Сирийский рубеж (СИ) - Дорин Михаил - Страница 3
- Предыдущая
- 3/56
- Следующая
— Сан Саныч, давай в следующий раз на север поедем. Надоела жара, — возмущался Кеша, шедший рядом со мной.
— Там тебе будет холодно. Зато не надо привыкать. В Афганистане и похуже было.
— Да, только здесь бани ни одной не вижу. А у них тут как с этим… ну… ты понял? — начал уточнять Кеша.
Шедший сзади Володя Горин решил тоже поучаствовать в беседе.
— Кеша, ты ж только что из Союза. Надо было с девушкой последнюю ночь провести более плодотворно.
— Вова, ты не о том думаешь, — поправил я Горина.
И оказался прав. Конечно же, наш Кеша думал в эту минуту только о еде. Вкусной и питательной.
Заняв места в автобусе, мы начали движение колонной из 8 транспортных средств. Впереди ехал бронетранспортёр с поднятым флагом Сирии. За ним три внедорожника японского и британского производства. И только потом ехал наш автобус.
Правда, недолго. Перед самым КПП нас остановили и заставили всех выйти. Сирийские солдаты, вошедшие в салон, были уж слишком нервными.
— Что случилось? — спросил я у одного из офицеров.
— Проверка идёт, — на ломанном русском ответил он и продолжил повторять эту фразу несколько раз.
За нами уже образовалась пробка, а следовавший транспорт впереди ждал нас за воротами КПП.
Пока сирийцы проверяли автобус, появился Казанов. Он подошёл к офицеру и заговорил с ним на арабском. Я подметил, что половину слов могу разобрать. Не забыл знания из будущего.
— Пропускайте. В чём проблема? Мы здесь по договору, подписанному с президентом Асадом, — говорил Виталик.
— Мы проведём проверку, и вы поедете.
Только он это сказал, как все солдаты вышли из автобуса и пригласили всех войти. Виталик внимательно смотрел по сторонам, хмурясь с каждой секундой всё больше.
И мне было совсем не по себе от его задумчивого взгляда.
Наконец, мы заняли места в автобусе и выехали за пределы базы. Пустынный и холмистый пейзаж провинции Хомс напоминал Афганистан. Не хватает только величественных гор.
С каждой секундой, пока мы удалялись от КПП, меня не покидало тревожное чувство.
— Вот же сирийцы! А ведь другие машины не проверяли, — возмутился Кеша.
И это было абсолютной правдой.
— Чья сумка на моём сиденье? — произнёс Лагойко, и это стало последней каплей.
Нехорошее предчувствие не давало мне покоя.
— Останови автобус! — крикнул я водителю.
Транспорт резко повело, а следовавшие сзади машины чуть было не собрались в «гармошку». Весь лётный состав смотрел на меня с удивлением и непониманием.
— Саныч, приспичило? Я бы тоже сходил… — начал говорить Кеша.
— Все выходим. Быстро! — начал я выгонять парней на улицу, но не сразу большая часть вкурила, что происходит.
Пришлось сказать ещё раз и погрубее. Тут уже все поняли.
Я вышел последним и направился в сторону машины Виталика.
— Нам нельзя тормозить. Ты чего устроил, Клюковкин? — спросил Казанов.
Только я собирался ему ответить, как за спиной буквально разорвало воздух. Меня будто кто-то толкнул в спину, и я налетел на Казанова. Затылок обдало жаром, а уши слегка заложило.
Я обернулся.
Автобус погрузился в огромный огненный шар, горя ярким пламенем и издавая чёрный дым.
Глава 2
Ветер продолжал поднимать пыль с бетонной дороги, пока я задумчиво смотрел в сторону КПП авиабазы Эт-Тияс. Солнце пекло голову так, что через кепку ощущался жар.
Пока пожарные тушили автобус, а мои коллеги отходили от «горячего» сирийского гостеприимства, за забором авиабазы было шумно. Слышалась стрельба, гул двигателей машин и громкие крики. Долго это не продолжалось и вскоре всё стихло.
— Блин, а у меня там консервы были. Килька в томатном соусе, — расстроено проговорил Кеша, который стоял рядом со мной и смотрел на тлеющий автобус.
— Радуйся, что нас в соус не превратили, — ответил я, поворачиваясь к Иннокентию.
— Это ж надо так было придумать — взорвать нас!
