Развод. Искусство слать всех на... (СИ) - Шевцова Каролина - Страница 2

Кто?

Все те же. Глупая, слепая жена.

Почему-то с изменой как со смертью – никогда не думаешь, что это случится с тобой.

А когда случилось, не знаешь, что делать.

Хорошо, что Коля уже вырос. Не нужно пытаться сохранить брак ради детей. Сыну тридцать, у него давно своя семья, так что вряд ли он станет переживать о нашем разводе.

Странно, но именно в этот момент звонит мой телефон. На экране загорается «СЫНОК».

- Мать, ну ты долго там? Тут вообще все тебя ждут, не начинают, - звучит недовольный голос.

Ну да, этим Коля в отца, ненавидит быть смешным. И теперь вот злится на меня, из-за которой возникла эта странная ситуация. Гости собрались, а сесть за стол не могут.

- Уже иду, - коротко бросаю и беру со стола блюдо с оливье.

Официантка предлагает мне помощь, но я отказываюсь. Так проще, руки заняты чем-то и никто не увидит, как сильно они дрожат. Я захожу в зал, когда начинается торжественная музыка.

Гимн нашей фирмы. Да-да, у нас есть и такое.

Все встают и смотрят в мою сторону, как будто это ради меня весь праздник. Под сотней пар глаз я начинаю нервничать еще сильнее. Пожалуйста, отвернитесь, мне и так тяжело. Но куда там, ведущий, воспользовавшись заминкой, говорит, что, если мой муж капитан корабля, то я попугай на его плече. И нужно поприветствовать меня аплодисментами.

Все хлопают, а я сгораю со стыда. И впрямь, попугай. Такая же нелепая и смешная. Оглядываюсь по сторонам, чтобы понять, кто еще знал об измене Стаса. Мой сын? Юрка? Отдел бухгалтерии? Те наверняка, мимо этих гарпий и комар не проскочит. Но вместо знакомых лиц взгляд упирается в красное платье. Эмма сидит так, что я не смогу ее обойти, все равно пройду мимо. Когда наши взгляды сталкиваются, Эмма удивленно выгибает бровь. Я вижу в этом вызов.

Мол, да, я сплю с твоим мужем, и что ты мне за это сделаешь?

Наверное, ничего. Я, правда, не понимаю, что делать дальше, потом что сама, как и Стас, ненавижу сцены. Но это надменное лицо, эти красные лоснящиеся губы, которые она снова нарисовала, эта неприлично выпяченная грудь. Все это так не похоже на меня, так вульгарно, что я все еще не верю в то, что только что случилось в кладовой.

Ну не может мой муж быть с этой женщиной!

Не может и все тут!

Но он был. А главное, там была я, и видела все собственными глазами.

Я иду по узкой дорожке между рядами стульев, и, видит Бог, почти прохожу мимо Эммы, как вдруг слышу:

- Ой, только не уроните салатницу, пожалуйста. Будет очень неловко.

Ну, зачем? Зачем эти игры в злую любовницу и эксцентричную дуру жену? Ведь мы обе не такие. А главное, зачем я ведусь на все это? Останавливаюсь. И с размаху переворочаю таз с оливье на брюнетистую голову. Кто-то верещит, кто-то ругается матом, кто-то ржет и снимает нас на телефон. Наверное, более умелый ведущий, смог бы разрулить эту ситуацию, но наш зачем-то выключает музыку, после чего все замолкают.

Эмма закрывает ладонями лицо и убегает из зала, но никто даже не поворачивает головы в ее сторону. Все смотрят на меня.

А я на своего мужа.

Выражение лица Стаса становилось все более холодным и пугающим. Сейчас мне даже немного страшно, что я сделала такое. Может и правда, нужно было молча уйти, или притвориться больной? Точно. Мозг подкидывает что-то такое, и прежде чем я успеваю обдумать сказанное, произношу:

- У меня очень болит голова. Я поеду домой.

Если бы не Юрка, все бы и дальше сидели как на поминках. Он первым сориентировался, выбежал на сцену и принялся рассказывать, как начиналась работа Теплокомплекса. Два голозадых, как выразился Шмелев, инженера выбились в большие начальники и, наконец, купили себе трусы. Гости в зале засмеялись, напряжение спало.

На экране возле сцены мелькают фото фирмы с офисом на кухне нашей коммуналки. Со снимка на меня смотрят два чудесных парня. У Юры уже тогда зачем-то были усы, отрастил он эту прелесть после первого развода. У него с Наташей все горело и дымилось: яркий, студенческий брак, веселая компания, ссоры, примирения и вот ты просыпаешься в комнате общежития, среди грязной посуды, без денег и жены.

