Космонавт (СИ) - Кресс Феликс - Страница 11

Надо искать председателя приёмной комиссии. У Шапокляк я спрашивать не стал — всё равно не скажет, решил действовать сам.

Время — почти обед, если где и искать кого-то живого, так это в столовой. Пошёл по коридору, полагаясь на нюх — запах компота, свежих пирожков и чего-то капустного вывел меня точно. Столовая оказалась светлой, шумной. Курсанты толпились у раздачи, двигались стройной стайкой с подносами, двигая их по «рельсам». Я решил тоже перекусить, заодно и осмотрюсь. На поднос поставил гороховый суп, толчёную картошку с большой золотистой котлетой и теплый компот. Всё удовольствие — около семидесяти копеек. Радует.

Уселся под потолочным вентилятором, ближе к центру зала — чтобы видеть всех. Ждал, когда появится председатель комиссии. Как узнать его? Понятия не имею. Но, думаю, человек такой должен выделяться — формой, выправкой, выражением лица или еще чем-то. А пока что я смотрел по сторонам, вертел головой, обедал. Хм. Уже и за картошку принялся, а результата нет. Никто явно не тянул на «главного». Разве что пожилой майор в форме. Вчера он, помнится, сказал мне: «Не всем дано стать лётчиками», а потом пожелал удачи. Кто он? Инструктор? Похоже на то.

Решил после обеда подойти — спросить его, кто здесь председатель комиссии и как его найти. Но доесть не успел, как в раскрытое окно залетела пчела.Сначала я не обратил внимания. Курсанты отмахивались, кто-то ойкнул, отшатнулся. Пчела кружилась, тяжело жужжала, покачиваясь в воздухе, будто искала места для «дозаправки».

И тут произошло неожиданное. Описав неровный круг, насекомое село аккурат на седую макушку того самого майора.

— Павел Алексеевич! — крикнул кто-то из курсантов. — У вас на голове!

Остальные поддержали, послышались встревоженные голоса:

— Осторожно!

— Пчела!

Майор нахмурился, повёл усами, соображая. А пчела пошевелила лапками, поползла, путаясь в жестких волосах. Майор почувствал шевеление и что есть силы хлопнул себя по темени широкой, мозолистой, как лопата, ладонью. Пчелу, правда, не убил, она проскользнула промеж пальцев, но успела укусить. Он ойкнул, дёрнул руку, как будто обжёгся.

Поначалу всё выглядело почти комично. Он всё дул на пальцы, почесался, соображая. А потом его лицо изменилось. Сначала этот Павел Алексеевич побледнел, губы сжались, плечи чуть дёрнулись, я заметил, что дыхание сбилось. Он уронил на пол вилку, потянулся было за компотом, будто хотел запить боль или что-то еще. Но вместо этого перехватил запястье второй рукой и осел на край стула, качнулся, чуть не потерял равновесие.

В помещении стало тихо, даже приборы перестали звенеть, и я, сидевший в нескольких шагах, понял, что это не просто обычная реакция на укус. Похоже, у него разворачивалась аллергия на пчелиный яд. Стремительная и опасная, такая, которая за несколько минут может перекрыть дыхание.

Пока остальные вокруг растерянно таращились, кто-то охал, кто-то просто завис с подносом в руках, я сорвался со своего места и метнулся к майору. Укус пришёлся в запястье, и жало всё ещё торчало, будто маленький черный крючок. Я выдернул его двумя пальцами, зацепив ногтями, стараясь не сдавливать кожу, чтобы не вогнать яд глубже, и, не теряя времени, быстро перетянул его руку своим ремнём, превратив его в импровизированный жгут, накинул петлю выше места укуса. Нужно было замедлить распространение яда по кровотоку, чтобы не допустить анафилактического шока или других последствий.

— Вызовите врача! — распорядился я, зная, что при клубе обязательно есть медики, ведь все-таки тут и предполетный осмотр, и медконтроль должен быть.

Все стояли, как вкопанные, но после того, как я гаркнул, сразу два человека рванули из столовой — надеюсь, что за медиком.

— Быстро, лёд нужен! — крикнул я уже в сторону кухни. — Есть лёд? Морозилка?

Из-за приоткрытой двери столовой кто-то отозвался, послышался грохот кастрюль, беготня, и уже через минуту повариха, раскрасневшаяся от испуга и вечного кухонного пара, передала мне через другого курсанта резиновую перчатку, набитую сколотым с морозилки льдом. Я тут же приложил её к месту укуса, прямо поверх туго стянутой руки. Нужно было сузить сосуды, чтобы яд не распространялся слишком быстро, и хоть немного облегчить отёк.

