Договор на одну ночь (СИ) - Акулова Мария - Страница 27

Удар кулаком достается не мне, но многострадальному столу. Я вздрагиваю и торможу, испугавшись.

Прекрасно помню, как тейе Димитрий отдавал замуж свою кровную дочку. Тем летом к нам приехало привычно много туристов. Афина, как и я, обслуживала посетителей в Кали Нихта. К нам повадился ходить один столичный грек с компанией. Её все предупреждали, чтобы вела себя прилично. Очень бросалось в глаза, что он ей понравился. Но она…

У них ребенок родился быстро и вроде как недоношенным, но все же понимают…

– Я повторю один раз и ты меня услышишь, Еленика. Даже если сейчас не услышишь – позже да. Я пообещал твоей бабушке, яе, что ты вырастешь достойной гречанкой. Я делал для этого много. Я многое тебе прощал. Во многом отказывал себе и своим детям, чтобы хватило тебе. Этого достаточно, чтобы ты уважала мое слово. И вот сейчас ты меня тоже слушай внимательно, потому что своих мозгов у тебя пока нет, это мы выяснили. Тебе нужна семья. Хороший муж. Я договорился о том, что ты жизнь свою проживешь в достатке. Если не будешь дурить – в уважении. Георгиос станет старостой. Ты – ни в чем не будешь нуждаться. Если не будешь вести себя как дура, понимаешь? Твои грезы про поступление на певицу – это даже не мечтательность, а позорная глупость! Тебя нагнут до вступительных! Сначала по кругу попробуют, потом домой отправят. С ублюдком в подоле. Ты приедешь вся в соплях, ещё и опозоренная. Я должен ждать этого? Принять должен? Сопли вытереть? Тут тебя ждать уже никто не будет, Лена. Я в твоем позоре не нуждаюсь! Нам отца твоего с головой хватило. Или ты думаешь уже никто не помнит, что он-то на шлюхе и женился когда-то?

Воздух звенит тишиной и ненавистью. Его к моим родителям и бракованным генам. Моей к дядиным словам.

– Да пошел ты к черту. – Я никогда не обращалась к нему на ты, но тут не справляюсь. У него вытягивается лицо. Тоже не ожидал. Но радоваться умению удивлять я не могу.

У меня в глазах собираются слезы.

– Ты за свой длинный язык ответишь, Еленика.

– Я могу повторить.

Мне даже не стыдно при нем плакать. Я стираю слезы со щеки ладонью. Перескакиваю взглядом с одного темного-темного зрачка на другой. Не знаю, что еще надеюсь там увидеть. Неужели недостаточно?

– Остынешь – за всё у меня получишь!

Это не угроза, а рядовое обещание, на которое я уже не реагирую.

– Я не сделала вам ничего, чтобы так меня ненавидеть. Яя не об этом вас просила.

Я разворачиваюсь и выхожу.

Жестом показываю застывшей посреди коридора тетюшке Соне, что ей лучше даже не пытаться со мной говорить. Ныряю в свою комнату и замыкаюсь на ключ.

Остановившись посреди спальни, упираюсь взглядом в старый-старый пол. Мне всегда доставалось все самое плохонькое. Но именно от меня всегда требовали самой сильной в этом мире самоотдачи и благодарности.

От такого не способна обтечь даже Лена Шамли.

Из-за происходящего меня тошнит.

Опускаюсь на пол и тяну из-под кровати свою коробку. Деньги на месте. Как и диск родителей. И их фото. И визитка Петра.

Он мне не откажет в помощи. Он не отказывает никому. Он смелый. Справедливый. Сильный. Нормальный, в отличие от всех от них.

Но если Петр ввяжется в разборки, это будет жестоко и может быть даже кроваво. Он из-за меня пострадает, а я жить не смогу, зная, что ему навредила.

Жмурюсь и мотаю головой, отказываясь от идеи.

Мне не нужно спасение.

Я и хочу не этого.

Я нуждаюсь в отвратительном грязном соучастии в преступлении перед греческой чистотой, которую слишком рано продал Георгиосу мой самоуверенный дядя. Я им не дамся. И не сдамся.

Закрыв коробку и спрятав её обратно под кровать, хватаю с покрывала телефон и уставляюсь в экран.