Наташка ушла к состоятельному мужчине. Продавцу овощей с рынка.

На этом фоне наши со Стасом отношения выглядели совсем иначе. Взрослыми. Мы сразу сняли комнату в коммуналке, устроились на подработки и планировали пожениться, когда встанем на ноги. Коленька ускорил процесс, и в ЗАГС я шла уже с приличным животом и в платье, которое мне одолжила соседка. Белое, из плотного атласа, оно обтягивало сочную на фоне беременности грудь и приятно фалдило до пола, скрывая мое положение. Я помню, как на меня смотрел Стас в тот день, помню, как горели любовью его глаза, и тогда казалось, что это навсегда.

В зале вдруг стало душно. Я оттягиваю ворот свитера, чтобы шерсть не так сильно колола кожу. Печет. Все тело печет.

Не дождавшись конца речи, встаю и ищу Колю, чтобы он отвез меня домой. Сын не доволен, но отказать матери не может, не вызывать же мне в таком состоянии такси. А водить я так и не научилась, даже не смотря на подаренные Стасом права.

- С гостями прощаться будешь? - Бросает он из-за плеча. И имеет ввиду вовсе не гостей, а отца. Тот так и не появился после сцены с оливье. Ушел вслед за Эммой.

- Нет, сынок. Очень болит голова.

Кажется, байка Волкова воплощается в жизнь. Я чувствую, как сжимаются виски и накатывает первый спазм. В таком состоянии мне нужна тишина, темнота, сон. И ничего из этого я не получу в ближайшее время.

Мы садимся в машину, как вдруг задняя дверь открывается, и салон наполняет сладкий запах экзотических фруктов. Я успеваю испугаться, что это Эмма вернулась за своей порцией драмы, но неожиданно слышу голос Юры.

- Душно там, решил с вами прокатиться.

Едем молча. Даже музыка не играет, и шумный обычно Юрка, просто уткнулся в телефон. Я кошусь влево, пытаюсь рассмотреть сына, понять, о чем он думает, но в салоне слишком темно, и я сдаюсь. Спрашиваю прямо.

- Коля, ты знал?

- О чем, мам? – Голос напряжен и на меня не смотрит. Но мне это и не нужно, я и так все понимаю. Головой. А сердце заставляет говорить:

- Что отец с Эммой.

- Это все слухи, а я сплетнями не занимаюсь и тебе не советую.

- Я видела их вместе.

На секунду Коля каменеет. Вид у него растерянный, будто он не понимает, что делать дальше, но очень быстро приходит в себя.

- Тебе показалось.

Вот и все. В этих двух словах отражается позиция сына.

Я не спорю с ним, не понимаю, что тут доказывать и о чем говорить. Коля всегда был папин сын. Он родился таким, что глядя на серьезное круглое лицо, хотелось вскликнуть: вот это Волков, их порода! Моего там не было ничего.

Я надеялась, что хотя бы чтением книг, разговорами привила сыну милосердие и такт. Но нет, Волковская порода и тут победила. Потому что в следующую секунду Коля говорит:

- Мам, надеюсь, ты не нафантазировала себе всякого?

- Чего, например?

- Ну, что можешь развестись с отцом.

- А я не могу?

Юра, наконец, подает признаки жизни, кашляет, что-то бормочет под нос, но нам не до него. Мы не замечаем Юру, говорим прямо, и потом, когда развод случится, Шмелев первым узнает об этом. Как лучший друг и партнер Стаса.

- Молодежь, может музыку включим? - Раздается с заднего сидения и Коля дергает руку в сторону приемника. Что-то жмет, что-то крутит, отчего динамик загорается лентой фиолетовых огней и начинает петь.

- Маркус обожает эту гирлянду, смотрит на нее как завороженный, - поясняет сын. Впервые за вечер в его голосе слышится нежность.

- С гирляндой очень красиво, ты хорошо придумал, сынок. - Благодаря музыке никто не замечает, что я плачу.

Отворачиваюсь к окну и упираюсь лбом в стекло. Голова болит все сильнее, и я не понимаю, как снять боль. В таком состоянии нужно сразу идти спать, но я не могу. Стоит мне закрыть глаза, пусть даже на секунду, как вижу Стаса и влажные, красные губы этой Эммы. Ну что я могла увидеть за те пару секунд?