Наследники. Любовь под запретом - Абалова Татьяна - Страница 9

Его черные волосы, не знавшие лака, красиво подпрыгивали при каждом повороте во время танца. Карие глаза загадочно сияли. От него божественно пахло мужскими духами.

– Нет, не знакомы, – он широко улыбнулся. Я дикая. Простая улыбка мужчины вызвала у меня волнительный трепет. – Но у нас есть общие знакомые.

– Кто?

Наклонившись к уху, мой кавалер прошептал:

– Аннабель. И она хочет увидеть вас.

– Она здесь? – я огляделась. Почему бы моей подруге не прийти на бал?

– Нет, она в карете. Ей нельзя здесь показываться. Она на пути в Академию. Но она хотела бы попрощаться с вами.

Я посмотрела на опекуна. Он отдал свой фужер слуге и уже хотел было выйти из круга женщин, но тетушка Элоизы не позволила – нашла какую-то причину, чтобы отвлечь его на себя.

Я начала подозревать, что все это – веселая вдова, красивый мужчина, кружащий меня в танце и уводящий все ближе к выходу из залы, было заранее продумано. В животе завозился червячок сомнений, но слова моего кавалера провоцировали на необдуманный поступок.

– Бель не может ждать долго. Решайтесь: встречаетесь здесь и сейчас или через четыре года, когда она окончит Академию.

Еще раз оглянувшись на отчима, стоящего ко мне спиной, я кивнула. Нырнув в толпу, мы выскочили из зала. Торопливо миновав анфиладу, свернули не к центральному входу, куда все еще продолжали прибывать гости, а в какой-то мало освещенный коридор.

– Ее карета за оградой, – объяснил мне мой провожатый. – Бель не хочет, чтобы ее родители знали, что она свернула с пути. Поторопимся.

Пришлось бежать через безлюдные помещения. Тревога в моей душе росла, но я летела, как мотылек на свет. И уже не могла резко остановиться и заявить, что все это мне не нравится, и я никуда не иду. Успокаивало одно – Элоиза видела, кто пригласил меня на танец, и была спокойна. Даже пожелала удачи. Неужели она знала, что Аннабель захочет попрощаться со мной?

У моего кавалера оказались ключи – еще одно доказательство того, что он действовал не без ведома дочери герцога. Выйдя на задний двор, я оглянулась. Отсюда были видны огни, освещающие центральный подъезд, и слышался людской гомон. В случае опасности я смогла бы быстро добежать туда и попросить помощи.

– Сюда, здесь в ограде есть калитка, – позвал меня черноволосый парень, видя, что я озираюсь. – Еще немного. Карета Бель сразу за ней.

Он не обманул. Увидев карету с гербами герцога Элата, я выдохнула и даже успела отругать себя за необоснованные страхи. Но дальнейшее произошло совершенно неожиданно. Когда я заглянула в карету и не увидела подруги, кавалер подсадил меня совершенно бесцеремонным образом и тут же захлопнул дверь.

– Гони! – крикнул он, и карета понеслась.

Не зря я переживала, что ввязываюсь в какую–то авантюру. Я успокоилась только тогда, когда прочла письмо Аннабель, объясняющее, что отныне я выступаю в роли дочери герцога Элата, пославшего меня учиться в Академию для Высших.

Долгая дорога и предыдущий день вымотали меня, и я не заметила, как уснула. Герцогская карета была удобно обустроена, и я даже нашла на соседнем сиденье пару подушечек и плед. Сначала просто укрылась, так как мы неслись на север королевства, а тут с каждым часом пути становилось все прохладнее. Бальное платье из тафты и шелка совсем не грело, а одежда Бель была вне досягаемости – тряслась в дорожных сундуках на крыше кареты.

Мы ехали всю ночь и все утро. Когда я позвонила в колокольчик, чтобы предупредить, что мне нужен туалет, появилась та же рука в белой печатке и пальцем показала, чтобы я порылась под крышкой второго сиденья. Там я нашла горшок.

– Вы что, не собираетесь останавливаться все три дня пути?

Мне не ответили.

Я поздно сообразила, что Академия находится не в столице, а в горах Орхады – самой северной провинции нашего королевства. Это в столицу я прибыла бы свежая и красивая в своем бальном платье, а до Академии я доберусь в виде лохматого чучела. Жаль, что Аннабель не подумала об этом и не припасла для меня дорожную одежду.

