Измена. Мне не нужна клуша - Реброва Мила - Страница 1
- 1/4
- Следующая
Мила Реброва
Измена. Мне не нужна клуша
Пролог
– Ты как баба в халате.
Я не сразу поняла, что он это мне. Даже обернулась посмотреть, может, ещё кто-то в коридоре стоит.
– Что?..
– Вот именно. Что, – он даже не посмотрел в мою сторону, просто пнул ботинки в угол так, будто пришёл не домой, а в гостиницу, где всем на всё плевать. На порядок, на уют и на тех, кто рядом.
– Только не начинай, Олесь, – буркнул, проходя мимо меня. Взгляд сквозной, чужой. – Я устал.
Устал…
А я, значит, весь день на диване пролежала?
Я с утра носилась как сумасшедшая: убиралась, мыла ванну, плиту тёрла, пока руки не занемели, стирала, таскалась по магазинам, волоча сумки, чтобы в доме было уютно, а не пыльно. Чтобы к его приходу пахло домом, а не тоской.
Щи сварила. Он же любит щи. Сам говорил недавно.
Я смотрела, как он сбрасывает пальто. Оно промахнулось мимо вешалки и повисло, как дохлая тряпка. Даже не поправил. Пошёл дальше, будто здесь не живёт вовсе.
Я пошла следом на кухню. Поставила тарелку перед ним осторожно, будто что-то хрупкое ставлю. Он сел, взял ложку и тут же отложил обратно.
– Ты не голоден?
– Олесь, – голос спокойный, пустой. – Я больше так не могу.
Меня словно водой холодной окатило.
– Так – это как?
Он встал и прошёлся, будто выбирая слова. Красивый такой. Сильный. Уверенный. Только не мой.
– Я ухожу.
– В смысле? Ты с ума сошёл? У нас… семья…
Он усмехнулся так, что меня прямо передёрнуло.
– Это у тебя семья. А я просто человек, который хочет жить. Мне надоело чувствовать себя мебелью в этой квартире.
Каждое его слово больно било.
Я не могла понять, как он вообще такое говорит.
Как будто чужой человек.
– Ты… Ты не можешь вот так просто… уйти.
– Могу. И ухожу. – Он повернулся ко мне. В глазах ни злости, ни любви – пусто. – Ты клуша, Олесь. Домашняя, уютная такая. Всегда в халате и с уставшими глазами. Пахнешь борщом и тоской. Я рядом с тобой как пенсионер себя чувствую.
Я молчала. Хотела что-то сказать, но слова застряли где-то в горле.
Он не дал мне времени подумать.
– Я встретил другую.
– Кого?..
– Настю. Молодая, лёгкая. Смеётся часто. Вопросами не мучает. С ней легко дышится.
Я смотрела на него и не могла поверить, что это всё он говорит мне. Что он вот так спокойно рассказывает, как заменил меня кем-то другим.
– Я же старалась… правда…
– Да. Но всё не туда.
Он уже направлялся к двери.
– Завтра за вещами заеду. Только без сцен, ладно? Будь умницей.
– А как же… мы?..
Он замер, будто решал, стоит ли вообще отвечать.
– Не было никакого «мы». Была бытовуха.
Хлопнула дверь.
И стало тихо.
Я осталась стоять одна посреди кухни. Щи остывали в тарелке. Стул, на котором он сидел, казался пустым и холодным. Воздух вокруг будто замер.
Пахло его духами и болью.
Я медленно села на пол. Сил не было даже стоять. Сердце билось как сумасшедшее. Голову будто сдавило.
Я положила руки на живот. Он не знает. И уже не узнает.
Потому что клуша справится.
Как всегда.
Сама.
Глава 1
Я не спала.
Просто сидела на кухне. В тонком халате, на жёсткой табуретке, как будто наказанная. Спина давно затекла, ноги окоченели, но я даже не пыталась встать. Казалось, если пошевелюсь – мир окончательно рухнет.
Чайник, поставленный час назад, давно остыл. Щи в кастрюле, вчера приготовленные специально для него, так и остались нетронутыми. Он даже не попробовал. Просто встал посреди ужина и ушёл. Без объяснений, без оглядки.
На кухне пахло вчерашней едой, его несказанными словами и какой-то горькой обречённостью. Он ушёл, а воздух до сих пор был тяжёлый, вязкий, пропитанный им. Как будто Ян не только ушёл, но и остался одновременно. Будто хотел окончательно меня добить своим невидимым присутствием.
