Зерно Путеводной Звезды (СИ) - Василенко Владимир Сергеевич - Страница 42

— Мне просто интересно. Когда кто-то хочет спасти свою шкуру — это понятно. И когда печётся о своих людях — тоже. Но ты ведь сам говоришь, что не местный. А уж рабы с корабля… До них-то тебе какое дело?

Поначалу я собирался вообще промолчать. Но чем-то этот вопрос меня задел, заставил задуматься. Так что, после изрядной паузы, я проговорил — неторопливо, не глядя на пирата, будто просто рассуждая вслух.

— Эти бедняги ведь, скорее всего, не справятся без меня. При этом, помогая им, я ничем особо не рискую…

— Ну, это ты зря! Говорю же, Рейкар — та ещё гадина. Скользкий и ядовитый, как тысяча медуз…

— Да не боюсь я твоего Рейкара, — отмахнулся я. — И, в любом случае, мне нужно будет убрать его с пути. Как и всех остальных, кто будет мешать покинуть остров. Ну, а если я при этом смогу помочь ещё нескольким десяткам бедолаг — то это будет для меня приятным… бонусом.

— Чем-чем?

— Да ты всё равно не поймёшь.

— Ну, а ты попытайся.

Я раздражённо вздохнул, но всё же продолжил.

— Если я помогу всем этим людям — я буду чувствовать, что поступил хорошо и правильно. И это будет греть мне душу. А если я всех брошу — то вроде бы ничего не потеряю. Но буду чувствовать себя куском дерьма. А оно мне надо?

— Хм… — задумался Калаан. — То есть, выходит, ты всё равно помогаешь им ради себя самого?

— Может, и так, — пожал я плечами. — На чужое мнение мне обычно плевать. Я просто поступаю так, как считаю правильным.

— Правильным… — саркастично скривился Калаан. — А кто же их устанавливает, эти правила?

— Мы, лаари, верим, что за каждым из нас, приходящим в этот мир, ведётся подсчёт, — вдруг вмешалась Намира. — У весов судьбы две чаши. У одной стоит Уата-Куа, бог ночи, и бросает на них чёрные камни — за каждый дурной поступок. У другой — Аматука, богиня рассвета, и одаряет белыми, как жемчуг, камнями за каждое доброе дело. Чёрная чаша после смерти утянет человека в тёмные глубины Уата-Куа, из которых нет спасения. Там только вечное забвение и муки. А светлая чаша Аматуки вознесёт душу, даруя ей новую жизнь.

Рыжий Пёс, терпеливо выслушав это, вдруг расхохотался, чем снова едва не навлёк на себя удар Стихией от Намиры. Мне снова пришлось их разнимать, и успокоилась Взывающая, только когда сам пират примирительно поднял руки вверх.

— Ну всё, всё, остынь, колдунья…

Правда, стоило нам отправиться дальше в путь, как он опять принялся за своё.

— Вот только, получается, лаари тоже творят добрые дела только потому, что боятся своих богов? Особенно попасть в тёмную клоаку своего… тьфу, как там его…

— И что в этом зазорного? — парировала Намира.

— Да ничего, — пират с раздражением сплюнул в сторону. — Просто это такое же тухлое лицемерие, как и все прочие рассуждения о добре и зле. Да и вообще… Если бы эти твои весы судьбы работали, как ты рассказываешь — то все плохие люди давно уже должны сгинуть в клоаке. А в нашем мире перерождались бы только чистенькие и благородные. Но ты оглянись-ка вокруг. Что ты видишь?

— Вижу надоедливую рыжую обезьяну, которая берётся рассуждать о том, в чём ничего не смыслит! — огрызнулась Намира. — К тому же, Уата-Куа всегда нужны жертвы. Поэтому он постоянно искушает людей. Посылает им чёрные помыслы. И если не бороться с ними — те превращаются в чёрные дела. И в чёрные камни на весах судьбы.

Пират снова заржал и обернулся на меня, заговорщически подмигивая. Но уж что-что, а вмешиваться в религиозные споры я не собирался.

— Можешь смеяться, сколько влезет, — на удивление спокойно, хоть и мрачно, отреагировала и Намира. — Боюсь даже представить, каким кровавым богам молишься ты. И что заставляет тебя творить твои чёрные дела.

На это Калаан почему-то разозлился.

— Да имел я в зад всех ваших богов! А богинь — так и по два раза. Я просто пытаюсь выжить в этом дерьмовом мире. И если ради этого приходится наступать на глотку каким-нибудь неудачникам… Что ж, такова жизнь. Не сожрёшь ты — сожрут тебя.

