Космонавт (СИ) - Кресс Феликс - Страница 19

— Добрый день. Милиция. Фамилия, имя, отчество? — не дожидаясь приглашения, он заглянул за моё плечо в прихожую. Как будто ожидал там засаду.

— Громов Сергей Васильевич, — ответил я и опёрся плечом о косяк, слегка перегораживая вид.

— Лейтенант милиции Ерёмин. Участковый, — он не достал удостоверение. Сейчас удостоверений никто не спрашивал, доверяли людям в форме безоговорочно. Если человек в погонах и говорит, что из милиции, значит, так оно и есть.

— А в чем дело?

— Проверка по месту жительства. Аэроклуб запросил характеристику на кандидата. Справку, в срочном, ети их, порядке. Чуть ли не с молнией. А у меня дел своих выше крыши. Хулиганы доску объявлений повредили, велосипед из соседнего подъезда украли, а теперь ещё и вы… летчики.

— Ну, это ваша работа…

Он прищурился. Вид у него был такой, будто он бы хотел съесть меня без соли, но я держал взгляд.

— Где ж ты раньше был, друг сердешный? Все уже давно документы подали.

— Так получилось, — хмыкнул я.

Как ему объяснить, что раньше я был… не в этом времени? Он вошёл, фуражку не снял. Я закрыл за ним дверь.

— Ну пройдемте, товарищ лейтенант. На кухню, там стол.

В кухне он первым делом хлопнул на стол планшетку, достал листок и расправил его широким движением.

— Проверка Громова Сергея Васильевича, — бубнил лейтенант. — Проживает с матерью. Это я знаю, документы в последний момент, получается, поданы? Поведение в быту — неизвестно. Вопросов, как видишь, больше, чем ответов. Вопрос первый: по каким таким причинам ты, Громов, до сих пор нигде не числишься?

— В каком смысле?

— Я давно на этом участке, всю активную молодежь знаю, комсомольцев. Не спортсмен ты, не общественник, в нарушениях порядка тоже не замечен, и тут на тебе — летать захотел.

— Бывает, — улыбнулся я.

— А раньше чего не шевелился?

— Болел, — кашлянув, слукавил я, но с таким лицом, что даже сам себе поверил. — Да и варианты другие обдумывал. А теперь вот — понял, что совершенно точно хочу летать.

Про себя подумал, что слишком уж пристрастно служивый меня проверяет. Уж не поступил ли сигнал откуда-то о моем таком внезапном преображении из тихони в «активиста»?

Лейтенант молча разглядывал меня. Казалось, взвешивал, с кем имеет дело: с болтуном или с настоящим упрямцем.

— Летать, значит… — буркнул. — А работать кто будет, а?

— А летать — чем не работа? — кольнул я.

Он что-то себе под нос пробурчал, потом уставился в листок.

— Так, мать работает… Где?

— На почте, — ответил я, хотя понимал, что Еремин и так это уже узнал.

— Ясно… Ну я по соседям справки навел, живете вы тихо, неприметно. А сам, значит, котов с деревьев снимаешь?

Я не сразу понял, к чему это, а потом вспомнил.

— Да, было дело. А вы откуда…?

— А у нас, знаешь, в районе всё известно. Особенно когда скорая приезжает на ложный, так сказать, вызов. На каждую-то царапину не напасёшься. Ну что ж… Скажу честно: не люблю, когда мне на шею вешают срочные поручения. У меня этих аэроклубников —десятки в этом году. Все как с цепи сорвались. У всех — мечта, ёшкин кот. Только вот у кого характер есть, а кто просто в журнале прочитал и фотографию глянул, как Гагарин улыбается, да тоже захотел. Шли бы лучше в школу милиции, нам помогать, или на завод, а не вот это все, — Еремин осуждающе ткнул в потолок, будто там было то самое небо, из-за которого все сошли с ума.

— Вы товарищ лейтенант, как человек в погонах, наоборот, должны содействовать, чтобы страна получала стратегические важные кадры летчиков, — ковырнул я. — А не осуждать.

— Ладно, Громов. Я не со зла… Замотался просто. А тут ты со своей срочностью. Запишу, как есть: поведение удовлетворительное. Характеристика, со слов соседей, положительная. В нарушениях порядка в общественных местах и в быту не замечен. А там — посмотрим, — он щёлкнул планшеткой, застегивая.

