Прощай Атлантида - Фреймане Валентина - Страница 9

пагоды. Владелицей и хозяйкой нашего пансиона была фрау Бергфельд, в управлении которой находились расположенные на нескольких этажах апартаменты и отдельные комнаты. В воспоминаниях моего детства она остается одним из самых экстравагантных персонажей. Латышка (фрау Бергфельд вышла замуж за немца еще накануне Первой мировой войны. Муж после войны умер, оставив вдове многоэтажный дом в фешенебельном районе Западного центра Берлина. Тихая улочка начинается от знаменитого бульвара Курфюрстендамм, который и тогда уже был, как и сегодня, известен своими шикарными магазинами, театрами, кинозалами, варьете, ресторанами и ночными клубами. Надо сказать, сейчас там развлекательных заведений намного меньше, чем было в двадцатые годы. Вторая мировая война, уничтожившая большую часть Берлина, пощадила этот милый уголок, и улица моего детства между Кудамм (так сокращенно называют бульвар) и улицей Лиценбургер выглядит почти как прежде. И теперь гостиница "Resi dem", в которой сохранились апартаменты и система длительного проживания постояльцев, как в моем детстве, занимает дом номер 9.

В Берлине наши материальные возможности были поскромней, чем в Париже. Вскоре после нашего переезда разразился мировой кризис, и мы уже не могли позволить себе держать прислугу; исключение было сделано для моей гувернантки, ибо для моего воспитания отец не жалел ничего. Быть может, родители еще до конца не решили, останемся ли мы надолго в Берлине или вернемся в Париж. К тому же, как не преминула бы осуждающе заметить папина сестра Анна, мама не желала заниматься домом и хозяйством. Пансион фрау Бергфельд идеально подошел к требованиям нашей семьи. Это было нечто среднее между гостиницей и многоквартирным домом. В двухкомнатных апартаментах с кухонной нишей — kitchenette — или в отдельных номерах постояльцы жили на всем готовом. Я

была знакома только с жильцами нашего этажа, как это нередко бывает в частных жилых домах. На этом этаже размещались всего лишь несколько апартаментов, зато именно здесь находились два салона, предназначенных для всех постояльцев — большой и еще один поменьше, музыкальный, где стоял рояль. Если кто-то хотел устроить прием, он арендовал один из салонов. Завтрак все заказывали в номера и апартаменты, обедали, как правило, в большой общей столовой, также на нашем этаже; здесь был один большой обеденный стол и несколько отдельных столиков по краям. Обед, на который отводилось в общей сложности три часа, привлекал особенно много едоков; были и такие, кто в пансионе не проживал. Кухня фрау Бергфельд была широко известна. Обедали тут, в основном, актеры и режиссеры из близлежащих театров в перерыве между утренними репетициями и вечерними спектаклями, а также друзья постояльцев и друзья их друзей. Ужин, как и завтрак, не обязательно проходил в столовой, хотя можно было поужинать и там, но чаще еду заказывали к себе в номер.

Престиж кухни фрау Бергфельд основывался на отличных продуктах из Латвии. В окрестностях Киг{ш$1епс1атт все знали, что она получает их по несколько раз в неделю, свежими, прямо из Риги. В то время в берлинских магазинах можно было купить латвийское масло и другие продукты, но они считались товаром экстра-класса и стоили довольно дорого. Из разговоров взрослых я знала, что продукты питания в Германии намного хуже. И бывало, мы, гордые граждане Латвии (а в пансионе время от времени таковых набиралось несколько), иронизировали: немцы, дескать, используют маргарин в двух видах — как маргарин и как масло. Сама я тоже помню с детства — и молоко и масло в Германии казались мне безвкусными, если не сказать несъедобными. Шепотом могу повторить почти то же самое и сейчас, ибо, как в детстве, половину года живу в Берлине. И сегодня нет равных молочным продуктам,

купленным в Латвии на рынке прямо у хозяина, в этом не раз убеждались и мои немецкие друзья.

Фрау Бергфельд организовала целую систему снабжения, действовавшую безукоризненно. Продукты ее родственники в Латвии переправляли со скорым поездом Рига-Берлин. Достаточно было договориться с проводниками, те принимали увесистые посылки и в Берлине вручали Агнес — служанке фрау Бергфельд, которая со своим женихом-пожарником отправлялась за ними на вокзал. Вместо современных морозильников использовались ящики со льдом, и так как путь был иедолгим, продукты своей свежести не теряли. В то время железнодорожная колея в Латвии была той же ширины, что и во всей Европе, и поезд из города в город попадал прямым и кратчайшим путем за сутки. Таким образом, в пансионе фрау Бергфельд можно было лакомиться знаменитым, пахнущим орехами желтым сливочным маслом, густой, бархатистой сметаной и дарами Балтийского моря, из которых многие в Германии вообще нигде нельзя было купить, например, миногу, копченую салаку или свеже-засоленного лосося.

