Призрачный отель (СИ) - Криптонов Василий - Страница 8

— Начинал полковым лекарем в драгунском полку, — не моргнув глазом, ответил бритый. Приосанился. — Всю русско-турецкую кампанию прошёл, генерал-фельдмаршала Суворова видел самолично! Заканчивал начальником военно-полевого госпиталя. А после войны здесь осел, на смоленщине. Земскую больницу на Покровской горе, если хотите знать, при моём непосредственном участии разворачивали. А после…

— Спасибо, достаточно, — оборвал я.

В драгунском полку, значит. Всё ясно, из той же тусы, что Изольда и бабка. У которой «в последние сто лет все вокруг как с ума посходили». И ещё неизвестно, к слову, кто из этих троих опаснее…

Я с надеждой смотрел на телефон. Телефон надежд не оправдывал, оставался мёртвым. То ли слишком мало времени прошло, то ли рис тут уже в принципе не может помочь. Ладно, попробуем по-другому.

Состроив морду кирпичом, я потыкал пальцем в мёртвый экран. Поднёс телефон к уху.

— Алло! Полиция? У меня тут незаконное проникновение в квартиру! Срочно присылайте наряд на Толмачёва, дом семь! Уже едете? Спасибо! Жду.

Я сделал вид, что сбросил звонок, и опустил руку с телефоном. Изольда напряжённо подобралась, полковой лекарь сердито посмотрел на бабку.

— На то, чтобы ввести парня в курс дела, у вас пять минут, Мстислава Мстиславовна! Максимум — десять.

Охренеть. Проканало.

Бабка пренебрежительно махнула рукой:

— Здесь-то, в этой вашей дыре?.. И час прождать можно. Вот что, милок.

Она придвинула к себе табурет и села на него верхом. Изольда и полковой лекарь остались стоять у двери. Вроде ненавязчиво, но я понял, что просто взять и выйти у меня не получится. Хотя — какого хрена, спрашивается⁈ Тут моя квартира. Мой дом — моя крепость, и вообще.

Я тоже взял табурет, уселся напротив бабки.

— Правильно понимаю, что пока вы не выскажетесь, не уйдёте? Вы ведь та самая Мстислава Мстиславовна, к которой меня зазывала ваша… — я посмотрел на Изольду, — сотрудница?

— Та самая, — кивнула бабка. — Ежели гора не идет к Магомету, то — сам понимаешь. А я — единственная! Другой меня нету. И другого такого, как ты, тоже нету. Нас вообще очень мало. Видящие на свет появляются — дай бог, если раз в сотню лет.

— Видящие? — Я очень вяло начал пытаться проявлять интерес.

— Те, кто способен видеть призрачный мир. Выгляни в окно.

— Зачем?

— Ух, строптивый! То-то не женат до сих пор… Выгляни, говорю! Не развалишься.

Да не развалюсь, конечно. И, что уж греха таить — самому стало интересно, что там за окном. Но слушаться какую-то стрёмную бабку не хотелось.

Я принял компромиссное решение. Вставать с табурета и подходить к окну не стал, но на месте приподнялся и в окно посмотрел.

Гхм. Нда… Никогда прежде такого столпотворения на нашей богом забытой улице не наблюдал.

В «Фикс Прайсе» по соседству распродажа, что ли, к каждому рулону туалетной бумаги бесплатный ёршик для унитаза выдают? Да вроде не было такого, вот только что там банку для риса покупал. Чего они тут шарятся-то все? Причём странно как-то, бессистемно.

Люди не стояли в очереди, не прогуливались и не сбивались в толпу. Они именно шарахались из стороны в сторону — каждый сам по себе, натыкаясь друг на друга. Очевидной цели у этих шараханий не было. Люди как будто сами не знали, зачем здесь оказались. И знакомых лиц я не увидел, ни одного. Не сказать, конечно, что всех соседей в трёх подъездах знаю наперечёт. Но всё же, по теории вероятности — хоть одну знакомую рожу должен заметить?

О! Вижу. Вон!

Со стороны дороги к нашему подъезду шла условно знакомая девушка. Как её зовут, кто она такая и кем работает, я понятия не имел, но знал, что живёт на шестом этаже. Если смотреть из лифта, то с правой стороны. Скорее всего, в такой же однушке, как у меня.

Девушка была одета в джинсовые шорты и топ на тонких бретельках. Шла она напролом через толпу. Двигалась между собравшимися на улице людьми, будто ледокол, расталкивающий льды. То и дело натыкалась на кого-то из собравшихся, в эти моменты я видел знакомое мерцание.

