Космонавт (СИ) - Кресс Феликс - Страница 1

Борт МКС.

Аварийный модуль.

Тревога разрывает тишину резкими гудками. Аварийные панели раз за разом мигают красным. Давление падает — и слишком быстро. Уже ясно — повреждён один из стыковочных узлов. Где-то там, в темноте, зияет пробоина, забирающая сейчас у нас воздух, тепло и жизнь.

— Экипаж, ГОТ+3! — кричу я, перекрывая сирену. — Костя, доложи показания БУК!

— Пробоина в секторе 4, диаметр — примерно восемь сантиметров! — пальцы бортинженера забегали по сенсорам. — Автолюки не сработали, перекрываю вручную!

Я бросаю взгляд на показатели, и неприятный холодок трогает спину. Данные подтверждают худшее: трещина в корпусе, разгерметизация. Если не залатать её сейчас — станция потеряет целый модуль, а вместе с ним и шанс на спасение для остальных.

Обвожу взглядом экипаж — совсем молодые пацаны, только начали летать. Лица бледные, но сосредоточенные, глаза так и бегают по показателям. Ситуация критическая, и они не справятся с задачей — опыта не хватит. Никакие новейшие знания и обучения не заменят опыта пережитого. А значит…

Я помчался к аварийным скафандрам. «Орланы» на своих местах — ярко-оранжевые, с жёсткой спинной системой.

— Саша, готовь аптечку ДК-3! Остальные — в «Звезду» через 30 секунд!

— Но командир… — молодой врач замер с набором декомпрессионных препаратов.

— Приказ. Я проходил ремонт на «Мире» в 98-м. У вас такого опыта нет.

— А как же вы, командир?

— Прорвемся, Сань… Быстрее!

Команда уходит, а я включаю камеру. Нужно надиктовать сообщение для Земли. Для неё. Для дочки. Экран тревожно мерцает.

— Лена… Машенька… — мой голос дрогнул, но этого позволить нельзя.

Я собрался и даже чуть улыбнулся. Я хочу, чтобы они запомнили меня таким.

Пауза. Не надо рыданий. Не надо прощаний. Просто правда.

— Обещание не сдержу, к ужину не буду. Сорри, — губы ещё растягиваются в улыбке и почти не дрожат.

«Сорри» — это наше, домашнее. Машка в детстве всегда так говорила, когда проливала чай на клавиатуру.

— Вы же знаете, я всегда был упрямым «старикашкой». И если кто-то должен был остаться, то только я. А этим пацанам ещё летать и летать.

Пауза. В голове мелькают лица: Лена, смеющаяся на нашей даче с веером для шашлыков, Машка, бегущая ко мне с выпускным аттестатом… Они… поймут?

— Люблю вас, мои девочки. Космос — это звёздная синяя вечность. А вы — моя вечность. Я всегда с вами. Просто посмотрите на небо, когда будете вспоминать папку и мужа.

Выключаю запись. Всё.

Защёлкиваю шлем. В ушах привычный треск радиоканала.

Мертвый холод уже пробирается сквозь скафандр. Конденсат на стекле шлема мешает обзору. Шаги даются тяжело, словно идёшь против ветра, которого здесь нет.

Данные позволяют быстро определить конкретную точку. Нашёл. Пробоина рваная, с острыми краями. Воздух вырывается в космос со скоростью — с шипением. Беру заплатку, фиксирую. Руки немеют.

— ЦУП, это СО-1, начинаю внеплановый выход. Пробоина в зоне стыковки СУД.

— Подтверждаем, Алексей. У вас двенадцать минут до критического падения.

Мои пальцы в толстых перчатках нащупали аварийный комплект ЭГК-1М. Внутри всё нужное — трёхслойный гермопласт и армирующая сетка.

За корпусом я слышу шипение убегающего воздуха.

— Начинаю наложение заплаты. Температура поверхности: минус сто двадцать, перчатки «Беркут» держат.

— Экипаж в безопасности? — голос ЦУПа неестественно ровный.

— Подтверждаю. Передаю управление Кос…

Раздаётся какой-то новый треск. Я прислушиваюсь. Что-то ломается внутри конструкции. Взрыв? Нет… Просто старое железо, годы на орбите дают о себе знать.

— Алексей? Алексей! Ваши показатели…

Не отвечаю. Всё плывёт перед глазами.

Последнее, что я вижу — Землю в иллюминаторе. Такую красивую…

И звёзды. Такие же, как тогда, в детстве, когда я впервые решил, что обязательно полечу.

