Сирийский рубеж (СИ) - Дорин Михаил - Страница 9

Похоже, что я теперь советник у комдива. И стало быть, он ещё и родственник Рафика.

— Мне вас представили в штабе ВВС как опытного лётчика. Вы воевали в Афганистане? — спросил полковник Малик.

— Да. Много времени провёл там.

— Это хорошо. Но армия Израиля — это не афганская оппозиция. Работы много. Когда хотите начать?

Рафик по-прежнему стоял и смотрел на нас, сидящих на стульях.

— Готовы завтра, — ответил я.

Полковник кивнул и сурово посмотрел на Рафика. Махнув рукой, он показал, что сирийский комэска может сесть. Полковник глубоко вздохнул и продолжил:

— Нам не дают небо над Эль-Мезза. Какие у вас будут предложения?

Не самая большая проблема. Я сразу подумал, что вблизи границы с Ливаном отрабатывать слётанность не стоит.

— Значит, нужно перебазироваться туда, где есть небо. Что думаете насчёт Эс-Сувейда?

Это была база армейской авиации на приличном расстоянии от границы.

Полковник взглянул на меня и Рафика. Не прошло и секунды, как Салех Малик согласился.

— Летим сегодня. Перебазируемся только на Ми-25 и Ми-8. На завтрашний день объявляются тренировочные полёты.

Полковник дал указания Рафику по перебазированию, а сам позвал меня на выход.

Покидать прохладное помещение кабинета командира эскадрильи мне не особо хотелось. Но с «подсоветным» спорить не стоит.

— Вы уже готовы приступить к полётам с моими лётчиками? — спросил Салех Малик, когда я закрыл дверь кабинета.

— Готовы, но есть нюансы.

Командир дивизии прокашлялся и стал задумчивым. Думаю, его поставили в известность, что основная наша работа — продемонстрировать возможности Ми-28. Всё же, на территории Сирии мы действуем в интересах своего государства. Советническая помощь — второстепенна.

— Знаю. Поэтому и хочу, чтобы вы были с моими лётчиками рядом. После недавних событий летать в окрестностях Дамаска небезопасно, — ответил мне полковник, когда мы пошли по коридору.

— Можете уточнить, каких именно событий? — спросил я.

В одном из кабинетов громко работал телевизор. Салех предложил мне самому послушать последние новости и пропустил меня вперёд. Мы вошли в помещение, которое было подобием нашего строевого отдела.

Две девушки и парень с сержантскими погонами на плечах, быстро подскочили со своих мест и отдали воинское приветствие полковнику.

— «Очередной теракт был совершён сегодня в Риме. Жертвой стал представитель палестинской организации…» — рассказывал корреспондент.

Взрывное устройство было заложено в автомобиль и, судя по всему, приведено в действие дистанционно.

— Провокация, — произнёс я, когда закончился репортаж.

Выйдя с Салехом из кабинета, мы направились на выход из штаба.

— Возможно. Израиль и не такое может провернуть. Сейчас палестинцы вновь начнут обстрел приграничной территории, и ЦАХАЛ ответит тем же. Израилю нужен только повод. И тогда Южный Ливан снова запылает. Тут уже не до полётов в Эль-Меззе.

Мы вышли на улицу. Жара стояла невозможная, но полковника это не смущало. Он будто намеренно старался вести разговор в самых некомфортных условиях.

В районе стоянки вертолётов началось активное движение техников. Пришёл в движение спецтранспорт, а лётный состав начал выходить из домиков эскадрилий на построение.

Малик объяснил, что им нужна больше теоретическая помощь. Его больше интересует тактика противодействия танковым соединениям, на которые сухопутные войска Израиля будут делать основную ставку.

— Вы можете что-то предложить на этот счёт прямо сейчас? — спросил полковник.

Проходящие мимо нас сирийские военные переходили на строевой, отдавая воинское приветствие Малику. Как в такой обстановке вообще можно о чём-то серьёзно разговаривать.

— Само собой. Но не думаю, что это стоит делать здесь. Хоть в курилку пойдём отойдём.

Салех улыбнулся и предложил встретиться уже в Эс-Сувейда завтра утром. Я согласился и попрощался с ним.