— Ладно, хватит уже! — прервал я их спор. — Маяк уже совсем близко, а вы тут разорались…

Верхушка маяка и правда маячила совсем рядом — метров четыреста осталось, от силы. Нужно только обогнуть вон ту скалу. Справа от неё, кажется, тропа. Даже ступеньки в камне вырезаны.

— И что с того? — насмешливо хмыкнул Калаан. — Ты ж говоришь, никого не боишься?

Но всё же заткнулся. На некоторое время повисла тишина, нарушаемая лишь звуками наших шагов да стуком костыля — на него пират так и опирался всю дорогу.

Мы подошли к скале и действительно обнаружили тропу, огибающую её и ведущую наверх. И вот тут-то со стороны маяка донёсся оглушительный грохот, раскатившийся эхом по всей по всей округе и спугнувший с деревьев целую стаю каких-то мелких цветных птах.

Взрыв!

Мы, не сговариваясь, бросились вверх по тропе. Я обогнал остальных и первым обогнул каменюку, загораживающую обзор на маяк. Посох уже был у меня в руках, я и сам не заметил, когда успел его сдёрнуть со спины.

Башня маяка была выстроена на самом краю массивной скалы, выдающейся вперед, в море, будто бушприт старинного корабля. Её фундамент, расширяющийся книзу, так сливался с этой скалой, что казался с ней единым целым. А вот основной вход представлял собой полукруглую арку с массивными металлическими дверями, больше похожими на дверцу сейфа. Собственно, поэтому мне и пришла мысль послать всех ксилаев сюда — если запереться изнутри, то дверь эту вышибить не так-то просто.

Но вот, кто-то попытался, и вполне успешно. Всего-то и понадобилось, что хороший заряд взрывчатки.

Пыль и дым от взрыва разнеслась на десятки метров вокруг, заволакивая всё пространство перед входом в башню. Которое, к слову, было не очень-то и обширным и с обеих сторон обрывалось в пропасть высотой с многоэтажку. Сквозь пелену пыли я разглядел множество силуэтов, двигающихся в сторону башни. Кто-то уже заскочил внутрь и сразу же столкнулся с отчаянным сопротивлением — до меня доносились выстрелы, крики, лязг оружия.

Сам я немного сбавил ход, чтобы получше оценить ситуацию.

Нападавших было десятка полтора. Может, больше, учитывая, что часть из них уже ворвалась в башню. Естественно, это были пираты. Осталось только понять, какая именно группа. Я пытался разглядеть в толпе знакомые фигуры — горбатого великана и коротышку в кирасе с цепями. Но тех не было видно.

Выходит, это группа Рейкара. Похоже, они преследовали сбежавших ксилаев до самого маяка, и потом взяли их в осаду. Ну, а теперь подтащили взрывчатку и устроили штурм.

Да уж, ребята времени даром не теряли…

Я двигался лёгкой трусцой, держа посох одной рукой за середину и пряча его верхнюю половину за спиной. Пираты были так сосредоточены на нападении, что не оглядывались. А зря. Тех, что следовали позади остальных, я успел догнать раньше, чем они успели заскочить внутрь башни.

Короткие, хлёсткие взмахи посохом, глухие удары окованных концов по черепушкам. Минус двое. Несколько секунд спустя — ещё минус один.

Действовал я холодно и расчётливо, будто речь шла не об убийствах, а о снятии пешек с шахматной доски. Ни капли сантиментов ко всем этим бандитам я не испытывал, воспринимал их, как неписей в компьютерной игре. Да и мук совести по поводу того, что противники не равные — тоже. Во-первых, у любого из них может оказаться огнестрел, и тогда опасность для меня резко возрастает. Ну, а во-вторых — что ж я, виноват, что ли, что такой крутой? Нечего тогда попадаться мне на пути.

Пылища, поднятая взрывом, оседала медленно. И главной проблемой было даже не то, что она затрудняла обзор. Дышать было сложно — частицы быстро забивались в нос, в глотку, скрипели на зубах. Глаза тоже слезились, приходилось постоянно щуриться. Пираты-то поголовно были в тряпичных полумасках, прикрывающих нижнюю часть лица. А вот мне приходилось туго.

Добравшись, наконец, до входа в башню, я нырнул внутрь и сразу же отскочил в сторону, чтобы не торчать в дверном проёме.