Пока все стояли, будто на немом параде, не зная, что делать, я действовал. В прошлой жизни, в другой — взрослой, настоящей, я обязан был уметь оказывать первую медицинскую помощь, должность того требовала. Раз в год проходил курсы, отработка навыков, теория и практика, и хоть в реальности пригождалось это нечасто, но сегодня именно это спасло человеку жизнь.

Майор начал задыхаться, но всё ещё был в сознании. Он пытался говорить, но воздух выходил только сиплым выдохом. Я с помощью других курсантов уложил его на пол, укушеную руку велел пареньку, который мне стал помогать, держать выше уровня тела майора.

Медик прибыл оперативно, сходу, прямо через одежду вколол пострадавшему что-то с помощью стеклянного шприца с огромной иглой. Наверное, антигистаминный препарат, я точно не разбираюсь в таких тонкостях. Но главное, что после укола симптомы чуть ли не мгновенно пошли на спад. И вскоре майор уже сидел на стуле, откашлявшись, даже отказался пройти с врачом, по-командирски отмахнулся от него и стал меня благодарить:

— Спасибо, если бы не ты, парень… Чертова аллергия, из-за этого меня и списали на землю когда-то. Вот, теперь здесь. Вроде летчик, а вроде и сухопутный. Это же ты вчера список документов переписывал? Которые для поступления нужны?

— Я.

— А чего не сдаешь? — кивнул он на мою картонную папку на завязках.

— Говорят, опоздал. Поздно, мол, пришёл, — пожал я плечами.

Павел Алексеевич нахмурился, глянул на свои командирские часы с таким видом, будто от них зависела сегодняшняя дата и судьба всего народа.

— Поздно?.. — протянул он, словно уточняя не у меня, а у времени самого. — Это кто сказал?

— Злотникова, — ответил я, припомнив фамилию «Шапокляк». — Секретарь приемной комиссии заявила, что набор окончен.

— Так. И что делать намерен? — испытующе смотрел на меня майор.

— Ну-у, для начала хотелось бы встретиться с председателем приёмной комиссии. Может, получится поговорить, объяснить. Вдруг возьмут документы… даже если вне общего порядка.

Майор прищурился. Не ехидно, не строго, а просто оценивающе. Без ухмылки, без иронии. Будто хотел действительно понять, что движет мною, удостовериться, серьёзен ли я в своём намерении и желании поступить.

— Вне общего порядка, значит?.. — побарабанил он узловатыми пальцами по столу. — А почему именно для тебя должно быть исключение? Как ты считаешь?

Я чуть кивнул, поднял глаза и уверенно проговорил:

— Потому что мне в небо надо. Очень.

Собеседник ответил не сразу, немного помолчал, будто обмозговывая мой тон и интонацию. Покрутил седой ус, потом кивнул, приняв внутреннее решение, заговорил:

— Ну что ж… Тогда приходи завтра. На собеседование. Я устрою тебе встречу с председателем приёмной комиссии.

— Собеседование? — переспросил я, немного опешив.

— Конечно. У нас, между прочим, отбор строгий. Собеседование проводится ещё на стадии подачи документов, чтобы отсечь тех, кто пришёл по ошибке или просто за компанию. А дальше — уже вступительные испытания по полной программе. Значок ГТО у тебя есть?

— Нет, — с некоторой досадой покачал я головой.

— Аттестат с хорошими отметками?

— Тоже не скажу, что блестящий.

— А спортивный разряд имеется?

— Не-а…

— Грамоты какие, похвальные листы за участие в общественной жизни, может?

— Увы… — развёл я руками. — Ничего подобного.

— Ну, может, авиамодельный кружок посещал? Или что-то подобное? Есть рекомендации?

Майор подкидывал мне один вопрос за другим, но ничего не помогало.

— Пустой, товарищ майор, но желания на двоих хватит, — улыбнулся я.

Майор вскинул брови, усмехнулся не иронично, а с каким-то мужским пониманием.

— Ну да ладно… — вздохнул он. — посмотрим. Придёшь всё равно — завтра с утра, пятнадцатый кабинет. Документы с собой. С грамотами, конечно, было бы лучше — но, думаю, что-нибудь придумаем. Ты ведь ловко среагировал сегодня с этой пчелой. Молодец. Где научился так действовать?