В течение двух часов нам организовали транспорт на авиабазу Халхала, что находится в мухафазе Эс-Сувейда. Именно так и называют области или провинции в Сирии.

Старший советник командующего ВВС генерал-майор Борисов провёл с нами быстрый инструктаж перед убытием. Основной упор он сделал на соблюдение безопасности полётов. Естественно, по возможности. В условиях работы Ми-28 в новом для него регионе это будет сделать весьма сложно.

Ближе к вечеру мы уже ехали по ровной трассе в сторону Эс Сувейда.

Я сидел у окна в раскалённом салоне РАФа, локтем опираясь на узкий подоконник, и смотрел, как за окном тянулась бескрайняя пустыня области Эс-Сувейды. Мотор натужно гудел, колёса поскрипывали по горячему асфальту, а ветер, врывающийся в открытую форточку, был не освежающим, а сухим, словно дыхание раскалённой печи.

Песчаные равнины уходили к горизонту. Иногда попадались редкие кусты, а где-то вдалеке маячили невысокие холмы, иссушенные солнцем. Всё вокруг выглядело неподвижным, будто застывшим в вечном ожидании. Здесь время текло иначе — не сутками и часами, а сменой теней, дуновением ветра, следами, которые скоро сотрёт песок.

— Сан Саныч, у меня нехорошее предчувствие, — сказал мне Кеша, сидящий со мной рядом в микроавтобусе РАФ.

— В чём дело? — спросил я и начал осматривать салон машины.

— Мне кажется, что в этой Хал… Халве нас не ждут. Чего в столице не остались? Там и покушать есть где.

Ну уж если Кеша думает про еду, то всё хорошо. Хотя, он про неё всегда думает.

— Не Халва, а Халхала. Так деревня называется, рядом с которой авиабаза. Не умрём от голода. Нас сирийцы покормят.

— А я бы ещё шаурму сейчас съел. Даже две, — мечтательно закатил Иннокентий глаза.

И тут, словно мираж на фоне знойного марева, появились очертания авиабазы. Две большие взлётно-посадочные полосы и командно-диспетчерский пункт, вращающиеся антенны локаторов, огромное количество стоянок, большое число арочных укрытий и различных ангаров для защиты и хранения техники — настоящий «авиационный оазис» в пустыне.

Разместившись в модуле, мы отправились осмотреть наши боевые машины. Только мы вышли из жилого дома, как встретили старшего испытательной бригады. Он предложил проводить нас к укрытию, где хранились Ми-28.

— Изначально так и планировалось, что группа Олега Печки будет работать в Тифоре. Нас же рекомендовано было разместить в Эс-Сувейде, — объяснил он.

— По каким соображениям? — уточнил один из моих однополчан Владимир Горин.

Инженер пожал плечами, но я решил Володе объяснить. И всем остальным тоже.

— Держать на одной базе, пускай и далеко от границы, всю нашу технику неправильно. Тем более что если поступит приказ, отсюда ближе всего до одного из направлений предполагаемого наступления.

— Голанские высоты? — спросил Занин.

— Именно. Там погранпереход Эль-Кунейтра. И прямая дорога на Дамаск, если он падёт.

— Засадный полк, значит? — уточнил один из военных испытателей Керимов.

— Всё верно.

На лётном поле становилось шумно. Постепенно стоянки заполнялись прилетевшими вертолётами, которых старались расставить как можно дальше друг от друга. Обычное рассредоточение техники в действии.

Уже на подходе к арочному укрытию, меня позвал в сторону один из коллег.

— Саныч, я с тобой поговорить хотел. Ты как расцениваешь слова генерала Яковлева? — спросил у меня испытатель Занин, когда мы остались с ним одни.

Остальные, миновав оцепление из наших морпехов, зашли через огромные распашные ворота.

— Он главный военный советник. Считай командующий всем нашим военным контингентом в Сирии. Его слова — приказ.

— Вот-вот. Это он для тебя командующий. Я же человек сугубо гражданский.

Услышав это, я остановился от неожиданности и посмотрел в глаза Василию. Видно было, что он слегка нервничает.

— Тебе никто не говорит, что нужно лететь и бомбить. Мы работаем по своему направлению — проводим испытания Ми-28. Помогать советом и координировать действия тоже нужно правильно.