Космонавт (СИ) - Кресс Феликс - Страница 25

— Почему же аэроклуб? С такими знаниями вам прямиком в МАИ.

— Люблю, когда теория с практикой идут вместе, — пожал я плечами. — А вы почему интересуетесь?

Серый замер на секунду. Он явно не ожидал встречного вопроса.

— Моя работа — задавать вопросы. Ваша — хорошо учиться. Если, конечно, — он прищурился, — вас примут.

Я почувствовал лёгкий укол, но виду не подал.

— Результаты говорят сами за себя.

— Результаты — да, — он резко встал и вернулся к подоконнику. — Но есть нюансы. Например, ваш… конфликт с товарищем Семёновым.

«Ага, — подумал я, — значит, Витя у нас — Семёнов. Понятно.»

— Конфликта не было, — спокойно сказал я. — Была попытка сбить меня с дистанции на экзамене. Которую вы, кстати, видели.

Серый замер с сигаретой на полпути ко рту.

— Советую быть осторожнее с такими заявлениями, — сказал он.

— А я советую, — я поднялся, встречая его взгляд на равных, — разбираться в первую очередь с теми, кто мешает готовить кадры для Родины.

Наступила тишина. Серый изучающе смотрел на меня, потом вдруг кивнул, как будто поставил галочку в невидимом списке.

— Теоретический экзамен — послезавтра, — проговорилон и указал рукой на выход. — Не оплошайте.

— Не собираюсь, — хмыкнул я.

Это было похоже на прощание, поэтому я развернулся и пошёл к двери. Когда я уже брался за ручку, его голос остановил меня:

— Кстати… «До свадьбы заживёт» — это из какого фильма?

Я обернулся, поймав в его глазах искорку любопытства.

— Из жизни.

Дверь закрылась за мной с тихим щелчком.

Я вышел из здания аэроклуба и даже прищурился от резкого дневного света. После полумрака здания солнце казалось ослепительно ярким.

У входа я увидел Катю. Она нервно расхаживала туда-сюда и теребила ручки спортивной сумки. Увидев меня, девушка резко остановилась и сделала вид, что просто гуляет и разглядывает здание, а затем небрежно бросила:

— Всё хорошо? — при этом поправила рукой прядь волос, выбившуюся из аккуратного пучка, и приняла равнодушное выражение лица, но я успел заметить, как её глаза на мгновение вспыхнули беспокойством. — Что он от тебя хотел?

— Все нормально, — усмехнулся я, спускаясь по ступенькам. — Обычные вопросы. Откуда, почему аэроклуб, какие книги читаю. Работа у него такая…

— А кто он?

— Думаю, кто-то из сотрудников клуба по идеологической линии, — немного слукавил я, понимая, что сто пудов со мной беседовал не преподаватель и не замдиректора, а КГБшник, курирующий заведение.

Катя кивнула, но от меня не ускользнуло, как её пальцы разжали ремень сумки, будто тело само решило, что можно расслабиться.

— Тебе куда? — спросил я, доставая из кармана пиджака мятый трамвайный талон.

— На остановку, — ответила Катя, делая вид, что проверяет часы. — Ты тоже туда?

— Ага.

— Значит, нам по пути.

Мы зашагали вдоль забора аэроклуба. Катя держалась чуть впереди, будто торопилась, но время от времени замедляла шаг, чтобы поравняться. Где-то гудел трактор. Неподалеку шла стройка.

— Теория послезавтра, — сказала Катя, глядя под ноги. — Ты готовился?

— Как мог. Статьи в журналах, книги из библиотеки…

— А я отца замучила, — она вдруг улыбнулась. — Он мне схемы рисовал за завтраком. Мама ругалась, что крошки на чертежи сыпятся и чернила кругом.

Я хотел ответить, но в этот момент из-за угла вывернул «Москвич-407». Такой же серый, как и мой недавний собеседник. Машина медленно проехала мимо, и я поймал себя на мысли, что невольно слежу за ней взглядом.

— Что? — насторожилась Катя.

— Да так… Показалось.

Несколько минут мы шли молча, а затем Катя, как бы невзначай, сказала:

— У меня отцовские записи есть. Если хочешь, могу дать почитать.

Я улыбнулся её попытке сохранить деловой тон:

— Не откажусь.

— Только они дома. Можно… ну, вечером увидеться, — сказала она, наконец, посмотрев на меня.

