Шпионские игры (СИ) - Март Артём - Страница 52

— Знавал я таких, как вы. Устав для вас — отец и мать родные. Да только здесь, у нас, другое дело…

Таран наградил меня мимолетным взглядом. Продолжил:

— У нас война. Каждый день — серьёзный риск для жизни. Каждый выход на границу может оказаться последним. В таких условиях устав другой — войной продиктованный, а не людьми. И отношения тоже другие.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Ковалёв, немного помолчав. — Устав он везде устав. И везде его нужно выполнять, ибо всё это кровью писано.

Таран устало вздохнул, пальцами помассировал глаза.

— Послужите у нас — поймёте. А что касается вашей ситуации… Что ж. Будем считать, произошло непонимание. Извинитесь друг перед другом и забудем. Всё же служить нам вместе. И пуд соли тоже вместе жрать.

Ковалёв нахмурился.

— За что же мне извиняться, если я тут был прав?

— А парни, — кивнул Таран на меня с Мартыновым, — так не считают.

— Тут мы не договоримся, — покачал головой Ковалёв. — Я буду стоять на своём. Считаю — на заставе у вас, извините за прямоту, разброд и шатание. Причём сегодняшний инцидент это достоверно показал. Как ни крути, а дисциплину подтягивать надо.

— Скажите, вы слышали про то, что весной на нашу заставу напали душманы?

— Так точно, слышал.

— Перед вами, — Таран указал на нас, — стоят парни, что её защищали. Парни, что были в настоящем неравном бою и отстояли Шамабад. И дисциплины, и выучки, и доблести им на это хватило.

— Сегодня хватило, — покачал головой Ковалёв, — завтра — не хватит.

— А вот с сержантом Селиховым вы знакомы. Не так ли?

Ковалёв снова раздражённо посмотрел на меня. Я ответил холодным взглядом. Лейтенант недовольно засопел.

— К сожалению, довелось познакомиться. И я, если честно, удивлён, как этот человек умудрился до сержанта дослужиться с таким-то отношением.

— Товарищ старший лейтенант, — сказал я Тарану, — разрешите обратиться к товарищу лейтенанту.

— Разрешаю.

— Товарищ лейтенант, — я снова глянул на Ковалёва, — вы можете думать обо мне, как хотите. И устав, я вас уверяю, я знаю не хуже вашего. Не хуже знаю предписания и инструкции. Да только от душманских пуль они вас не спасут. А вот товарищи — товарищи могут. Потому я бы не советовал вам с порога портить с этими самыми товарищами отношения.

— Я не ослышался? — Ковалёв снял ногу с ноги, выпрямился на стуле. — Вы мне угрожаете, товарищ сержант?

— Угрожать мне без надобности. Товарищ старший лейтенант всё верно вам говорил. Да только вы не поняли. Надеюсь, поймёте раньше, чем станет поздно.

Ковалёв посмотрел на меня как на врага народа. Искривил губы в уже знакомой мне манере, и от этого морщины у его рта снова стали глубже.

— Вы слышали, товарищ старший лейтенант? Сержант Селихов мне угрожает. Я считаю, нужно немедленно принять меры.

Таран усмехнулся. Не сразу, но всё же заговорил:

— У нас тут, на афганской границе, много баек ходит. Возможно, вы кое-какие слышали.

Во взгляде Ковалёва блеснуло недоумение. Он свел светлые брови к переносице.

— Что вы имеете в виду?

— Слышали байку про солдата, который в первый же день службы отделал душмана тяпкой, а потом и вовсе захватил сынка местного главаря бандитов?

Ковалёв принялся растерянно водить взглядом от меня к Мартынову, а от Мартынова к Тарану.

— Об этом в своё время много говорили, — усмехнулся Таран.

— Кажется… кажется, что-то такое слышал. Но это-то тут причём? Товарищ лейтенант, меня начинают раздражать все эти ваши лирические отступления.

— Так вот он стоит, — кивнул на меня Таран, сделав вид, что не слышал язвительных слов Ковалёва. — Тот самый боец. За первые полгода службы Селихов умудрился заработать столько наград, сколько иной солдат и за весь срок службы не заработает.

Ковалёв ничего не ответил. Он только смотрел на Тарана, а на лице его играли желваки.