Последняя моя мысль: ребята выжили.

А я… Но додумать не успеваю — сознание провалилось в бездну.

Сначала я ощутил тяжесть в теле. Жив? Как такое возможно? Лежал я на чём-то твёрдом, неровном, поэтому было очень неудобно. В носу стоял запах бензина или автомобильных выхлопов и чего-то кислого… Кефир? Похоже. Но как? В космосе?

Где-то совсем рядом слышались незнакомые голоса: взволнованные, но приглушенные, будто сквозь воду.

— Дышит?

— Жив, жив… Головой, видать, стукнулся.

— Ну герой… Котейку снял. А сам чуть не расшибся.

Я попытался пошевелиться, хотя бы открыть глаза, но веки словно свинцом налиты. Где я? Последнее, что помню это треск, вспышка, в иллюминаторе Земля и звёзды.

Сквозь полутьму пробился резкий свет, и я, наконец, разлепил глаза. И тут же зажмурился, поднял дрожащую руку, заслоняясь от солнца. Небо тут голубое, прекрасное. Совсем не то, что бездонная чернота в космосе.

— Очнулся! — надо мной склонилось мужское лицо с щетиной и глубокими морщинами. В нос тут же ударил резкий запах махорки и пота. На голове у незнакомца потрепанная кепка-семиклинка.

— Ну как, хлопец, очухался? — голос такой хриплый, обеспокоенный.

Я попытался сесть, но голова тут же начала раскалываться, а обстановка, которую я и так еще не слишком-то разглядел, поплыла перед глазами. Машинально потрогал затылок, где пульсировал сгусток боли, но пальцы нащупали что-то влажное, липкое. Отдёрнул руку, поднёс к глазам ладонь и увидел, что та в крови.

В голове роится куча мыслей. Где я? Почему лежу на земле? Почему в крови? Что со станцией и командой? И почему здесь запахи города, от которых я за последние месяцы отвык там…

Мои размышления прервал звонкий женский голосок:

— Не двигайся, парень, скорая уже едет!

Парень… последний раз так меня называли лет двадцать назад. И то с натяжкой.

Повернул голову на звук — сквозь толпу протискивалась девушка.

— Я бинт принесла. Всё, что нашла.

Щурюсь, чтобы разглядеть её. Темные волосы, собранные в хвост, хрупкая фигурка, платье в мелкий цветочек. Простенькое, ситцевое, больше похожее на домашнее.

— Машка? — хрипло выдыхаю я с затаенной надеждой.

Она присела на корточки рядом со мной, наморщила лоб и недоумённо спросила:

— Что? Нет, я Оля.

Я несколько раз моргнул, протёр глаза. Зрение прояснилось. Нет, не Маша. Совсем другая. Мне помогли встать. И я всё-таки оглянулся — значит, я посреди города. Странного города.

Медленно обвел взглядом окружающих. Люди — вроде бы обычные, но что-то в них резало глаз. Пришлось ещё немного подумать, прежде чем я понял, что не так.

Мужчины — в мешковатых пиджаках из неприметной ткани серых и коричневых тонов, в широких брюках почти без стрелок. Ни джинсов, ни привычных футболок.

Женщины — в неброских платьях до середины икры, некоторые — с платками на голове, словно вышли из фильма про послевоенное время. У одной в руке самая настоящая авоська со свежим хлебом. Они выглядели… как будто сошли с пожелтевших фотографий. Будто из тех сложных, но славных лет, о которых я сам только рассказы слышал. Нихрена не понимаю…

— Ну ты даёшь! Знатно шлёпнулся. Совсем молодёжь разучилась по деревьям лазать, — послышался новый мужской голос.

Я повернул голову и увидел хмурое лицо мужичка в засаленной хэбэшной спецовке с мазутными пятнами на груди и рукавах. Пригляделся и прочитал надпись на нашивке: «Транспортный цех № 3». В руках он держал какую-то тряпку, пропахшую соляркой. Я поймал себя на том, что запахи чувствую, как охотничий пес. Вот это да! Будто и не болел ковидом никогда.

Перевёл взгляд за его спину. А вот и дерево, с которого, как тут говорят, я грохнулся. Сбоку копошился паренек возле допотопного «Москвича-400» — рукава закатаны, сам перемазался, чинил прямо на улице.

«Вот откуда этот запах, » — пронеслось в моей голове.