка в углу расколота ударом чего-то тяжелого, нехитрая мебель порублена на щепки, окна выбиты. А у дальней стены я нашёл желеобразную лужу крови. Остались ли у меня после увиденного хоть малейшие сомнения в участи, постигшей здешних жителей? Отнюдь. Она явно была жестокой и незавидной. Вновь судьба сурово наказала людей, чей путь пересёкся с моим всего лишь мимолётно. Неужели я в самом деле несу окружающим только горе и смерть? Или это просто сам мир такой безжалостный? Чёрт, я даже и не знаю. Но так и суеверным стать недолго…

Зима в Южной Патриархии была совсем не похожа на ту, которую я знал по прошлой жизни. Здесь снег если и выпадал, то раз в столетие. Да и то на денёк другой. Температура воздуха держалась в пределах плюс пятнадцати градусов. Если выглядывало солнышко, то и до двадцати поднималась. Однако нынешнее время года всё равно нельзя безоговорочно назвать тёплым. Пока небо оставалось безоблачным, проблем не было. Но стоило подняться пронизывающему ветру, стоило разойтись дождю, и путешествие оборачивалось сущей пыткой. Одежда промокала за считанные минуты. Плащи становились тяжелее лат. Лошади дрожали под попонами и жалобно ржали. Дороги размокали моментально, превращаясь в трясину.

Слава богам, что озарённые легко могли справиться со всеми этими напастями. Согреть лошадей, высушить одежду или осушить проблемный участок пути можно было парой плетений. Иначе даже не представляю, насколько бы затянулась поездка. Однако это не означало, что у нас имелись основания для хорошего настроения. Напротив, Безликие зябко кутались в плащи, а лица их были мрачнее нависающих над нами туч. Да и я от них недалеко ушёл, чего уж скрывать.

Когда за очередным поворотом нам повстречался довольно крупный отряд чернодоспешных воинов, заблокировавших дорогу, мои спутники заметно оживились. Кто-то зло ухмыльнулся, другие красноречиво хрустнули пальцами, третьи просто подобрались в седле, готовясь к схватке.

Молдегары уходить отсюда в ближайшие дни явно не собирались. Они окопались тут основательно, возведя временные укрепления вдоль тракта, и надёжно контролировали подходы к городу. Уверен, такую картину можно было наблюдать с любой стороны Клесдена. Так что абсолютно неважно, откуда бы мы двигались.

Враги засекли нас сразу же, и в лагере алавийцев наметилось оживление. К тому моменту, когда мы приблизились к ним на дистанцию магической атаки, нас встречал уже ощетинившийся копями строй.

— Стоять, грязь! — разборчиво, но с отчетливым акцентом прокричали нам. — Немедленно спешиться, иначе превратитесь в пепел!

В качестве подкрепления своих слов, из гущи молдегаров в небо вылетел яркий светящийся шар, который взорвался в воздухе, напугав лошадей. Мы с Безликими переглянулись, и высвободили ноги из стремян. Попутно я сделал знак Гимрану нор Лангранс, чтобы он взял роль переговорщика. В бою парень себя проявил неплохо. Не дрогнул, не сбежал, сражался до последнего. Если у него еще и котелок варит, то он может стать достойной заменой экселенсу Несту.

— Господин, мы всего лишь путники! Разрешите нам пройти! — прокричал озарённый, выступая на пару шагов.

Монолитный строй плечистых молдегаров расступился, пропуская тощего, будто молодая ива алавийца. Темноликий с сомнением осмотрел наши одежды, сбрую, клинки на поясах, и пришел к выводу, что на крестьян мы вообще не похожи. А вот на воинов — очень даже. Причем, сословных, а не каких-то ополченцев. Собственно, я изначально не питал надежд на бескровный исход. И не только из-за алавийских псов, которые нас не пропустят, но и потому, что мои люди сами не захотят оставлять врага в живых.

— Заткнись и подходи сюда! — скомандовал Гимрану темноликий.

— Один? — совершенно спокойно уточнил нор Лангранс.

— По одному! – мелькнула многообещающая улыбка на физиономии альвэ. — Оружие скидывайте сюда, лошадей вяжите у ограды!

Озарённый сделал несколько шагов вперёд, но не дойдя до указанного место остановился.

— У меня встречное предложение. Не задерживайте нас, господин, и мы просто пройдем дальше.

— Я сказал, закрой пасть, грязнорожденная тварь! — прорычал алавиец. — Считаю до трёх! Если до того момента ты не будешь стоять на коленях подле меня, то умрешь!

— Господин, я же… — начал было нор Лангранс.

— Один! — перебил его криком альвэ.

— Подождите…

— Два! — темноликий вскинул ладонь, в которой закрутилась конструкция из истинных слогов, видимая из всех Безликих лишь мне.

— Вы ведь даже не имеете понятия, кто мы… — печально вздохнул Гимран.

— ТРИ!

Милитарий бросил в нас боевое плетение. Его желтые глаза провожали заклинание, летящее прямо в наш отряд. А спустя половину секунды чары разлетелись ворохом зелёных искр, встретив на пути энергетический барьер, выставленный Гимраном. Темноликий в удивлении распахнул рот и только сейчас осознал, сколь опрометчиво было выходить на открытое пространство. О том, что в прибывшем отряде окажутся озарённые он, вероятно, не подумал. А то, что абсолютно каждый из нас будет операрием, не мог предположить и в самых смелых думках.

Ещё не понимая, насколько дерьмово обстоят дела у него и вверенных под его командование солдат, алавиец резво кинулся вырисовывать контуры защитного «Покрова», отступая назад. Я же без зазрения совести бездействовал, предоставляя своим спутникам разбираться с этой проблемой самостоятельно. Хотел посмотреть на то, как будут действовать мои люди без прямого руководства.