Договор на одну ночь (СИ) - Акулова Мария - Страница 31

Отпустив мою кисть, мужчина уводит в сторону колено. Отрывается от кожи и смотрит в глаза, скользя пальцами вниз по бедру.

Мне хочется закрыться и отползти, но я заставляю себя расслабиться. Подушечки длинных пальцев невинно щекочут тонкую кожу, а потом накрывают промежность. Мое волнение достигает первого пика. Я начинаю дрожать, а он проезжается по половым губам с нажимом. Потом ещё раз и ещё.

Оторвав пальцы – растирает между ними блестящую смазку. Следим за этим. Потом снова смотрим друг на друга. Пальцы спускаются вниз и продолжают трогать. Я несмело отвожу в сторону и второе колено тоже.

Стыдно... И мучительно приятно.

Мужская голова опускается. Губы снова трогают мою шею. Он понял, что мне нравится. А может быть это нравится всем. Но это неважно. Я благодарна.

Хотела бы запустить ладонь в его волосы. Узнать, какие они наощупь. Погладить. Поощрить. Но не рискую. Не знаю, что можно, что нет.

А он не спрашивает, что я хочу.

Спускается ниже и ниже. Оставляет влажные следы на груди. Обхватывает губами сосок. Я чувствую, как внутрь проникает палец. Рот сам собой открывается, а язык мужчины едет по ареоле.

Его кисть выгибается назад и меня снова заставляет дрожать погружение.

Это непривычно и не сказать, чтобы приятно, но волнительно до жути. И инстинктивно хочется ещё. Быстрее. Больше. Навстречу. Как будто тело не сомневается, что так будет приятней. А ум... Сдается.

Темиров уделяет ласкам несколько волнительных минут. Дальше же – забрасывает мои щиколотки себе за спину. Упирается руками в покрывало над плечами и смотрит в лицо, давая почувствовать натиск головки члена там же, где пару секунд назад меня пробовали его пальцы.

– Не передумала?

Мотаю головой.

– Тогда давай без слез.

Кивка он уже не ждет. Я только ныряю под раскрытые полы рубашки и вжимаюсь в твердую мужскую грудь, а он накрывает мой рот своим и безжалостно врезается.

Я не знаю, насколько глубоко. Просто чувствую острую вспышку. Вслед за ней – распирание на волнообразных движениях.

Теряюсь в ощущениях. Зачем-то отчаянно выискиваю в себе страшную боль, но её нет. Член не выходит из меня полностью. Я постоянно чувствую его внутри. Нам тесно. Мне точно. А ему?

Под пальцами перекатываются мышцы. Внутри меня толчки... Толчки... Толчки... Сердце бьется в горле. Мне сложно осознать происходящее.

Андрей отрывается от губ и смотрит в лицо. Дает дышать. И я дышу.

Растеряна, но глупо доверяюсь.

А он врезается... И врезается... И врезается... Сжигает меня до тла темным-темным взглядом. Злится. Может даже наказывает. Но я не боюсь.

Осмелев, скатываю рубашку по мужским плечам и скольжу пальцами, очерчивая бицепсы. Он прикусывает мою нижнюю губу и начинает двигаться резче.

Низ живота горит. Там вязко, тянуче-больно и ужасно влажно. Страшно посмотреть. А вдруг меня обезболил адреналин, а там – море крови? Но даже если так – пусть. Я не могу оторвать взгляд от мужского лица. Оно очень близко и очень манит.

Кожу лижут языки исходящего от радужек пламени. Я рассматриваю их замысловатый узор и замечаю бисеринки на висках. Заломы на лбу становятся совсем отчетливыми. Он хмурится, но ничего не говорит.

Мои губы жжет сухость. Тянусь навстречу, но себя так просто поцеловать Темиров не дает. Подается назад и прижимает меня обратно к кровати за шею.

Я трусиха, а он смотрит вниз. Туда, где наши тела раз за разом соединяются.

Толкается... Толкается... Толкается...

– Ноги выше подними.

Слушаюсь, скользя по мужским бокам вверх.

Так проникновения становятся глубже и ярче. Трение внутри ощутимо болезненным. Стараюсь прогнуться и освободиться.

Кажется, мне хватит. Тихо стону.

Андрей отпускает шею и вот сейчас сам вжимается губами в губы.

Скользит кончиком языка по моему небу. Сплетает мой и свой.

– Больно?

Киваю.