— Селихов — тот самый боец, кто спас старшего сержанта Нарыва из-под вражеского огня. Кто рисковал жизнью, смело уходя в плен к бандитам, чтобы те отпустили его товарищей. А после, — он сдержанно хохотнул, — оставил поисковой группе собственные портянки как маячки, по которым мы душманов и перехватили. И это не всё, чем он успел отличиться за свой неполный год службы. И я вас уверяю — на Шамабаде много таких, кто подвиг в бою совершил.

— Я всё равно вас не понимаю, — покачал головой Ковалёв.

— А я вам объясню, Тимофей. Объясню вот что: парни в бою жизнью рисковали. Многим приходилось жизни отбирать по долгу службы. А вы к ним лезете со своим уставом. Понимаете, кем вы выглядите в их глазах? Не понимаете? Спросите их — вам ответят. Причём предельно честно ответят. И кажется мне, ответ вам очень не понравится.

Ковалёв не спросил. Только глянул на нас с Мартыновым. В этот раз взгляд его стал более внимательным и каким-то опасливым.

— Потому мой вам совет, — продолжал Таран, — поменяйте своё отношение. Коллектив у нас дружный, понимающий. Крепкий. Вам ваш промах простят.

— Я не вижу в моих действиях никаких промахов, — покачал головой упрямый Ковалёв.

— Очень плохо, — Таран вздохнул. — Ну… Как я уже сказал, сами всё увидите. И Саша верно подметил: лучше, чтобы увидели вы поскорее. Товарищи бойцы, свободны. Товарищ лейтенант, вы останьтесь. Обсудим кое-что в личной беседе.

Арсеньев взял со стола начальника отряда Давыдова рюмку коньяка.

— Не чокаясь, — бросил полковник, начальник пятого отдела КГБ Виктор Арсеньев.

Когда выпил, он даже не поморщился, только утёр губы.

Майор Юрий Леонов из второго отдела напротив искривился. Занюхал коньяк рукавом кителя.

— Значит, — Давыдов поставил пустую рюмку на стол под большую карту афганской границы, лежавшую под стеклом, — значит, пока неизвестно, кто за всем стоит.

Леонов покачал головой.

— Нет, товарищ подполковник. Неизвестно, — сказал майор КГБ. — Стреляли из нагана. Пули советские. Свидетелей почти нет. Экипаж БТР получил серьёзные ранения после взрыва. Контузии.

— Их подорвали миной, — бросил Арсеньев.

В кабинете воцарилась тишина. Давыдов подался вперёд, опёрся локтями о стол. Задумчиво засопел.

Арсеньев закурил. По кабинету потянулся запах табачного дыма. Он смешался с другим — пыли и лёгким ароматом коньяка.

— Засаду устроили в нашем глубоком тылу, — нарушил тишину майор. — Очень может быть, что это были местные дезертиры.

— Но работали они явно не самостоятельно, — сказал Давыдов. — Знали, куда и когда бить.

— Один из конвоиров… — продолжил, помедлив, майор. — Среди конвойных был предатель.

— Особый отдел уже работает с личным составом, — устало вздохнул Давыдов.

Потом он замолчал и сжал губы.

— Война. Может произойти что угодно.

— Наша недоработка, — сказал майор-контрразведчик.

— Её уже не поправить, — строго посмотрел на него Арсеньев. — Но мы можем избежать других. Сейчас — наша главная задача понять, кто за всем этим стоит. Потом — пресечь все их дальнейшие действия.

— Майор Искандаров упоминал некоего Тарика Хана, — сказал Леонов. — Говорил, что он как-то связан с Абади. Однако никаких указаний нет. Да и информации на этого… Хана у нас тоже нет.

— Кто бы ни был организатором, — проговорил Арсеньев, — он явно хотел заткнуть Абади рот. Очень они не хотели, чтобы он заговорил. Ну, и своего добились. Такую нам неразбериху устроили, что весь мой отдел на ушах стоит.

— Многого сказать Абади не успел, — согласился майор Леонов, — а вот микрофильм…

— Микрофильм — да, — кивнул полковник. — Строго говоря, именно из-за этой маленькой плёночки мы и здесь, товарищ подполковник.

Давыдов, ожидавший, когда же разговор наконец перейдёт в конструктивное русло, кивнул. Однако он был немного удивлён тому, что речь пойдёт о микрофильме. Давыдов не понимал — каким боком здесь он и его пограничники?

Начальник отряда не выдал своего удивления.

— И что же вы хотели обсудить?