В Берлине в мою жизнь вошло кино, чтобы остаться в ней навсегда. К тому же это было не просто кино как вид искусства, которое на тот момент уже тридцать лет покоряло миллионы людей, нет, судьба привела меня если не прямо на кухню кииоволшебников, то по крайней мере в их гостиную, потому что десять лет своего детства я провела в тесном окружении людей кино. Я встречала их и на киноэкране, и в пансионе фрау Бергфельд, за ее обеденным столом, к тому же, как я уже сказала, мой отец по работе был связан с кинокомпанией UFA.

UFA со своей большой студией в Бабсльсберге была вторым по значению центром киноиндустрии после Голливуда. Двадцатые годы и начало тридцатых — до Гитлера — были I! Германии временем расцвета немого и раннего звукового кино. Созданные там экранные произведения

покоряли зрителей и в других странах мира, в Латвии же они, без сомнения, были на пике популярности. В Германии имелись кинофирмы поменьше, например Tobis, тоже выпускавшая хорошие фильмы, но UFA доминировала. Именно эта студия самой первой в Германии приобрела у американцев лицензию на звуковую аппаратуру, получив тем самым значительные преимущества. Вспоминаю: как детективный роман я слушала рассказ о том, что киностудия Tobis на самом деле приобрела звуковую аппаратуру раньше, но не смогла противиться более сильной UFA и уступила ей право первой выпускать звуковые фильмы.

UFA не только продавала свои фильмы за границей, но и сама закупала зарубежные фильмы для демонстрации. Именно составление договоров было одной из обязанностей моего отца. Так что роду его деятельности родители обязаны тем, что тут же попали в круги немецкого кинообщества. Конечно, если бы у моего серьезного и делового отца нс было столь прелестной жены, навряд ли у нас гостили бы все те актеры и другие люди кино, которых мне тогда довелось увидеть. Сам отец с ними почти не соприкасался. Он был связан с продюсерами, которые действовали в нескольких производственных объединениях под крышей UFA. По и среди них было немало интересных личностей. Например, выдающийся продюсер Эрих Поммер, — в истории кино он остался как эталон своей профессии. Он руководил одним из самостоятельных кинопроизводств, входивших в UFA. Поммер — об этом можно прочесть в монографии, изданной в 1998 году в Берлине, — поставил перед собой твердую цель: выпускать фильмы, которые, удовлетворяя самый взыскательный художественный вкус, в то же время приносят доход. Эпоха Поммера в истории немецкого кинематографа длилась с 1918 по 1932 год, от фильма Кабинет доктора Калигари, продюсером которого он был, до Голубого ангела и прославленных немецких кинооперетт — Конгресс танцует и других. Как раз на последние пять лет

этого периода пришлись его встречи с моими родителями. В го время я, конечно, не зная всего, только слышала вскользь упомянутые в разговорах имена Мурнау и Ланга, Штернберга и Дитрих, слышала мелодии, написанные Хейманном (Неутапп) или Холлендером (Holländer). Запомнила эти имена, тем более, что и в Риге они были на слуху, а тексты популярных шлягеров звучали и по-латышски. Многие из фильмов удалось посмотреть уже в детстве. Поммера у нас в доме видела только изредка. Мои родители, конечно, следили за его дальнейшей судьбой, о ней говорили дома. К сожалению, судьба оказалась печальной. Он был вынужден эмигрировать, что довольно тяжело переживал. То был немец до мозга костей, но рожденный в иудейской вере, участник Первой мировой войны, награжденный Железным крестом и другими знаками отличия. А какие заслуги в развитии немецкой кинокультуры! Все это его нс спасло, когда Гитлер захватил власть в Германии. Мы еще жили в Берлине, когда Поммера изгнали из созданного им же киномира. Некоторое время он работал в Англии, а также в Голливуде, но в чужой культурной среде никогда по-настоящему не чувствовал себя на месте. После войны Поммер вернулся в Германию, но ненадолго. Ему жилось уже одинаково неуютно и за рубежами неблагодарной родины, и в ее пределах. И он, конечно, не исключение. Сегодня, когда много пишут о том, какой ущерб нанесла немецкому кино расовая политика Гитлера, Поммер часто упоминается как блистательный профессионал, умевший быть не только менеджером, но и творцом. И всякий раз перед моими глазами возникает фигура обаятельного гостя, о котором родители отзывались с неизменным уважением.