Дитя для двух королей (СИ) - Олешкевич Надежда "AlicKa" - Страница 6

– Тебе мало? – удивленно выгнул он бровь.

– Хорошего любовника никогда не может быть достаточно, мой повелитель, – прозвучало сладко, почти приторно. – Позвольте позаботиться о вас.

Я справлюсь, так надо. Ну, хватит, пальцы, не дрожите. Подумаешь, монстр, настоящий зверь. И достоинство у него внушительное. А оно, стоило намекнуть на секс, снова дернулось вверх.

Это всего на одну ночь, то есть день, я должна. Позволю себе все, что только захочется с этим идеалом порочной красоты, ведь другой такой возможности не будет.

И нет здесь ничего страшного. Приятно, необычно.

Опять же, ново!

Я кое-как справлялась со своей совестью, укоренившимися в голове ценностями и установками, со страхом и скованностью. Медленно раздевала повелителя. Разглядывала, гладила натренированное тело и едва не стонала от эстетического удовольствия. Не слишком массивный, не перекачанный, но достаточно крепкий, с восхитительными линиями, выпуклостями и углублениями.

Все-таки Сереже, моему бывшему мужу, до такого было очень далеко. Он ходил в спортзал, но не мог добиться подобного идеала.

Правитель был загорелый, поджарый, весь такой складный. Где тебя создали, а? Или это особенность магического мира? Не может быть тело настолько совершенным.

Я снова растекалась лужицей. От того, что можно его трогать, мять. А мужчина не сопротивлялся. Лежал, закинув руку за голову, и наблюдал.

Я добралась до пояса. Остановилась, заметив невероятное количество безделушек, на первый взгляд показавшихся обычными украшениями. Но тут было намного сложнее. Ножи, кастеты, пугающие острыми концами звездочки и крест на цепочке – явно приверженец какой-то церкви.

– Снимем это, – среагировал правитель и вскоре отбросил в сторону тяжелый пояс.

Прошелся ладонью по моему плечу, очертил ключицы, двинулся вверх и вскоре надавил на нижнюю губу. Я приоткрыла рот, облизала его палец. Так порочно, неправильно.

Хотя что есть правильно, когда мы в кровати одни? Кто увидит и осудит? Лишь наша совесть.

Я выпрямилась, начала расплетать прическу, позволила множеству кос упасть на мою грудь. Положила его руки на крючки лифа, призывая снять ненужную вещь.

Пусть смотрит. Я такая, какая есть, не идеальная, слишком худая, с маленькой грудью. У меня выпирали кости, торчали ребра. Много сил ушло, чтобы принять себя.

– Продолжим? – сказала, едва его глаза оторвались от моих призывно торчащих сосков. – Я могу поцеловать вас, к примеру, сюда? – коснулась его шеи. – Постараюсь не нежно.

– Постарайся, – низкий голос, словно мед, проник в кровь.

Рот наполнился слюной. Я будто проголодалась. Наклонилась к нему, провела языком по шее, попутно выполнив указание монахини и черкнув по коже стручком. Укусила за мочку уха. Обнаружила на хрящике несколько бусин-сережек, а за ним забавную короткую косичку. Прошептала с издевкой, какой он сладенький, запустила пальцы в светлую шевелюру и дернула со всей силы вниз.

Стон. Не мой, его. Я задохнулась он волны возбуждения.

Провела ногтями по литой груди, укусила его за сосок. Получила шлепок по ягодице.

– Продолжай, – зарычал он, впившись пальцами в мои бедра.

А ведь мы только начали.

Я кое-как рассталась с остатками одежды, сняла с него штаны и отбросила на пол. Лишь сейчас обратила внимание, насколько роскошны эти покои с широкой кроватью в самом центре, но моментально вернулась к обнаженному мужчине, окруженному синим бархатом покрывала.

Двигалась к нему, словно дикая кошка, не сводила глаз. Вообще казалось, что ему нравился зрительный контакт. Нравилось мое поведение, моя порой смехотворная грубость. Нравилась я сама.

И это восхищение возбуждало, развязывало руки, подталкивало на более глупые и откровенные поступки.

Поддаться внезапному желанию и поцеловать подрагивающие головку с прозрачной капелькой, провести языком по животу, облизать и подуть на сосок, а потом без стеснения укусить за плечо. Он не возражал. Позволял.

