Шпионские игры (СИ) - Март Артём - Страница 7

Как обычно, любые споры тут же пресек Нафтали.

— За мной, — сурово сказал он, снимая с плеча автомат и направляясь к тропе.

А потом командир «Чохатлора» вдруг застыл у начала тропы. Поднял голову и прислушался.

Нафтали был сыном пустыни. Он рос без отца, умершего от лихорадки, когда командиру «Черных Аистов» было лишь пять весен отроду. Его слабая мать не могла в одиночку содержать хозяйство, и потому оно запустело настолько, что иногда им нечего было есть.

Уже с малых лет Нафтали боролся за собственное выживание: воровал еду, отбирал ее у тех, кто был слабее. И так сам становился сильней.

Становился подобен животному. Зверю, что каждый день живет лишь затем, чтобы не умереть. Звериная жизнь отразилась на Нафтали звериным нутром. Нутром жестоким, безжалостным, но чутким до любой опасности.

Вот и сейчас «Аист» чувствовал эту опасность. Это его нутро просто выло о ней. Да только глаз не видел, откуда опасность могла исходить.

— Абу, что встал? — Огрызнулся он на одного из своих самых преданных «Аистов» — Пошел! Веди людей вперед!

Абу вздрогнул. Его округлое, испещренное шрамами, после суровых и тяжелых тренировок по рукопашному бою, лицо вытянулось от удивления. И все же, возражать он не стал. Только перехватил автомат и пошел первым. За ним последовали и остальные Аисты.

Когда случилось то, что случилось, Нафтали уже понял, что совершил ошибку. Но было поздно.

Он не знал, кто угодил в ловушку первым. Взрыв гранаты прозвучал внезапно и прямо в центре группы, углублявшейся дальше по тропе, в неширокое ущелье.

Ф-1, а то, что это была именно она, Нафтали не сомневался, грохнула с такой силой, что сразу перебила Гатолу и Абдулахаду нижние конечности. Остальные «Аисты» стали заваливаться на землю, израненные осколками.

Нафтали не успел ничего предпринять, прежде чем прозвучал второй взрыв. Новая граната разорвалась уже ближе к нему. Теперь Нафтали не защитили камни узкого ущелья. Он почувствовал, как осколки впиваются в тело, и упал на четвереньки.

Несколько мгновений огромный «Аист» силился встать, но, оглушенный взрывом, почувствовал, что не может. В ушах у него зазвенело так. Что казалось, голова вот-вот лопнет. Зрение помутилось. Все плясало перед глазами.

Нафтали завалился вперед, потом набок. С трудом перевалился на спину. Не чувствуя ни рук, ни ног, он так и замер у входа в ущелье.

Когда развеялось эхо взрывов, гробовая тишина повисла над горами. Казалось, ни один зверь или сам шайтан, не осмеливался нарушить эту тишину. И все же, ее нарушили. Нарушили раненные гранатой бойцы «Чохатлора», принявшись дико стонать и выть от боли.

Нафтили лежал на спине и слышал их вопли приглушенными, словно бы доносились они ни с этого, а с того света. Из самого ада.

«Эти собаки устроили нам засаду, — подумал Нафтали, — они не стали уходить, поджав хвосты, а расставили растяжки. Установили где-то в камнях гранаты. Знали, что мы их не заметим. Сейчас они нападут».

Нафтали совершил ошибку. Нет, ошибка была не в том, что он направил своих людей в это крохотное ущелье. Не в том, что не приказал хотя бы с фонарями осмотреть его, перед заходом. Он ошибся, потому что решил, что шурави не решаться идти в бой. Что станут его бояться.

А они не стали.

Вся группа из восьми, включая Нафтали, моджахедов, лежала на земле. Большинство из них были уже мертвы. Умерли мгновенно от двух прозвучавших взрывов. Остальные слабо шевелились, звали напомощь.

Нафтали не шевелился. Он понимал, что у него были силы, чтобы подняться. Чтобы встать и… Что тогда? Бежать? Отходить? Он не знал.

Первый раз в жизни, шок от такого стремительного поражения сковал его волю. С таким чувством командир «Чохатлора» еще не сталкивался. И как и любое животное, первый раз столкнувшееся с новыми обстоятельствами, он впал в ступор.

Даже когда отряд советских солдат стал выползать из своих укрытий где-то в камнях, ступор не отступил.

Нафтали видел темную, стройную фигуру, спустившуюся по левой стене скалы и спрыгнувшую на тропу, прямо к лежащим там «Аистам».