– Черт! Она же написала, что под сиденьем есть кофр с личными вещами, – я стукнула себя по лбу и, встав, скинула на пол подушки и плед. Вытащив довольно объемный кофр, раскрыла его. – Вот же я бестолочь.

Прямо сверху лежали пижама и большой, до пят, халат. Полотенце, несколько бутылок воды и знакомый сундучок Бель. Его я помнила по пансиону. Там я нашла духи, баночки с кремами и пудрой, гребни, щетки и прочие вещи, которые так необходимы девушкам. Я тут же переоделась и протерла себя нежно пахнущей жидкостью для лица. Платье аккуратно свернула, в надежде, что оно еще пригодится.

Да, выходить из кареты в пижаме и халате не так эффектно, как в бальном платье, но мало кто приедет, выдержав утомительную дорогу до Академии, в том же виде, в каком покинул дом.

– Успокойся, успокойся, – сказала я себе, вгрызаясь в галету. – Все будет хорошо. Ты – это не ты, а эксцентричная Бель. Раз она приготовила пижаму и халат, значит, сама бы не постеснялась предстать в Академии в таком виде.

В кофре я не нашла другой одежды. Но зато Аннабель позаботилась о перекусе. В том же ящике под сиденьем я обнаружила корзинку с яблоками, домашним печеньем и коробку, где в салфетки были завернуты более сытные продукты – сыр, холодное мясо и хлеб.

Как выяснилось, кучеру и лошадям тоже нужен был отдых. Как только мы прилично отъехали от места моего похищения, карета остановилась. Дверь открылась, и веселый мужской голос произнес:

– Барышня с горшком на выход.

Почему я упомянула только о голосе? Нижнюю половину лица кучера скрывала черная косынка, а на голову была нахлобучена широкополая шляпа, так что я могла видеть только смеющиеся глаза. Их цвет остался так же загадочен. Мужчина продолжал играть в разбойника, умыкнувшего красавицу.

«Разбойник», как и полагается, был широкоплечим и сильным. На нем ладно сидел шерстяной кафтан, перетянутый на талии ремнями с оружием. В дальнюю дорогу без него нельзя. Верхнюю одежду – что-то вроде огромного черного плаща, он бросил на дверцу кареты. Двигался легко, без суеты.

Когда я, запахнув халат поглубже, выбралась из кареты с горшком в руках, на котором позорно громыхала крышка, увидела, что сопровождающих меня в Академию двое. Второй незнакомец спал на крыше кареты, укутавшись в плащ. Его рука свисала, и по ней я поняла, что он тоже молодой. И совсем не маленького роста, судя по размеру ладони.

Карета остановилась в живописном месте. Лес, тропинка, ручей. Пока я прикидывала, где опустошить горшок, загадочный кучер распряг лошадей и увел их к ручью.

Я не стала лезть с разговорами, у самой забот по горло – пока мы ехали, я основательно насорила в карете. Мне было стыдно, поэтому я собрала все опустевшие коробочки–бутылки, вытряхнула плед и выложила подушки посушиться на солнышке.

– Проголодались? – спросил меня кучер, вытаскивая из-под облучка топор. Он оставил лошадей пастись на обочине тропинки. Там трава была высотой по пояс. – Сейчас разожжем костер. А вы сходите пока к ручью. Наберите воды. Горячего хочется. На одном хлебе все три дня не протянем.

Он сунул мне в руки видавший виды котелок.

– А если остановиться на постоялом дворе? Там и приготовят, и комнату для отдыха дадут, – я держала котелок на вытянутой руке, боясь испачкать в саже нежно-розовый халат.

– Как минуем столицу, остановимся. А пока нельзя. Слишком много глаз у вашего батюшки.

Я обреченно пошла к ручью, попутно обдумывая, какого «батюшку» он имел в виду: отца Аннабель или моего отчима? Уверена, что и у первого, и у второго были обширные знакомства. Только батюшка Бель знался с высшим светом, а мой отчим с отребьем, каким и был сам. Вспомнить хотя бы мерзкого барона Монгуля.

Прежде чем подойти к ручью, я подобрала полы халата и заткнула их за пояс. Штаны замотала до колен, понимая, что у самой кромки глинистого берега чистой воды не набрать. Сняла мягкие тапочки с помпонами. Зашла в воду, клацая зубами – она оказалась ледяной.