Развод. Искусство слать всех на... (СИ) - Шевцова Каролина - Страница 14

«Ты мне не говорила!».

Ну и зачем? И так понятно, что не говорила, а я своими словами еще и виноватой девочку сделаю.

«Я не знала».

Ага. И в каком я свете буду выглядеть перед невесткой? Не знать, не замечать такое, все равно, что не замечать отсутствие ноги или руки. Я как человек связанный с педагогикой, это понимаю! И очень ругаю себя за невнимательность! Детский дом объясняет многие, если не все, проблемы с Олей. А Коля?! Он знал?! И если да, то почему не сказал нам?!

Пауза затягивается, и когда становится совсем неловко, я выбираю самое нейтральное и самое глупое:

- Понятно.

Оля спокойно пожимает плечами.

- Вы не переживайте, никто особо не знает, я и Колю попросила никому не говорить, вот он и молчит.

- Да, но ведь мы семья. Мне-то он мог сказать? – Меня правда обижает, что я не знала такой важной и теперь уже очевидной вещи. Что сын о ней умолчал, хотя видел, как я бьюсь, пытаясь наладить отношения с невесткой.

Знай я, что она из детского дома, подбирала бы другие слова, вела бы себя иначе.

- Зачем? Чтобы вы меня жалели? – Голос Оли полон обреченной тоски.

Ну да, и жалела бы тоже. А она, как и я, это ненавидит.

Опускаюсь на диван. Прямо на леопардовый плед, но в таком состоянии как сейчас не замечаю этих вульгарных желтых пятен на плюшевом покрывале.

- Оленька, так это что, получается, вы нам врали?

- Да ну, вы чего, врать это низко, тем более вам, вы же меня в семью приняли, ни разу не напоминали, что я вам не ровня. Ну, по крайней мере, вслух.

Неприятно кольнуло последнее замечание. Видимо я напоминала Оле ее статус как-то иначе, не словами. Сжатыми в недовольстве губами, попытками привить девочке вкус к литературе и живописи, подарками, как то синее платье, в котором не стыдно пойти в гости. Да, Оля не из нашего круга, но мне казалось, что я человек современных взглядов. Вела себя с ней вежливо, но все мои незаметные попытки сократить дистанцию между нами были незаметны только для меня.

Что ж.

- А бабушка? – Я закашлялась. Стало до того стыдно за свое поведение, что даже ком в горле появился. – Ее получается, не было?

- Была, конечно. Маргарита Сергеевна, я же говорю, никто вам не врал! И родители у меня такие… считай, что нет их. И бабушка меня воспитывала. И умерла она, правда раньше, чем вы думали, мне тогда пятнадцать исполнилось. И хоть я и по дому могла, и готовила, и счета оплачивала, по закону все равно нельзя в пятнадцать лет одной жить. Максимум с шестнадцати. Вот меня и определили в детский дом, но мне правда повезло, и с ребятами, и с директором, да я даже школу не меняла, понимаете? А через год выяснилось, что возвращаться мне некуда, квартиру бабушки как-то хитро прибрал к себе ее второй сын, так что я на нее и претендовать не могла, поэтому осталась в домике до восемнадцати. А потом вот, мне дали муниципальное жилье, маленькое, зато свое. Вы не подумайте, в моей истории ничего такого нет, просто это не то, о чем хочется рассказывать. Если бы не случай, я бы вас сюда в жизни не привела, вы вон какая, вся из себя графиня, а тут хлев.

- Оль, да какая графиня.

- Самая натуральная, вы что, думаете, я не помню, как вы на меня посмотрели, когда Коля меня знакомиться привел?

- Да нормально я смотрела, просто не ожидала немного. Коля же нас не предупреждал, какая ты.

- И какая же? – С вызовом бросила Оля.

- Обычная. Хорошая девушка, просто в театр с розовыми волосами, с пирсингом ходить не принято. Еще и ботинки эти на тракторной подошве. Я опешила, когда тебя увидела, вот и все.

- Может, не нужно начинать знакомство с человеком в театре?

- Думаешь, на семейном ужине розовые волосы смотрелись бы более уместно?

- Ничего я не думаю, - вскинула подбородок Оля, - неважно где, это не имело значения! Я ведь понимала, что не понравлюсь вам, не могу понравиться, вот и не старалась особо.