В уголках глаз собираются слезы, но он не тормозит и не замедляется. Спрашивает не из жалости. Просто, чтобы знать.

Впиваюсь ногтями в мужские руки и внизу легчает.

Ещё раз... И раз... И раз...

Он, наверное, и сам понимает, что благородно было бы уже прекратить, но или не может или не хочет. Вжимается лбом в мой лоб и ускоряет бег крови сразу у двоих.

Чтобы не концентрироваться на боли, я концентрируюсь на нем. Низ живота сводит из-за разлившегося там обжигающего свинца. Его желание – моя анестезия. А может быть я тоже так сильно хочу, что расслабляюсь окончательно, испуская на особенно чувствительном толчке тихий стон.

Темиров врезается в меня и замирает. Прячет свой кайф, сомкнув веки. Но я чувствую, как мужское тело каменеет, а по моему прокатывается дрожь.

Он кончает. Там. Во мне.

Комната погружена в тишину, которую разбавляют только наши сбитые дыхания и повторяющиеся вибрации депутатского телефона. Может быть ему звонили всё это время, но я не слышала. А теперь...

Андрей смотрит мне в глаза. Я тоже. Даже в полутьме и плохо соображая, всё равно отмечаю, как затянутый густыми тучами взгляд за считанные секунды становится чистым-чистым. Тихим-тихим. Мне хочется улыбнуться, но не получается.

Он смотрит внимательно. Трезвеет. Осознает реальность и признает ее. И я тоже всё принимаю.

Отныне и навеки теперь он для меня первый. Другого такого уже не будет. А я для него... Очередная. Ну и пусть.

Ничего не сказав, он резко выходит и скатывается.

Дело сделано.

Я тоже сажусь. Свожу ноги и подтягиваю колени к груди. Трогаю пальцами половые губы. Внутренняя поверхность бедер и промежность горят и липкие, но когда я смотрю на свои пальцы – крови там нет.

Сердце ускоряется.

Слышу щелчок. Темиров снял презерватив, связал его и отправил в урну.

– Крови не было? – Спрашиваю у мужской спины. А он тем временем встает с кровати и поправляет одежду. Не оглядываясь, отвечает:

– Немного на презервативе. По боли терпимо?

– Да.

Кивнув, делает несколько шагов от кровати. После меня ему хочется выпить.

А мне... Сложно сейчас предугадать свои дальнейшие реакции. Поэтому я еще раз недоверчиво веду ладонью по абсолютно чистому покрывалу и спускаю ноги с другой стороны кровати.

– Я в душ. Хорошо? – Точно так же безразлично отнесясь к ответу, спешу за спасительную дверь.

Лена

По ногам в слив стекает горячая вода. Она абсолютно прозрачная. Я давно смыла всю пену, а крови так и не было.

Пора выбираться, но я медлю.

Чувствую себя опустошенной.

Не было ни слез, ни тошноты из-за содеянного. Боли тоже нет. Немного тянет низ живота, но на это легко не обращать внимание.

Я сделала это.

Еще утром не подумала бы, а теперь…

Совершенно внезапно к горлу подкатывает всхлип. Он выходит влажным звуком. Я запрокидываю голову и нелогично улыбаюсь потолку.

Ладно, Лена. Прекрати. Было бы самонадеянно верить, что обойдется без отката, но он случится уже не здесь.

Выключаю воду. Быстро вытираюсь пушистым ароматным полотенцем и корю себя, что не подобрала с пола вещи.

Я бы хотела выйти из ванной одетой, быстро попрощаться и сбежать. Но вместо этого снимаю с крючка огромный гостиничный халат и укутываюсь в него.

Стоя перед дверью, борюсь с желанием перекреститься, как делает тетя Соня, если чего-то боится.

Но я не тетя Соня. Я им всем уже скорее всего даже не родственница. Просто они ещё не знают, что Лена Шамли – не благодарная сирота, а позор фамилии.

Нажимаю на ручку и выхожу обратно в спальню.

По ногам бежит холодок. Мне снова становится зябко.

Мужчина, толчки члена которого я до сих пор чувствую потревоженным влагалищем, из спальни, к моему большому сожалению, не вышел.

Андрей Темиров сидит на краю кровати. Но это полбеды. Куда хуже то, что в руках он держит мои собранные с пола вещи.

Платье, лифчик и стринги выглядят постыдно мелкими в мужском кулаке. Я застываю посреди комнаты, он едет взглядом по моим ногам, халату, шее. Останавливается на глазах.