Смотрел…

От этого взгляда закипала кровь, шумело в ушах. Я впервые чувствовала себя настолько желанной, что у кого-то сводило скулы. Мне до безумия нравился жар его кожи, тяжелый запах. Кружила голову мнимая вседозволенность.

Его пальцы не выпускали моих бедер, будто мужчина опасался, что сбегу. И это придавало какой-то уверенности, подталкивало быть еще развязнее, напрочь забыть о скованности и полностью открыться.

Вправду, всего одна ночь, то есть день. Всего один раз. Я и он.

Не в силах больше терпеть, я дотронулась до восставшего мужского достоинства. Не встретила препятствия, направила его в себя. Переместила одну его ладонь на мою грудь, сжала.

Тело подрагивало от напряжения. Мышцы внизу живота сводило от нетерпения. Но я действовала медленно, растягивая удовольствие, желая прочувствовать каждый миллиметр, погружаемый в меня. Я никогда не ощущала себя настолько заполненной, влажной, возбужденной. Словно не я играла с телом повелителя, а он с моим.

Опустилась, распахнула глаза от того, насколько тесно внутри. В коленях появилась слабость.

Но едва мужчина собрался перевернуться, я вцепилась в его руку и покачала головой.

– Позвольте, все сделаю сама.

– Может, хватит? – провел он пальцами по моей скуле, надавил на нижнюю губу, будто хотел с остервенением впиться в мой рот.

Его желание отозвалось во мне. Смерчем понеслось вниз, пульсацией отдало в растянутые мышцы.

О, боги, подобное невозможно.

Я привстала и резко опустилась на твердое мужское достоинство. Из груди выбило воздух. Тело пронзило очередным разрядом тока, который покалыванием остался на подушечках пальцев. И их срочно нужно было куда-то деть.

Дотронуться до чужих рук, провести вверх. Сжать от бессилия, когда мужчина сам поднял меня и опустил обратно. Потом еще раз, снова и снова.

Я не могла кричать – во рту образовалась пустыня. Перед глазами взрывались снопы искр, сознание напрочь отключилось. Лишь сильные руки, большое орудие наказания и толчки, каждый раз отзывающиеся чем-то неестественным, мощным.

А он наблюдал, словно со стороны. Стискивал зубы, явно сдерживался. До боли впивался пальцами в ягодицы, помогал. Выдыхал порой с яростным рыком, отзывающимся во мне очередной дрожью.

Правитель наращивал темп, хотя явно мог бы быстрее. Беспокоился обо мне? Зачем? Ай, не важно!

Толчок, взрыв.

Я не дышала.

Рассыпалась на мириады частиц и едва собиралась обратно. С трудом осознавала, ради чего затеяла все это. Как-то цеплялась за покалывания в пальцах, помня о важном…

Толчок.

Сдавленный крик, нарастающее напряжение по всему телу.

Я превратилась в оголенный нерв, который искрил. И не спрятаться, не убежать. Лишь поддаться очередному движению бедер, позволить заполнить себя до краев, превратиться в ничто и что-то особенное, цельное. Умирать в его руках, но как-то держаться.

– Еще, – стонала я.

– Сумасшедшая, – рычал он, продолжая безумие. – Ты сумасшедшая!

Однако мужчина не останавливался. Помогал. Насаживал на себя, все сильнее впивался пальцами в мои бедра, словно боялся оторваться и нечаянно выпустить.

Еще немного.

Лава вместо крови.

Толчок.

Я горела. Едва дышала, тлела в разразившемся пожаре, была искрой, улетевшей вверх.

А потом упала на не менее горячее тело.

Живая!

– Ты самая сумасшедшая девушка из всех, что я встречал, – прохрипел мужчина, перебирая мои косички. – Мне нравится.

Я лежала у него на груди, чувствовала пульсацию внутри себя и уплывала. Ничего не хотелось. Ни двигаться, ни вообще думать. Наверное, в самый последний раз не удалось собрать себя по крупицам до конца и потому тело плохо слушалась. Навалилась титаническая усталость.

Но присутствовало кое-что, спрятанное за моей щекой, что упорно возвращало меня в реальность.

– Скажите, а вы что-нибудь знаете о… завесе?

Его прощальный поцелуй горел на губах.