На подоконнике стояла его чашка – большая, синяя, с облупившейся ручкой. Ян каждое утро пил из неё кофе. Садился боком к столу, подгибал под себя ногу, опирался локтем на край. Никогда не улыбался утром, просто молчал. Я наливала кофе, он кивал. Иногда тихо, почти нехотя говорил «спасибо». А я почему-то всегда думала, что в этом слове есть что-то особенное, какое-то обещание, тепло.
Сегодня утром чашка осталась пустой.
Телефон в комнате молчал. Я ждала всю ночь хоть какого-то знака, сообщения или звонка. Но Ян ушёл молча, так же молча и оставался вдалеке.
Я снова прокручивала вчерашний вечер. Ян сидит напротив меня, смотрит на тарелку и вдруг тихо, почти буднично говорит:
– Я устал. Не вижу с тобой будущего.
Я замерла с ложкой в руках, сердце будто провалилось куда-то вниз. Не поверила сначала. Потом хотела спросить, пошутил ли он, но язык стал ватным. Я просто смотрела, как он спокойно встал, взял ключи и вышел за дверь.
Ян ушёл, забрав с собой не только вещи, которые поместились в сумку, но и нашу жизнь – мою жизнь, наше «вместе». А мне осталась квартира – съёмная, чужая, оплаченная всего на три недели вперёд. Потом придётся съехать, потому что без него я не справлюсь. Моя зарплата – это просто «пережить месяц». Ян всегда платил за жильё, покупал продукты. Мы не копили, не думали о будущем. «Прорвёмся, Олесь», – говорил он, и я верила. Теперь прорвались – каждый в свою сторону.
Я посмотрела на его пальто, висящее у двери. Мягкое, бежевое, которое он любил. Пуговица опять оторвана – сколько раз я её пришивала, он всё равно умудрялся её сорвать, всегда куда-то торопясь. Пальто осталось. Как напоминание или издевка.
Может, вернётся?
Глупая.
Не вернётся он.
Я встала, заставив себя идти в ванную. Умылась ледяной водой. Посмотрела в зеркало. Глаза опухшие от бессонной ночи, волосы спутанные, будто чужие. Вот она я. Вся наша любовь, все эти слова, шёпот по ночам, смех по утрам – всё исчезло, будто и не было никогда.
Под ложечкой заныло. Я присела на край ванны, закрыла глаза и вдруг провалилась куда-то глубоко назад – в другое время, другое лето.
***
Мы тогда познакомились в автобусе. Был июль. Жара стояла такая, что казалось – даже воздух плавится. Автобус трясся, душно, тесно, все раздражённые, злые. Я держала пакет с помидорами, которые мама собрала утром со своего огорода: «Домашние, сладкие, таких в Москве не найдёшь». Но мне было всё равно, хотелось только выйти, вздохнуть хоть глоток воздуха.
Когда он зашёл, сердце странно сжалось. Красивый, высокий, с лёгкой щетиной, в белой футболке, которая подчёркивала загорелую кожу. Я сразу опустила взгляд. Такие парни на таких, как я, не смотрят.
Но он подошёл ближе и, когда освободилось место, улыбнулся:
– Садись, не потеряй свой урожай.
Я села, поблагодарила неловко. Он стоял рядом, молчал, потом место освободилось и он сел, сразу заговорив легко, будто мы давно знакомы:
– Ну, теперь я герой? Спас твои помидоры, место уступил. Осталось имя узнать.
– Олеся, – тихо сказала я, смутившись.
Он улыбнулся тепло, просто, искренне:
– А я Ян. Очень красивые у тебя глаза.
Я растерялась, покраснела, но почувствовала – он смотрит честно. И вдруг стало спокойно и легко. Как будто и правда давно его знаю.
Потом кофе из автомата у вокзала, один пирожок на двоих. Долгие разговоры, тихий смех. Он предложил:
– Поехали вместе?
И я поехала. Без вопросов, без сомнений. Только с надеждой и доверием.
Сняли однушку. Покупали мебель с рук, радовались каждому дню вместе. Я верила, что так будет всегда. Он гладил меня по волосам, целовал в шею, шептал:
– Всё у нас будет, Олесь. Главное – вместе.
И я верила. Была счастлива.
***
Я открыла глаза, почувствовав, как будто кто-то резко вытолкнул меня обратно в реальность. Сердце снова сжалось болезненно и глухо застучало в груди. Теперь, вместо обещанного счастья, вместо его слов о том, что «всё у нас будет», у меня есть всего две тысячи восемьсот рублей на карте. И ещё одна жизнь, маленькая, незаметная для всех, жизнь, которую нужно сохранить любой ценой. Жизнь, о которой Ян даже не подозревает, жизнь, которую он так и не успел узнать.
- 1/4
- Следующая