Сирийский рубеж (СИ) - Дорин Михаил - Страница 38

И тут из грузовой кабины показался непрошеный гость, а точнее гостья. Руки Тоси были в следах крови. Как и футболка, в которой она осталась, сняв куртку от формы.

Вазим оглянулся, и чуть было не подпрыгнул. Я снял шлем, чтобы послушать Антонину.

— Командир группы, которую эвакуировали, серьёзно ранен. Ему нужно срочно в Дамаск. Иначе не выживет, — громко сказала Тося мне на ухо.

Я кивнул и надел шлем. Как только Белецкая закрыла дверь, Вазим снова сел на место. В его глазах было недоумение, смешанное со страхом.

— Это что было, аль-каид? — спросил он, как только я подсоединил «фишку».

— Это доктор Белецкая. Она специалист и знает своё дело, — успокоил я Вазима и передал в эфир, что нам нужно менять курс.

Через Олега Печку передали информацию и отвернули в сторону столицы.

— 101-й, у меня есть ещё боекомплект, — доложил Рафик.

Малик и его ведомый прикрывали вертолёт Занина. Буферная зона почти закончилась. Основные бои теперь шли на окраинах Эль-Кунейтра. К чему такие вопросы мне было непонятно.

— Вас понял. Побереги, — ответил я, взяв управление у Кеши.

Группа продолжала менять курс, когда что-то пошло не так.

— Наблюдаю цель. Выхожу на боевой, — доложил Рафик.

Его Ми-24 резко отвернул влево и начал кого-то атаковать на земле. Сдурел!

— Назад! Запретил! — громко произнёс я в эфир, но было уже поздно.

В том числе и для вертолёта Занина, оставшегося без прикрытия слева. С одной из сопок потянулся дымный след. «Серая змея» устремилась к нему.

— Манёвр! Манёвр! — кто-то начал ему подсказывать, но расстояние было слишком малым.

Ракета всё ближе и ближе. Ми-8 начал отворачивать, но этого недостаточно. Шансов уйти нет.

Взрыв. Вертолёт объят огнём и начинает быстро крутиться вокруг своей оси.

Но это не Ми-8…

Ракета взорвалась рядом с вертолётом, но это не помешало ей нанести ему серьёзный урон. Небо расчертили десятки тепловых ловушек.

— Пожар левого двигателя, — раздался в эфире голос РИты.

Вертолёт продолжал крутиться и снижаться к земле. На автомате я начал уводить свой Ми-8 в сторону, чтобы не попасть под повторный пуск.

Подбитый «мышонок» Ми-28 Горина и Зотова, казалось завис в воздухе.

— Сбросил… сажусь… — услышал я в эфире тяжёлый голос Горина.

У Володи получилось сбросить подвески с оставшимся боекомплектом. Вертолёт горел, но вращение прекратилось. Высота предельно малая, а значит, и вертикальная скорость на снижении будет небольшая. Ми-28 выдерживает грубую посадку при значениях 12 м/с.

— Садимся! — крикнул в эфир Зотов

Самые сложные мгновения моей работы. Можно летать в сантиметрах от земли, и не разбиться. Можно напролом лезть через боевые порядки противника, и проскочить, отделавшись лишь пробоинами в фюзеляже. Даже можно спокойно переносить безденежье, бюрократические перегибы и маразм единичных представителей начальства.

Но смотреть на горящий вертолёт, зная, что там твой однополчанин и товарищ — тяжело. А самое печальное, что ты в этот момент ничего сделать не можешь.

Горящий вертолёт уже у самой земли. Мгновение, и он грубо упал на песчаную поверхность сирийской пустыни. Вокруг него тут же возник огромный столб пыли. Сквозь завесу пробивались языки пламени, а сам вертолёт продолжал медленно двигаться и через пару секунд остановился.

— 2-й, отходи на восток и жди. 4-й, прикрывай, — дал я команду Зелину, который был справа от меня.

— 103-й подбит и сел на вынужденную. 103-й подбит и сел на вынужденную, — в эфир докладывал Занин, пока я разворачивал вертолёт.

Второй Ми-24 отвернул влево и пустил залп НАРов по той самой сопке, откуда был пуск. Следом начал работать из пушки и Ми-28 Зелина.

Рафик Малик в это время продолжал куда-то наносить удары, но так и не появился рядом с нами.

— Вазим, Сардару в готовность. Надо забирать и быстрее, — сказал я бортовому технику.

Вазим отклонился назад и буквально кувырком ввалился в грузовую кабину. Я быстро начал снижаться.