В ушах гудят слова человека, чью фамилию я вроде как ношу, хотя это ложь! Я ношу папину.

Цула… Шлюха… Дура… По кругу… Приползешь…

Не приползу. Даже не надейтесь.

Я захожу в диалог с мужчиной, которого совершенно не касается моя личная драма. Позабыв о гордости и не мучаясь сомнениями, печатаю:

«Вы уже уехали?»

И вижу, как значок «в сети» рядом с именем Андрей Темиров тут же загорается. Удивительно, но и сообщение он читает моментально. Словно ждал. Возможно, просто не меня.

«Нет»

«А когда?» – спрашиваю, пока он не успел выйти из диалога и забыть обо мне.

Прочитав, молчит. После паузы отправляет мне:

«Зачем тебе, Лена?»

Я через экран чувствую его усталость из-за моих глупостей. Но опять же, мне слишком плохо, чтобы стыдиться или отступать. Я всё равно уеду. Просто сделаю это ещё хуже, чем они хотели сделать со мной. Повторяю:

«Когда?»

За свою наглость я могу поплатиться поучительным игнором. И Андрей Темиров, возможно, даже колеблется, заслуживаю ли я ответа. Но сегодня я съела уже достаточно нечистот, поэтому вселенная в его лице сжаливается. Новой строкой всплывает судьбоносное:

«Завтра»

Станьте моим соучасником, господин депутат.

Андрей

По гостиничному номеру разносятся стоны наслаждения. Женские – громкие и погранично искренние. И мужские. Но тут я оценить объективно уже не могу.

С тренером своей жены не ебался.

Но в Ксюхином удовольствии я ориентируюсь хорошо. Или ориентировался.

Мы с ней хоум-видео никогда не снимали. На всякий случай. А они с тренером – да.

И вот теперь эти их хоум-видео одно за другим летят мне в личку. И я, как профессиональный садист, включаю их. Проматываю.

Мне кажется, делаю это с холодным умом и уже даже сердцем. Но это не мешает подкатывать тошноте.

Всё супер. Красивые тела. Красивый страстный секс. Только ебут на экране мою жену. И сложно абстрагироваться от того, что я теперь до мелочей в курсе, как происходило предательство.

Если бы Ксения остановилась раньше – оградила бы нас от кучи ненужных эмоций. Я вот, честно говоря, в жизни не хотел бы знать, как она выглядит, когда занимается сексом не со мной.

Но она пошла по жести.

И я тоже умею по жести идти.

Что можно сделать с диффамацией, которая уничтожает твою репутацию в ноль? По факту – ничего. Подать в суд – смешно. Дело рассматривать будут год в лучшем случае. А через год всем будет уже похуй, оболгали меня или нет. Я так и останусь Андреем Темировым, который изменял жене. Руку на неё поднимал. Имущество отобрал при разводе. Не поддержал после выкидыша. Которого, конечно же, в нашей истории не было.

Так вот. Оправдаться невозможно. Но возможно перебить.

Ксюша попыталась сделать это со мной своей многоэтажной ложью. Добрые люди предложили помощь в ответ. Вариантов было несколько: от создания дипфейков до реального поиска компромата через удаленный доступ к устройствам. Наверное, создать дипфейки было бы грязнее, но не так для меня травматично.

Только ебучая честность повела по другому пути.

"Если найдете что-то – шлите".

И вот добрый человек скинул мне всё то, что нарыл.

Нарыл нормально. Спасибо, блт.

Теперь дело за мной: давать ход компромату или нет. Залить весь интернет куда более яркими и сочными бельевыми подробностями нашего с Ксюшей провального брака или так и остаться с подмоченной репутацией.

В уши раз за разом врезаются женские просьбы трахать ещё, глубже и жестче. Хер, что ли, короткий, друг?

А я глаз оторвать от экрана как будто не могу. Затягивает в черноту. Ненависть и злость.

Отвращение к жене разрастается до отвращения ко всем женщинам. От слова «брак» натурально воротит.

Листаю на следующее видео, но от стонов тоже уже воротит. Поэтому дальше. Там уже фото и скрины их переписок.

Всё вырезано четко и красиво: с датами. Аватарками.

Не подкопаешься.

И уже Ксюша будет пытаться доказать, что материалы получены незаконно, а то и фэйковые. Я уверен, что будет.