- Оль, ну что ты, ты мне очень нравишься, - я встала и постаралась подойти к девочке, так, чтобы не напугать ее своей непрошенной нежностью. – Правда, нравишься. Я просто тебя не очень хорошо знаю, но это ведь поправимо?

Я в шаге от нее, так близко, что слышу запах Олиных духов. Она всегда пахнет чем-то зеленым: полем, скошенной травой, мятой, лимонами. Очень нежно и по-весеннему.

- Маргарита Сергеевчна, полезете обниматься, я за себя не ручаюсь, - только когда Оля повернулась, я заметила, как блестят ее глаза. – Не надо со мной вот так, как с маленькой. Вы же меня сейчас жалеете, верно? А у меня все нормально. И квартира какая никакая есть, и семью построила, и сын, и муж и бабушка была, самая лучшая, понятно? Мировая бабушка! Это вам сейчас нужна помощь, не мне, потому что у меня все хорошо!

Замираю, так и не пройдя свой последний шаг.

- Конечно, Оля, у тебя все отлично.

- Мне Коля сказал, что у вас ключи от дома забрали, вот я и подумала, что вам негде жить - она вытирает рукавом почему-то мокрые глаза. Странно. Ведь люди, у которых все хорошо, не должны плакать. А вот юные, обиженные девушки вполне могут. – Хотите, можете остаться здесь, пока не надоест, или пока вы своего прохвоста не простите. Никто не станет вас здесь искать, это я гарантирую.

Вот уж точно. Стас в принципе не подумает, что я могу обратиться за помощью к Ольге.

Квартира, в которой мы находимся, мне не нравится. Она совершенно на меня не похожа и здесь не просто неуютно, нет. Здесь даже воздух другой – густой и вязкий. Я с трудом вдыхаю. Ртом, потому что только носом дышать не получается.

С одной стороны хочется уйти обратно.

С другой - понимаю, что если отвергну предложение Оли, она ни за что не пойдет на контакт снова. Вообще не знаю, каких сил ей стоило позвонить и приехать ко мне. И мысленно отдаю долг такой смелости. Я бы наверное так не смогла.

Оглядываюсь еще раз. Ладно, плед можно заменить, и если надо, новый с доставкой привезут уже через час. А в остальном… в остальном это лучше чем отель. И меня точно никто не будет здесь искать.

Оля еще пытается что-то рассказать, показывает, где у нее что лежит, но я ее почти не слушаю. Я слишком устала, чтобы разбираться, где найти тарелки на кухне и как оплачивать счета. Изо всех сил надеюсь, что последнее делать не придется, и здесь я ненадолго.

Только оставшись одна, начинаю дышать. В чужой неуютной квартире площадью не больше двадцати метров, воздуха больше, чем во всех наших особняках. Потому что там все наносное, ненастоящее, а тут Оля, живой человек, единственная, кто захотел мне помочь. И я это очень ценю.

После душа ложусь под леопардовый плед, на ощупь тот оказывается лучше, чем на вид. Мягкий плюш приятно согревает кожу. Глаза смыкаются, но рука по привычке тянется к телефону. А там… наверное уже сотня пропущенных.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

От мужа, от сына, даже от мамы. Последнее меня пугает больше всего, и я набираю знакомый номер.

- Мамочка, привет, ты как?

- Рита, - горестно вздыхает она. После смерти папы у моей мамы никогда не бывает хорошего настроения. – Доча, что же ты наделала?

От тона, которым со мной говорят, а тем более слов, которыми со мной говорят, сон куда-то проходит.

Выпрямляюсь и сажусь, так мне легче думается. Голова работает как никогда ясно.

- Мам, ты о чем?

- Мне звонил Стасик, он все мне рассказал.

- И что же? - Голос вибрирует до першения в горле.

Мама молчит.

Мама вздыхает.

Мама плачет.

- Он рассказал, что изменил тебе, Риточка.

В эту минуту я ненавижу Волкова еще сильнее, хотя была уверена, что сильнее просто нельзя. Невозможно! Каков мерзавец! Впутывать в наши с ним проблемы мою старенькую маму! Как будто мало ей выпало бед, нужно еще добить.

- Мам, все в порядке, не волнуйся. Я в хорошем месте, сейчас отдохну и буду искать юриста. Не переживай, пожалуйста, я справлюсь.