Да, мы рискуем людьми на борту, но иначе шансов выжить у ребят нет.

Ми-28 уже почти весь объят пламенем. Пыль постепенно начала оседать, и у нас получилось разглядеть кабину.

— Вижу! Один вылез, — радостно объявил Кеша.

Начинаю гасить скорость. Земля уже близко. Пыль накрывает наш Ми-8, и вертолёт Горина пропадает из виду.

Секунда, и стойки шасси касаются поверхности. Вижу, как из грузовой кабины выбежали сирийцы, чтобы вытащить наших ребят.

Опять тянутся секунды, словно часы. Но есть надежда, что парни выбрались. Пускай переломанные и с ожогами. Заживёт! Главное, чтобы живые.

Пыль оседает, и я наблюдаю, как одного из ребят несут. Разглядеть его сложно. Второго тащат под руки. Это Валера Зотов и его состояние можно оценить как нормальное.

— Есть! — услышал я крик Вазима, как только сдвижная дверь захлопнулась.

Я поднял рычаг шаг-газ, начиная отрывать вертолёт. Только колёса оторвались, отклонил ручку от себя и о пустил нос. Ми-8 начал набирать скорость. Только прошли переходный режим, сопровождаемый небольшой тряской, как я отклонил ручку вправо и начал уходить в сторону Дамаска.

— 312-й, 101-му, — запросил я Олега Печку, который ещё работал нашей «крышей» и ретранслятором одновременно.

— На связи, 101-й.

— Забрали экипаж 103-го. В столицу летим.

— Понял вас. Команда от первого… зачистить площадку, — передал Олег мне поручение.

Это означало, что Ми-28 нужно уничтожить.

— 4-й, атакуй борт 3-го, — передал я команду Зенину.

— Принято.

Оставшийся Ми-28 отработал по горящему вертолёту, разрушив его полностью. Вряд ли там хоть что-то останется целого. Ответчики системы «свой-чужой» мы сняли ещё в Союзе.

Спустя несколько минут вся наша группа собралась в единый строй.

Занин летел сзади и справа от меня, а вокруг нас Ми-24. Вернулся к нам в «стаю» и Малик. И в глубине души этот факт был мне безразличен.

— 1-й, слева на месте, — доложил Зенин, обгоняя меня и выходя вперёд.

Я же поглядывал на Вазима, который сидел к приборной панели спиной и смотрел, что происходит в грузовой кабине.

— Как он там? — спросил Кеша, но Вазим его не понял.

Бортовой техник сидел молча. С каждой секундой мне становилось не по себе. Я всё чаще стал смотреть на Вазима.

— Кеша, возьми управление, — сказал я и Петров взялся за ручку и положил руку на рычаг шаг-газ.

Вазим пропустил меня, чтобы я вышел. Оказавшись в грузовой кабине, тут же почувствовал запах гари, медикаментов и сожжённых волос.

На одной лавке лежал израненный Басиль. Голова и нога были перевязаны. А один из бойцов Сардара сидел с ним рядом и держал капельницу. На другой лавке лежал второй — тяжело раненный Горин. Рядом с ним на коленях стояла Тося, держа в руках бинты.

Я подошёл, чтобы спросить о состоянии Владимира. Но увидев его разбитую голову и стеклянные глаза, надежда на лучшее начала угасать.

— Держись, брат! — перекрикнул я шум в грузовой кабине, но Володя меня вряд ли слышал.

Я взял его за руку. Горина трясло. Глаза начали бегать из стороны в сторону, а зубы стучали друг об друга. Он уже уходил от нас.

И в этой постоянной вибрации тела, Володя поймал мой взгляд. Наши глаза встретились. На окровавленном и местами обожжённом лице Горина, появилась едва заметная улыбка.

Губы зашевелились. Вижу, что Володя пытается что-то сказать, но я его останавливаю. Взглянул в иллюминатор, а там уже и окраина Дамаска.

— Довезли. Володя, довезли, — громко сказал я, посмотрев на Горина.

Но он так и не отвёл от меня взгляд. И уже никогда не отведёт. Его рука начала ослабевать и окончательно обмякла.

Всё это время рядом на полу кабины сидел Зотов. Весь в пыли и взмокший от пота. Валера изо всех сил старался держаться, но не выдержал и ушёл в конец кабины.

Каждый такие моменты переживает по-своему.

Я вернулся в кабину. Сначала взял управление, и только потом рассказал всё Кеше. Он уже был готов к такому, но не смог себя сдержать и несколько раз хлопнул по шлему.