— Извини, но вечером у меня дела, — покачал я головой и заметил, как девушка слегка поджала губы. — Но завтра я свободен. Можно встретиться у входа в Парк Горького часов в пять.

Катя улыбнулась и кивнула — немного слишком торопливо, глаза её блеснули, а щёки чуть порозовели.

— Идёт, — сказала она. — Только не потеряй конспекты. Это… ценные материалы, — добавила она, и мы продолжили свой путь к остановке.

На остановке уже толпился народ: пара бабушек, школьники и усталого вида мужчина в заношенном пиджаке.

— До завтра, — сказала Катя, делая шаг к подножке подъехавшего трамвая.

— До завтра, — кивнул я.

Катя вошла внутрь, но в дверях вдруг обернулась:

— А он… тот мужчина… Он и правда просто спрашивал про книги?

Я задержал на ней взгляд на секунду дольше, чем нужно, и улыбнулся:

— А что он ещё мог спрашивать?

Трамвай дёрнулся, увозя девушку. Я подождал, пока он скроется за поворотом, и зашагал в противоположную сторону. Туда, где между пятиэтажками я в прошлые разы видел надпись: «Библиотека». Не мешало проверить, какие именно статьи Циолковского переиздавались в прошлом году.

Библиотека дыхнула прохладным полумраком, запахом старых книг и типографской краски.

— Здравствуйте. Подшивку «Техника — молодёжи» за 1963 год, пожалуйста, — попросил я у библиотекарши в роговых очках.

Она кивнула и через минуту принесла стопку потрепанных журналов. Я прошёл в читальный зал и уселся за стол возле окна. Листая страницы «Техники — молодёжи», я быстро отыскал статью Циолковского. Ту самую, с рисунком ракеты на фоне звёзд. Но, как и говорил Серый, здесь не было ни цифр, ни схем. Только восторженные мечты: «Человечество не останется вечно на Земле…»

«Хорошо, что проверил», — подумал я, закрывая журнал.

Взгляд упал на часы над входом. До лекции профессора А. А. Штернфельда в Политехническом музее оставалась ещё уйма времени.

Я вышел из библиотеки, поднял воротник пиджака — ветер резко усилился, и по небу уже плыли тяжёлые свинцовые тучи.

«Ну вот, дождь скоро начнётся», — подумал я, разглядывая потемневшие облака.

Решил не рисковать и поехать домой, переодеться и взять плащ. На трамвайной остановке пришлось ждать почти десять минут. Видимо, из-за надвигающейся непогоды все ринулись по домам.

Дома я быстро разогрел на плите вчерашний борщ, запил крепким чаем. Пока ел, за окном уже забарабанили первые капли.

«Удачно я успел», — подумал я.

Перед выходом из дома я вытащил из шкафа тёплый свитер и прорезиненный плащ-дождевик и вышел на улицу.

Трамвай скрипел и покачивался на стыках рельсов, а я сидел у окна, наблюдая, как дождь превращает московские улицы в блестящее зеркало. Капли стекали по стеклу, сливаясь в причудливые узоры. В голове крутились все те вопросы, которые задал Серый. Мне было интересно, он действительно просто проверял мои знания и благонадежность, так сказать, в русле рутинной работы — или ему что-то напела Шапокляк? Трамвай дёрнулся, вырывая меня из мыслей, и через распахнутые двери ворвался влажный воздух. В вагон втиснулась стайка школьников с портфелями.

Когда трамвай свернул к нужной мне остановке, я уже стоял у двери. На остановке выскочил первым. Дождь к этому времени превратился в мелкую морось.

Политехнический музей возвышался передо мной, как храм науки — массивное здание с колоннами. Огни из высоких окон отражались в лужах, создавая ощущение, будто всё здание светится изнутри.

«Как же давно я здесь не был», — подумал я и вошёл внутрь.

У входа толпились люди — студенты в промокших пальто, пожилые интеллигенты с портфелями, пара военных. Все торопились внутрь, спасаясь от сырости. Я задержался на мгновение, глядя на афишу:

'Проф. А. А. Штернфельд

«Перспективы изучения верхних слоёв атмосферы»

Начало в 18:30'

Я стряхнул капли воды с плаща и направился к залу, где уже слышались оживлённые голоса.

Зал Политехнического музея был полон. Народ сидел даже на подоконниках. Я протиснулся к свободному месту у колонны, ловя обрывки разговоров: