Почему мы помним. Как раскрыть способность памяти удерживать важное - Ранганат Чаран - Страница 11

Контекст – неотъемлемая часть эпизодических воспоминаний, он оказывает мощное влияние на то, что мы способны вспомнить. В определенном месте, например, когда меня окружают виды и запахи индийского дома моих бабушек и дедушек, мне удается добраться до воспоминаний, которые в иных обстоятельствах ускользают. Запахи и вкусы – тоже отличный сигнал. Это ярко показано в конце фильма «Рататуй», когда ложечка простого французского тушеного блюда переносит угрюмого ресторанного критика в детство, когда его мама готовила похожую еду.

Еще эпизодические воспоминания с огромной силой пробуждаются от музыки. Песня, которую вы не слышали с семнадцати лет, может перенести на школьную дискотеку, где случился ваш первый поцелуй. Петр Яната[58], мой коллега из Калифорнийского университета в Дэвисе, в своих исследованиях составлял каталоги музыки, которую люди слушали в разное время, и обнаружил, что песни отлично способствуют мысленным путешествиям во времени. Другие показали, что музыка вызывает воспоминания о прошлых событиях даже у тех, кто страдает болезнью Альцгеймера[59]. Я убедился в этом на собственном опыте, наблюдая деменцию у деда по отцу – южноиндийского кинорежиссера. К концу жизни память его ухудшилась, и он не всегда узнавал меня, но все еще мог петь песни, которые писал для своих фильмов, и песни помогали ему добраться до воспоминаний из того времени его жизни, которые иначе были бы недоступны.

В контекст вносят вклад и эмоции[60], то есть наши чувства в настоящем влияют на то, что мы можем вспомнить из прошлого. Когда мы злимся, легко вспоминать то, что разозлит еще больше, и труднее добраться до воспоминаний, не имеющих такого свойства. Например, когда все хорошо, вам не составит труда вспомнить что-то приятное о любимом человеке, но когда вы спорите, чья очередь гулять с собакой или мыть посуду, это может оказаться не так просто.

Ключевая роль контекста в эпизодической памяти помогает разобраться в том, почему мы забываем и как преодолеть забывание под натиском интерференции. Как я уже упоминал в первой главе, самые частые (и раздражающие) сложности с памятью возникают из повторяющегося опыта: например, попытки вспомнить, куда вы положили ключи или приняли ли с утра таблетки. Задумайтесь над задачей найти кошелек. Остался ли он на журнальном столике? На столе на работе? Или в кармане куртки? В какой-то момент кошелек побывал во всех этих местах, но это неважно – вспомнить надо, где он был в последний раз. Если бы гиппокамп сохранял лишь фотографические воспоминания о том, что произошло, эта задача была бы практически нерешаемой: пришлось бы копаться в огромной куче «кошельковых» воспоминаний. Но главная хитрость гиппокампа в том, что он берет интересующую нас информацию – например, о кошельке и журнальном столике – и связывает с информацией о контексте, обо всем, что творится на фоне – например, какая программа шла по телевизору, каков был на вкус и запах кофе, глоток которого вы сделали, положив кошелек на столик, как было жарко и как хотелось включить кондиционер. Мы переживаем миллионы повторяющихся событий, но уникальным каждое из них делает контекст. А значит, контекст может спасти нас, когда требуется найти дорогу назад, к вещам, что мы вечно теряем.

Когда вы опаздываете на работу и в панике разыскиваете, например, кошелек – особенно если вы спешите, можно начать со стратегии, основанной на семантической памяти: искать, опираясь на знание, где он лежит обычно. Но можно обратиться и к эпизодической памяти, чтобы отследить свои действия. Попробуйте живо представить себе, где вы были и что делали, когда кошелек в последний раз был у вас в руках. Если вам удастся мысленно отправиться в момент, когда вы куда-то положили кошелек, гиппокамп поможет извлечь остальную информацию, окружающую тот миг. Чем ближе вы подберетесь к этому контексту, тем легче будет отыскать кошелек.

В определенных местах, ситуациях или состояниях нам оказывается проще вспомнить события, произошедшие в похожих контекстах[61] – но так же и неправильный контекст может затруднить поиск нужного воспоминания. Предположим, вы пошли на вечеринку и после пары бокалов вина вступили в оживленную дискуссию с новым знакомым. На другой день вы сталкиваетесь в супермаркете, но не можете толком вспомнить, кто перед вами и как вы познакомились. Подвох в том, что гиппокамп не просто сохранил в вашей памяти лицо этого человека – он связал его с контекстом: обстановка в стиле модерна середины века, легкое опьянение от второго бокала мерло, гул танцевальной музыки и разговоров гостей. Без всех этих контекстных подсказок не так уж и просто вернуться к разговору, который завязался у вас с кем-то в очереди в туалет.

Чем дальше назад во времени вы пытаетесь отправиться, тем труднее мозгу подтянуть прошлый контекст, и это удается ему не всегда. Несмотря на единичные свидетельства обратного, научные исследования показали, что у взрослых, как правило, не бывает устойчивых эпизодических воспоминаний до двухлетнего возраста[62]. Этот феномен, известный как инфантильная амнезия, ставит ученых в тупик: ведь маленькие дети очень быстро учатся и, казалось бы, способны к образованию эпизодических воспоминаний – но с возрастом мы почему-то теряем к ним доступ. Одно из возможных объяснений опирается на исследования Симоны Гетти – моей коллеги по Калифорнийскому университету в Дэвисе[63]: в первые годы жизни гиппокамп все еще развивается, и младенцы еще не способны связывать свой опыт с конкретным пространственным и временным контекстом. Также, я подозреваю, инфантильная амнезия возникает от того, что в первые годы нейронные связи во всем неокортексе проходят значительную перестройку[64]. Для взрослого практически невозможно отправиться в младенчество: чтобы вернуться в свое детское состояние, мозгу потребовалось бы отмотать назад долгие годы структурных изменений.

Вам наверняка случалось зайти в комнату и не помнить, зачем вы вообще туда пришли. Это не говорит о нарушениях памяти, это совершенно нормальное следствие того, что специалисты по памяти называют границами события. Когда вы дома, у вас есть представление о том, где вы находитесь. Стоит выйти за дверь, и это представление кардинально меняется, хоть вы и ушли совсем недалеко. Мы естественным образом уточняем свои представления о контексте[65] по мере изменений в восприятии окружающего мира, и моменты уточнения отмечают границы между событиями.

Изменение контекста на границе события имеет значительные последствия для эпизодической памяти[66]. Как стены выступают в роли физических границ и делят дом на отдельные комнаты, так и границы событий разбивают непрерывное течение нашего опыта на удобоваримые фрагменты. Люди лучше запоминают информацию с границ события, чем из середины. Недавние исследования многих лабораторий дают основания считать, что это происходит потому, что гиппокамп не сохраняет память о событии, пока не наступит граница – то есть воспоминание регистрируется, только когда мы поймем, что произошло[67].

Поскольку на границах событий наше представление о контексте резко меняется, иногда бывает трудно вспомнить, что происходило лишь мгновения назад. Хотя бы раз в неделю я ловлю себя на том, что захожу на кухню, чешу в затылке и гадаю: «Что же я искал?» От расстройства я неизбежно залезаю в холодильник и набиваю рот какой-нибудь нездоровой едой, а потом иду обратно и, едва сев за рабочий стол, понимаю, что шел в кухню за очками. Благодаря границам событий я поглотил немало пустых калорий.