"Святые" 90-е Пионер – Том II (СИ) - Ветров Клим - Страница 11

Общественным транспортом пользоваться не стал, и пешком добравшись до «Юбилейного», приступил к «осмотру». Две таксишные волги на пяточке, обе жёлтые, мужик со снеговой лопатой чистит от снега крыльцо, и возле киоска «Союзпечать», бабулька с семечками.

— До драмтеатра сколько возьмёшь? — открыл я пассажирскую дверь ближней Волги.

— Нисколько. — мотнул головой таксист, толстый дьдька с залысинами.

— Мне подходит, поехали. — сделав «морду кирпичом», я уселся в кресло.

— Ты чо пацан, совсем страх потерял? Нисколько, это значит не поеду! — побагровел всей своей неравномерной лысиной таксист.

— Ну ладно, нет так нет, пешочком прогуляюсь. Подскажи только, где здесь тугрики поменять можно?

— Чего поменять?

— Тугрики. Батя в Монголии служил, вот, привез, а куда деть не знаем.

— Так в сберкассу иди, там всяко примут. — явно озадачился таксист.

— Нет, был я там, курс никакой совсем, мне бы к частникам обратится…

Таксист посмотрел задумчиво, и неожиданно выдал,

— Мент что-ль?

— Ага. Генерал-майор полиции в отставке. — пошутил я.

— Чего? — снова побагровел толстяк.

— Блин, дядь, ты чего тугой такой? Баксы мне разменять надо, говорю же, что непонятно? — выудив из кармана двадцатку, помахал я перед лицом опешившего таксиста.

Еженедельник «Аргументы и Факты» № 3. 01.17.1991

Что пишут в мире

«БЕРЛИНЕР МОРГЕНПОСТ» (ФРГ). К концу 1991 г. СССР покинет около 600 тыс. евреев, к 1993 г. — почти миллион, а к середине 90-х — 2 млн., что составит 45% нынешнего населения Израиля

НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС" (США). Согласно объявленным правилам министерства обороны, все журналисты, которые будут освещать военные действия в Персидском заливе, имеют право публиковать свои материалы только после их проверки военной цензурой. Одно из условий появления статьи в печати таково — материал не должен носить критический характер или ставить вооруженные силы в неловкое положение.

Удивительно, но скупщиком валюты оказался официант из ресторана. Система простая, как подсказал таксист, нужно показать доллары швейцару, а тот уже позовет сведущего человека.

Так и сделал.

— Сколько у вас валюты? — оценивающе «мазнув» по мне взглядом, спросил вышедший на «зов» официант с подносом.

— Курс? — «поймал» его взгляд я.

— Один к девяти, от тысячи долларов один к десяти.

Мелькнула мысль махнуть всё сразу, но воздержался, протягивая пятнадцать двадцатидолларовых купюр.

— На поднос, пожалуйста, выкладывайте по одной, так чтобы я видел. — отстранился официант.

— Хорошо. — кивнул я, укладывая деньги на манер карточной колоды, то есть веером. Не совсем понятно зачем, но раз просит, почему бы и нет?

— Спасибо. — поблагодарил официант, и накрыв купюры салфеткой, унёс поднос, даже не прикоснувшись к долларам.

Боится оставить пальчики? Прикольно, я боюсь что меня обманут, п он боится что его обманут. Так и живём.

Минут десять официанта не было, я уж и переживать начал, но в конце концов вернулся, принеся так же накрытые салфеткой советские купюры.

— Две семьсот, пересчитайте пожалуйста.

— Верю. — спрятал я деньги в карман, и не прощаясь, вышел из ресторана.

Ну вот, пять тысяч есть, можно их отцу передать, типа от Патрина. Потом разменять ещё тысячу, и закупить лес самому. Оставалось проверить драмтеатр, третий в моем списке.

Не трамвай не пошел, и так же пешочком, петляя на всякий случай, добрался до центральной площади города.

Здесь, лет через десять, прямо возле памятника Ленину будут стоять скупщики, но сейчас почему-то никого не было. Перейдя дорогу по зебре, я осмотрелся, соображая кто из находящихся в зоне видимости может оказаться нужным мне объектом.

Бабульки, дети, прогуливающиеся парочки, и ни одного подходящего на роль менялы человека. И машин никаких, как на зло, на стоянке нет. Надо было у того таксиста спросить, наверняка в курсе, не только же возле ресторана тусуется.

А может кто-то в самом театре обменом занимается? В тех же кассах например, вроде как в ресторане? Ну а что, мало ли как народ шифруется?

Пройдясь возле мраморного крыльца театра, решился эту версию проверить. Открыл массивную дверь, зашёл. Прямо гардеробная, кассы справа. Заглянул в окошко, закрыто.

— Кассир отошла на пять минут, подождите! — выглянула из-за портьеры какая-то женщина, скорее всего гардеробщица.

— Извините, я деньги в другой куртке оставил, не подскажете где можно доллары поменять? — быстро сократив расстояние до гардеробной, я вытащил из кармана двадцатидолларовую купюру, помахав ею перед лицом женщины.

— Доллары? — очень натурально удивилась та. — Вам в сберкассу надо, здесь не берут такое!

Что и требовалось доказать, не пришло ещё время, не настолько менялы обнаглели чтобы «работать» возле памятника Ленину.

Поблагодарив гардеробщицу за информацию, я посокрушался о «забытых» деньгах, вышел, дошел до остановки, и дождавшись автобуса, занял угловое место в хвосте.

Автобус, трамвай, десять минут пешком. Обычный маршрут, только в этот раз не домой, а сразу в мастерскую.

Попал как раз в перекур.

— Вот, пять тысяч, под двадцать процентов годовых. — выкладывая купюры на стол перед отцом, отчитался я.

— Откуда? — вытаращил глаза Борисыч.

— Что, совсем без залога дал? — пристально глядя мне в глаза, спросил отец.

Врать не люблю, даже во благо, тем более близким. Но тут без вариантов, иначе не возьмёт, а взять надо, ибо сейчас время упустим, потом уже не догоним. Поэтому изобразив последнюю стадию искренности, поспешил успокоить родителя.

— Ну да, у него денег немеряно, он так многих ссужает. — небрежно ответил я.

— Михалыч, что за деньги? Кто ссужает? — вопросительно глядя на отца, часто моргал Борисыч. Он когда волнуется, всегда моргает, тик нервный так проявляется, но сейчас Борисыч так активно глазами хлопал, что были бы у него ресницы, улетел бы нафик.

— Один хороший знакомый занял мне денег на закупку материала, на год под двадцать процентов. Берете? — «надавил» я.

— Берём. — тут же кивнул Борисыч, и обращаясь к отцу, выдохнул скороговоркой, — сегодня ещё успеем оплатить, завтра к вечеру погрузим, и на выходные будет чем работать!

— Думаешь?

— Уверен! А если напряжемся и за пару недель все текущие заказы закроем, половину этой суммы отдать сможем!

Ну вот и чудно, вот и договорились. Получив принципиальное согласие, я оставил кооператоров обсуждать дальнейшие действия, а сам закипятил чайник, и позвал Сафрона со Скопинцевым на перекур.

Серьёзного им пока не доверяли, поставив на нарезку ткани по трафарету. Работа простая, но нудная, как раз для новичков.

— Ну как вам? — разливая кипяток по стаканам, спросил я.

— Да ниче, вроде. — пожал плечами Скопинцев.

— Зарплату хорошую батя твой обещает, так что мы довольны, если ты об этом. — как всегда спокойно ответил Сафрон.

— Не смущает что гробы делать будете?

— Да не особо. Какая разница? — Андрюха снова пожал плечами, отправляя в стакан пятую ложку сахара.

— Жопа не слипнется? — глядя на столь расточительное поведение товарища, съехидничал я. Сахар хоть и недорогой, но по талонам, полтора кило на человека в месяц. А судя по аппетиту Скопинцева, ему всего нашего запаса на неделю не хватит. Причем в отличии от того же масла, сахара даже в коммерческих палатках не купить.

— А ему дома сильно сладко не разрешают, вот он и отрывается на халяву… — констатировал Сафрон, доставая из пакета стопку бутербродов с колбасой.

— Да ладно вам, в отличии от остальных, я чай два раза в день всего пью, так что могу поспорить кто ещё больше съедает! — с ухмылкой отправляя в стакан шестую ложку, возразил Скопинцев.

— Димон, угощайся. — двигая бутерброды на середину стола, предложил Леха. — Мамка целую палку «докторской» на днях урвала, шикуем!