— Была бы воля этих террористов, они бы нас не только взорвали.
Автобус уже потушили, но дым всё ещё стелился над обгоревшим остовом, цепляясь за покорёженный металл. В воздухе стоял удушливый запах гари, смешанный с чем-то сладковатым, тошнотворным. Асфальт под ногами был влажным от воды, которой только что залили пламя, но сквозь тёмные лужи пробивалась зола и копоть.
Я смотрел на обугленные рамы, где ещё недавно были окна. Теперь от них остались только рваные кромки, словно остекление просто вырвало наружу. Изнутри тянуло жаром, и сквозь дым угадывались искорёженные сиденья.
— Саныч, чёт мне уже здесь не нравится, — прицокнул мой однополчанин Владимир Горин.
— Может это не бомба? — спросил у него Валера Зотов, который перекидывал с руки в руку найденный в песке камень.
— Ну не электропроводка же, — помотал головой Занин, присев на корточки рядом с разбитым лётным шлемом, который смогли найти в обломках.
— Это попытка нас убить. Не стройте догадок. Заложили бомбу к нам целенаправленно. Знали, что нас повезут в автобусе, и всё организовали, — сделал я вывод из произошедшего.
— Ну кто? Советский Союз — друг всему арабскому миру. Кто на Ближнем Востоке может против нас совершать теракты? — удивился Занин.
— Мы много кому не нравимся. Особенно за деньги американских налогоплательщиков и в интересах США, — ответил я.
Коллеги продолжили негромко обсуждать произошедшее, переговариваясь вполголоса. Но я уже не слушал.
Казалось, что огонь до сих пор пульсирует на месте взрыва, оставляя в воздухе привкус гари и сгоревшей резины.
Виталий Казанов задумчиво ходил рядом с внедорожником позади нас, поглядывая в сторону базы. Он явно ждал, когда приедет кто-нибудь из его сирийских коллег. Встретившись со мной взглядом, он направился ко мне.
— Надо поговорить, Саша, — отвёл он меня в сторону, что не очень-то и понравилось моим коллегам.
— Почему не хочешь говорить при всех? — спросил я, отойдя на несколько шагов от Иннокентия.
— Есть вещи, которые им не нужно знать.
Я посмотрел на обугленный корпус автобуса и на товарищей. С мыслью Казанова соглашаться и не думал.
— После нашей недолгой поездки в автобусе, молчанке конец. Как вы предлагаете им работать, если они не понимают происходящего?
— Но и про Блэк Рок им не нужно знать.
— Абсурд. Вот я вижу, что этой частной военной компании всё про нас известно. Вижу, что в первые же минуты прибытия группы советских лётчиков в Сирии их чуть было не отправили обратно. Только в цинке. Что можете сказать по существу заданных вам вопросов?
— Вы не в том положении, чтобы мне что-то говорить, товарищ Клюковкин, — спокойно ответил Казанов.
— Да ну⁈ Серьёзно⁈ Если нас убьют, других лётчиков сюда привезёте? — спросил я.
— Нет. Просто сделаю выводы из сложившейся обстановки, — всё так же безэмоционально произнёс Казанов.
Конечно, у людей его рода деятельности не может быть всплесков эмоций. Только холодный расчёт. Я развернулся, чтобы уйти, но Виталий меня остановил.
— Не стройте гипотез, Саша. Я говорил вам и вашим коллегам, что в Сирии нужно будет быть осторожными. Думаю, что взрыв — лучшее тому доказательство. Здесь у нас много друзей, но врагов не меньше.
— Мы это учтём. Как и то, что верить в Сирии некому. Или есть? — спросил я.
— Верить по жизни вообще никому нельзя. Но мне можно, — улыбнулся Казанов.
К нам подъехала машина с представителем Управления политической безопасности Сирии. Он вернулся, чтобы объяснить происходящую на территории авиабазы стрельбу.
— Это были действия по поимке подозреваемого.
По словам сирийского коллеги Казанова, предположительно один из солдат сделал «закладку» в автобусе.
— Только мы появились, как один из рядовых начал стрелять. Ранил офицера и двоих солдат. Живым взять не вышло, — объяснял представитель сирийских силовых структур нашему Казанову, стоящему недалеко от меня.
Арабский язык был мне знаком. Так что большую часть фраз я спокойно мог понять.
- Предыдущая
- 3/56
- Следующая