Зябко обхватив себя за плечи, девушка ёжилась и с удивлением оглядывалась по сторонам. В руках она несла лёгкую куртку и то и дело на неё посматривала. Как будто не понимала, отчего вдруг в жаркий летний день стало холодно, и насколько глупо будет останавливаться и напяливать на себя куртку — при том, что до подъезда остаётся едва ли тридцать метров.

И почему-то именно сейчас, посмотрев на девушку, я понял и поверил.

Вспомнил утреннюю бабку и похоронного агента в её квартире. Изольду и странного китайца. Дядьку, приставшего ко мне в маршрутке — этого я, в отличие от бабки, послал подальше. Сказал, что свой лимит добрых услуг на сегодняшний день исчерпал. А когда моргнул в следующий раз, никакого дядьку просто не увидел. Он исчез. Растворился…

Девушка, идущая сквозь толпу, раствориться не могла ни при каких условиях. Она была живой — в отличие от тех, кто собрался перед моим подъездом. Толпу составляли призраки. Девушка их не видела и шла напролом. В моменты, когда соприкасалась с ними, я видел мерцание. А она, должно быть, чувствовала холод.

Девушка скрылась в подъезде. Внизу хлопнула дверь. У меня за спиной двинулся в шахте лифт.

— Всё верно понял, — кивнула наблюдающая за мной Мстислава. — Девчонка их не замечает. Их никто из обычных людей не замечает. А ты — не обычный. Ты — видящий, как и все мы.

— Угу. То есть, до сегодняшнего дня я видящим не был. А сегодня вдруг стал? — Сдаваться я совсем не спешил, полагал, что рехнуться успею всегда.

Мстислава покивала:

— Верно, касатик. Так и есть. Видящие просыпаются внезапно, до того знать не знают о том, кто они такие. Когда это произойдёт, с кем — предсказать невозможно. Появление видящего — большая редкость. Ты проснулся сегодня.

Я опустился на табурет.

— Ладно. Допустим, верю. И что?

— Толпу видал? — Мстислава мотнула головой в сторону окна. — Они тут, по-твоему, почему собрались?

— Понятия не имею. Почему?

— Потому что тоже почуяли, что ты проснулся.

Все, блин, почуяли, что я проснулся, кроме меня.

— Это — Umbrae Oblivionis, — выдала старушка что-то на латыни. — Но можешь голову не забивать, их все называют пустышками.

— Все — в Ленинском районе, — вставил полковой лекарь. И тон его сочился таким ядом, что мне захотелось закинуться активированным углём.

— Ну, а у вас как? — посмотрела на него Мстислава.

— Окурками зовём.

— Молодцы, заднепровские, — фыркнула Изольда. — Столько человеколюбия…

Лекарь начал было что-то горячо возражать, но Мстислава, внезапно сделавшаяся очень властной, махнула рукой, и тот заткнулся.

— Пустышки, — продолжила бабка, — это души людей, которые всю свою жизнь о душе не помышляли. Жили как звери, которых научили ходить на двух ногах и разговаривать. Поел, попил, поспал — хорошо. Ни любви настоящей, ни дружбы, ни желания делать что-то. Будто не жизнь живут, а на каторге срок отбывают. Сам, небось, знаешь таких.

Я почему-то сразу подумал об Олеге. Неплохой мужик, в общем-то, и по работе сколько раз прикрывал, и до дома подвозил, хотя вообще не по пути. Но реально — никаких интересов в жизни. Сидит и мечтает купить новую тачку. Если комп свободен — открывает автосайты и смотрит, смотрит. Вздохнёт — пойдёт покурит. Хоть бы раз книжку почитал, или ещё чего. И взгляд постоянно такой пустой…

— Множество их, — вклинился в невесёлые мои мысли голос Мстиславы. — Шатаются по улицам без дела, ездят куда-то. С ними ничего уж не поделаешь. Месяц-другой, иногда больше — и исчезают бесследно. Если человек всю жизнь ничего, окромя своей тушки, не видел — у него окромя этой тушки ничего и нет.

— А я им на кой?

— А в тебе сила проснулась. Энергия. Которой им не хватает. Вот и тянутся — насосаться, чтобы существование себе продлить. Зачем — не соображают, но летят, как мотыльки на свет. И чем дольше рядом с тобой ошиваются — тем как будто живее становятся.