— Спасибо.

— Поблагодаришь, когда поступишь, — буркнул он, вставая.

Участковый уже направился к двери, но остановился, как будто вспомнив что-то.

— Кстати… Раз уж ты такой сознательный. Не видел тут одного хулигана? Вчера вечером доску объявлений возле дома вашего кто-то повредил. Бабульки приметы сказали — высокий, в рубахе в полоску, башка квадратная, часто здесь у вас ошивается, и в пивной по соседству светился, но не живет в вашем дворе.

Я внутренне чуть напрягся. Узнал сразу, про кого идет речь. Тот самый здоровяк, который тогда к дяде Боре лез с «подколами», а потом едва не угодил под железяку на станции при разгрузке вагонов. Я тогда его вытащил. Не сказать чтоб был он тогда мне был благодарен, скорее — растерян.

— Не видел, — ответил я. — И не знаю, где искать.

— А где искать, я и не спрашивал, — хитро прищурился участковый. Ладно. Если вдруг появится — сообщи в отделение. По-мужски.

— Договорились.

Он поправил фуражку, щёлкнул каблуками и вышел, только на пороге снова остановился.

— Ты, Громов… если уж собрался в небо — лети. Только не забудь, что с земли виднее, кем ты станешь. Усёк?

— Хорошо, — улыбнулся я.

— Бывай…

Лейтенант вышел, а я закрыл за ним дверь и задумался. Кто же так напряг руководство участкового, что ему срочно пришлось выполнять поручение — проверку по месту жительства? Насколько я понимаю, такие бюрократические формальности не день в день делаются. Крутов подсуетился? Может быть.

А гопника я не выдал, сам не понял почему. Возможно, почувствовал, что не такой уж он пропащий? Посмотрим…

В животе заурчало. После утренней пробежки и особенно после визита милиции требовалось подкрепиться.

На кухне я достал из хлебницы половинку «кирпичика» — чёрного хлеба, который был куплен вчера. Отрезал хороший ломоть, сверху положил тонкий ломтик сливочного масла и кусок колбасы. Бутерброд получился справный.

Чайник поставил на газовую плиту и, пока вода закипала, достал с полки жестяную баночку с чаем. Заварка с шорохом посыпалась в фарфоровый чайничек с отбитой ручкой. Когда чайник на плите засвистел, залил кипятком заварку и накрыл сверху грелкой-бабой — махровым колпаком на вате.

С бутербродом и стаканом чая устроился за кухонным столом, пристраивая об эмалированный графин с кипячёной водой первую газету. Передо мной их лежала целая стопка, все, что я нашёл дома: «Правда», «Известия», «Вечерняя Москва».

Первой взял «Правду». На первой полосе прочёл:

«Трудящиеся Подмосковья досрочно выполнили план по сдаче государству картофеля и овощей»

Перелистнул страницу и наткнулся там на сообщение о визите Хрущёва в Египет.

«Интересно, — подумал я, — он вообще подозревает, что его скоро снимут? Хотя… это и к лучшему. С его-то кукурузной одержимостью…»

В «Вечерке» обнаружилась заметка об открытии в столице нового универсама на проспекте Мира. И фотография улыбающихся продавцов за прилавками, ломящимися от товаров, там тоже была.

«Ну, не такая там картина маслом», — усмехнулся я про себя, перелистывая страницу, — «но всё-таки идёт дело».

Дальше шли международные новости:

«В США продолжаются расовые волнения»

«The Beatles дали концерт в Далласе»

Заметка сопровождалась ворчливым комментарием о «буржуазной поп-культуре».

«Зато какие песни!», — подумал я, с трудом сдерживая улыбку.

Самая же важная информация для меня отыскалась в разделе «Наука и техника»:

«В Калуге открыта новая экспозиция в музее К. Э. Циолковского»

— О! А вот это нам надо. Надо будет съездить, — негромко проговорил я сам себе.

Может, удастся узнать что-то о текущем состоянии космической программы. Хотя вряд ли там будет что-то по-настоящему ценное — секретное…

Допивая уже остывший чай, я наткнулся на крошечное объявление:

«Двадцатого сентября в Политехническом музее пройдёт лекция профессора А. А. Штернфельда 'Перспективы космических исследований»