Шпионские игры (СИ) - Март Артём - Страница 51

Оперативник выстрелил быстрее.

Солдат-предатель рухнул на лавку. Дорофеев подскочил к нему, отобрал автомат. Крикнул:

— Лежать, не двигаться!

Не успел он снова наставить пистолет на таджика, как двери кузова распахнулись. Внутрь хлынул серый, профильтрованный туманом свет. А потом грянул выстрел.

КГБшник упал замертво.

Абади увидел, как некто забирается в кузов.

Это был невысокий мужчина с маленьким, но вытянутым и скуластым лицом. Лицо оказалось смуглым, обветренным, как у пастуха. У мужчины были небольшие, бесчувственные, словно у ящерицы глаза, и слегка оттопыренные уши.

Одетый в выцветший кафтан-афганку, он залез в кузов, выпрямился. Глянул себе под ноги.

— П-помогите… — простонал таджик-предатель с едва уловимым акцентом.

Солдат лежал на лавке, зажимая рану на животе.

Убийца наградил его равнодушным взглядом. Наставил пистолет.

— Что ты?… Нет! Мне обещали, что меня…

Снова грянул выстрел. Солдат-предатель затих. Рука его бессильно свесилась вниз.

Неизвестный глянул и на второго солдата. Тот лежал на полу, истекая кровью, и глубоко дышал.

— П-падаль… — прошипел он зло, а потом плюнул в убийцу кровью.

Тот отвернулся, пальцем стер красное пятнышко со щеки, над самой бородой. А потом сиплым голосом сказал на пушту:

— Сдохни, собака.

И застрелил второго раненого. Затем направился к Абади.

— Я знал, что вы придете, — нервно усмехнулся Абади, машинально стараясь отползти подальше от убийцы, — но не думал, что так скоро.

— Тарик Хан просил тебе передать, — сказал убийца с глазами ящерицы, медленно направляя наган на пакистанского шпиона, — что ты будешь гореть в аду за свое предательство.

Я расколол очередное полено. Подобрал его половинку, установил на пенек и снова расколол. Собрал и кинул в кучу дрова.

До обеда работали мы почти в полном молчании. Большинство пограничников, что были на стрельбах сегодня утром, терпеливо ждали, что же будет дальше. Все видели — странный офицер, которого нам до сих пор не представили, перевелся к нам на заставу. И будет тут служить.

Робкие разговоры о произошедшем пошли только ближе к обеду, за рутинными заставскими делами.

— Замбоем будет, — пробурчал Уткин.

А потом легким движением расколол большой пень тяжелым колуном.

— Ох и не завидую я вам, — захохотал Синицын, собирая дрова, чтобы отнести их к дровянику, — новый замбой только объявился, а вы уже с ним поцапались.

— А ты че зубоскалишь? — недовольно буркнул ему Матузный, подкатывая Васе новый пенек, — мы, вообще-то, все на одной заставе живем. А этот мужик — вредный, как зараза. Тебе с ним тоже дело придется иметь.

— Так у меня дембель через две недели, — похвалился Синицын.

— Такой… — Вася Уткин размахнулся, опустил свой тяжелый колун и с треском разрубил и новый пенек, — такой и за две недели может доконать так, что хоть вешайся.

— И все равно он тут ну совсем неправ был, — сказал Матузный. — Мы ж не дурачились. Делом занимались. И тут на тебе! Мишени не те! Где офицер? Бегать пытался заставить. Тфу! Да кто он еще такой⁈ Скажи ж? Скажи, Саша, он не прав?

— Прав, не прав, — сказал я, разрубив очередное поленце и выпрямившись, утирая лоб, — а теперь мы все в одной лодке.

— Ну… Не все. — Снова пришел от дровяника Синицын и принялся собирать новые дрова, — кому-то отмучится придется две недели, а кому-то…

— И вопросы с новым замбоем нам так и так придется решать, — докончил я, не обратив внимания на слова Синицына.

— Саша! Саша Селихов! — услышал я голос Ары Авакяна, старшего сержанта, ходившего сегодня дежурным по заставе.

Я обернулся.

Ара пришел к бане в компании угрюмого Мартынова. Тот молчал и недовольно дулся, словно набрал в рот воды.

— Тебя начальник вызывает! На разговор вызывает! — позвал Ара своим звонким голосом. — На срочный!

— Товарищ лейтенант не представился, не предъявил нам документов и не сообщил нам о своих полномочиях, — сказал я Тарану суховато.

— Совершенно верно, — кивнул Мартынов.

Лицо старшего сержанта было строгим, брови нахмуренными. Он наградил новенького лейтенанта мимолетным, но суровым взглядом. Продолжил:

— С нашей стороны всё выглядело так: неизвестный нам офицер вмешивается в процесс проведения занятий. Срывает их. Что-то требует. Причём требует то, что напрочь противоречит вашим указаниям, товарищ старший лейтенант.

Таран, сидевший за своим рабочим столом, устало засопел. Опустил глаза и принялся медленно и задумчиво разминать пальцы. Его костяшки захрустели.

Как оказалось, мы угадали: новый офицер, звали которого, к слову, Тимофеем Викторовичем Ковалёвым, оказался нашим новым замом по бою.

Ковалёв сидел на стуле, закинув ногу на ногу и сложив руки на бёдрах. Лицо его, холодное, словно каменное, не выражало никаких эмоций. Вернее, не выражало бы, если б не взгляд.

Ковалёв хищно, прищурив, словно охотник, глаза, уставился на меня. Потом моргнул, глянул на Тарана.

— Я заметил нарушения устава, — сказал он. — По всей видимости, отрабатывались занятия с боевым оружием. И, кроме того, они не то чтобы отрабатывались. Бойцы просто прохлаждались в тенечке, вот чем они занимались. Потому считаю — мои претензии целиком и полностью оправданы.

— Меня уведомляли… — протянул Таран задумчиво и уставился в документы Ковалёва. — Уведомляли, что на заставу будет переведён новый офицер, но никто не сообщил, что так скоро. Мне даже не позвонили. И чем это они так там заняты?

— Извините, но это не мои проблемы, — пожал плечами Ковалёв. — Я получил направление и приехал. Всё.

— Не ваши проблемы, значит? — Таран тоже сузил глаза. — А я посмотрю, товарищ лейтенант, вы не только с солдатами за словом в карман не лезете. Умеете и старшим по званию дерзить.

Дальше произошло то, чего я, признаюсь, не ожидал. Однако не выдал своего удивления. Уж никак я не ждал от нового замбоя такой реакции.

Ковалёв вдруг замялся. Глаза его на миг блеснули удивлением. Лейтенант прочистил горло и сказал, но уже тише:

— Виноват, товарищ старший лейтенант, — сказал он, нервно потирая руки. — Я всё ещё оправляюсь после ранения и иногда бываю нервным.

Так же внезапно тон его голоса выправился. Ковалёв заговорил уже увереннее:

— Тем не менее, я наблюдаю на Шамабаде проблемы с дисциплиной, товарищ старший лейтенант. Причём серьёзные.

Таран нахмурился, но Ковалёв поспешил добавить:

— Это сказано не в укор вам. Понимаю: афганская граница, напряжённая обстановка, недоукомплектованная личным составом застава. И всё же я считаю, что если приложить усилия, недочёты с дисциплиной можно устранить. Собственно говоря, этим я и намерен заниматься.

— Вы будете заниматься вашими прямыми обязанностями, товарищ лейтенант, — строго сказал Таран.

Ковалёв пожал плечами:

— Одно другому не мешает.

— В вашем случае я бы не согласился, — начальник заставы покачал головой. — Так. Откуда вы, говорите к нам перевелись? Помнится, вы говорили, на море служили? В семнадцатой отдельной бригады пограничных сторожевых кораблей?

— Так точно, — кивнул Ковалёв.

Таран вздохнул.

— Служба спокойная, тихая. Застава — образцово-показательная. Из проблем только контрабандисты да браконьеры. Ну ещё бумажные проволочки. Так?

Лицо Ковалёва потемнело.

— Зря вы так. Если граница там относительно спокойная, это не значит, что служба проще.

— Понимаю, о чём вы, — сказал Таран, снова вчитываясь в документы. — Вы упомянали, что имеете ранение. Причём довольно серьёзное.

— Так точно.

— При каких обстоятельствах получили?

— Товарищ старший лейтенант, — сказал вдруг Ковалёв раздражённо, — мы тут копаемся в моей биографии или решаем вопрос с неподчинением личного состава офицеру?

Таран отложил документы лейтенанта. Откинулся на стуле и посмотрел на Ковалёва внимательным взглядом своих маленьких глаз.