«А где остальные?» — Промелькнуло в голове вожака «Черных Аистов».

Тень опустилась к одному из еще живых моджахеддин, отобрала и отбросила автомат, которым тот неуклюже пытался воспользоваться. А потом Нафтали отчетливо услышал, как нож зашелестел в ножнах.

Расстояние до шурави было приличным, не меньше десяти метров. Нафтали знал, что не мог бы услышать звука вынимаемого ножа. Не мог, но услышал.

Шурави был один. Он опустился к душману и добил его ножом. Потом встал, медленно переступая погибших, опустился к другому раненному. Убил и его.

Нафтали поразило, как Шурави делал это. Он убивал совершенно непривычным для командира «Аистов» образом. Нет, движения его были четкими и быстрыми, как того и требовалось. Однако, в них не было ни ярости, ни жажды убийства. Шурави не наслаждался смертью своих врагов. Он убивал их с холодной головой, чтобы закончить их страдания.

— Стой! Стой! — Внезапно Нафтали услышал изломанный болью, хриплый голос одного из своих людей.

Он узнал этот голос. Кричал воин по имени Садо. Он был хорошим моджахедом. Убил много шурави. А еще немного говорил на русском языке. Откуда он знал язык врагов, Нафтали не знал. Да и никогда не интересовался этим. До сегодняшнего дня, это умение его «Аиста», казалось, Нафтали совершенно бесполезным. Ведь зачем разговаривать с тем, кого ты должен убить? А теперь все изменилось. Сейчас Нафтали хотел бы знать, о чем они с шурави повели разговор.

— Стой! Ты… Я… — Захлебывался Садо, — не надо убивать…

— Ты и так уже умрешь, — раздался в ночи тихий голос шурави.

Голос был моложавым, но тон его оказался холодным. Таким, каким обычно не говорят молодые, полные огня в душе мужчины. Так говорят старые, бывалые войны, пережившие большую войну.

Их манеру речи, являющуюся отражением внутреннего спокойствия и хладнокровия ни с чем ни спутать. Нафтали и раньше слышал такие голоса. Слышал среди своих «Аистов», а еще у бывалых советских офицеров, которых ему доводилось убивать.

Но этот мужчина был слишком молод для офицера. Молод для того, кто успел бы пережить немыслимое военное время.

— Пощады… — Взмолился тогда раненный душман, — не убивать… Пощады…

— Ты истечешь кровью раньше, чем тебе успеют помочь, — сказал Шурави. — Такая смерть будет очень неприятной.

Нафтали лежал на спине, обратив лицо направо, к тропе. Он хорошо видел темный силуэт худощавого советского солдата, возвышавшегося над умирающим «Аистом», лежавшим у его ног.

А потом шурави опустился.

— Меня… Меня звать Садо… — залепетал «Аист», — Садо. Как тебя?.. Как звать тебя?

— Как меня звать, нет никакой разницы, — спокойно ответил солдат.

— У меня есть мать. Есть жена… Они…

— У тех советских людей, кого ты убил, тоже были матери. У многих были жены.

— Нет… Пощада… Нет…

В этот раз шурави не ответил Садо. Тогда «Аист» простонал свои последние слова:

— Ты… как шайтан…

«Шайтан» — единственное слово из их короткого разговора, которое понял Нафтали.

Садо затих, когда солдат ловким движением вонзил ему нож прямо в сердце. Потом солдат поднялся, осмотрелся. Живых аистов не осталось вокруг. Никого, кроме Нафтали.

Командир «Чохатлора», не двигая головы, глянул вниз. Увидел свой АК-74, лежавший рядом.

Не так много времени нужно было, чтобы схватить оружие, подняться, и выстрелить в этого шурави. Но Нафтали медлил.

С изумлением он понимал, что не может решиться на такой шаг. Что он боится проиграть. Боится, что если схватится за оружие, солдат убьет его.

И это чувство было в новинку для Нафтали. Раньше, в любом бою, перед лицом любой опасности, Нафтали знал — он выживет. Но сейчас эта уверенность покинула командира боевиков.

Нафтали напряг всю свою силу духа, чтобы перебороть этот страх. Чтобы взять автомат и выстрелить. И все равно не решился.

«Он пришел один, — все крутилась в голове „Аиста“ мысль, ставшая какой-то навязчивой, — он пришел один. В одиночку убил всех моих лучших людей. Как он решился на такой самоубийственный шаг? Кто он такой?»