Дроны над Сталинградом (СИ) - Андров Алексей - Страница 3

Ему скрутили руки за спиной, не особенно грубо, но без колебаний. Уставшие лица, нервные движения, грязь под ногтями — у этих людей было мало сил на разговоры.

Алексея повели через лес. Пару километров — и они вышли к опорному пункту.

— Товарищ младший лейтенант! Тут вот один нарисовался. Говорит, москвич, инженер.

В командирском блиндаже пахло сыростью, махоркой и чем-то кислым. Алексей посадили на лавку у бревенчатой стены, руки развязали. Напротив — командир. Младший лейтенант, лет под тридцать, с усталым лицом, красными глазами и свежим ожогом на шее, слегка перевязанным бинтом.

— Фамилия? — коротко.

— Громов. Алексей Андреевич.

— Откуда?

— Из Москвы.

— Что в лесу делал, Громов из Москвы?

— Своих искал.

Командир хмыкнул, бросил взгляд на двух бойцов, стоявших у входа.

— Обыскать.

Алексей напрягся, но подчинился, не делая резких движений. Один из солдат — молодой, с синяком под глазом — быстро обшарил карманы, вытащил сложенную бумагу, засаленный бумажник, сложенный вчетверо лист с печатью.

— Товарищ лейтенант, вот.

Командир развернул удостоверение. Склонился ближе к тусклой лампе.

— “Удостоверение. Громов Алексей Андреевич, инженер-техник, особая группа при КБ №12, Москва — сектор обеспечения связи и транспорта. Дата выдачи: август 1942 года. Подпись — капитан госбезопасности Круглов.”

Он поднял взгляд.

— Особая группа, говоришь? А что ж ты, инженер, с винтовкой по лесу шарахаешься?

— После обстрела потерял своих. При себе был только вещмешок. Документы и всё. Винтовку нашёл… когда бой завязался. Помог вашим. То есть нашим.

Командир молча вернул удостоверение бойцу, пару секунд задумчиво глядя на Алексея. Потом встал, подошёл ближе и, чуть приглушив голос, произнёс:

— Смотри, инженер… В другое время я бы тебя отправил к своим. Да только не до того сейчас. Тут фронт через лес ползёт, дорога в тыл под огнём, людей не хватает. Я тебе "проездной" сейчас не обеспечу.

Он прошёлся по землянке, постукивая пальцами по гранённому стакану на столе.

— Связь у нас — работает через раз, радиостанция греется как самовар. В автороте — две машины стоят, моторы не тянут. А специалистов, которые в этом что-то понимают, почти не осталось. Так что, раз ты инженер — вот и займись своим делом.

Алексей кивнул.

— Работать умею. Попробую помочь.

Командир посмотрел на него долго, уже спокойнее.

— Ну и славно. Заодно и проверим, чего ты стоишь. Война быстро на место ставит — кто есть кто.

Он обернулся к бойцу у входа:

— Самойлов, проведи его в техслужбу. Пусть приписывается к рембазе. Да накормите хорошенько.

Потом снова повернулся к Алексею:

— А дальше — видно будет. Как говорится, в нашем полку прибыло.

Временный штаб батальона располагался в подвале полуразрушенной школы на окраине деревни. Стены с облетевшей штукатуркой, запах сырости и гари, с потолка свисали оборванные провода. В коридоре — ящики с боеприпасами, кипа сапёрных лопат, закопчённый самовар в углу. У двери дежурный с винтовкой, глаз настороженный, лицо — уставшее.

Алексея ввели внутрь без лишних слов. За столом — несколько человек в потёртых гимнастёрках и в полушубках. Карты, пачка радиограмм, карандаши. Командир, тот самый младший лейтенант, что опрашивал его днём раньше, теперь выглядел ещё более уставшим.

— Садись, Громов. Поговорим.

Алексей сел, стараясь держаться спокойно, но внутри всё сжималось.

— Товарищ капитан, — начал один из офицеров, лоб в ссадинах, — по документам он — инженер. Связь, транспорт, электроника. Его подразделение сейчас непонятно где. Штаб далеко, линия нестабильная.

Командир кивнул.

— Вот и сообразим. Кадры ведь они решают все. Скажи-ка, Громов, если ты инженер — сможешь поднять радиостанцию РБ? Нашу размололо при последнем налёте. Приёмник глухой, питание прыгает. Два связиста — оба после контузии.

— Попробую, — ответил Алексей. — Модель старая, то есть... новая, но принцип работы я знаю.

— Вот и славно. Там, в подвале школы, у связистов — весь хлам. Работай, а заодно посмотрим на тебя.

— Есть, — ответил Алексей коротко.

Его вывели в соседнее помещение — бывший кабинет труда, где теперь ютились связисты. Пол — в грязи и жжённой изоляции, на столе — искорёженный корпус радиостанции РБ-М, рядом — перемотанные провода, батареи, обломки панелей. Один связист, с перевязанной головой, спал у печки, другой возился с ламповым блоком.

- Инженер, говоришь? — хмыкнул один, с повязкой на голове. — Ну давай, пробуй. Только осторожно. Тут не в лаборатории теорию изучать.

Алексей снял телогрейку, склонился над корпусом. Он знал эту модель — видел в музейной экспозиции. И пусть там она была отполирована и подписана как “образец 1936 года”, суть осталась той же. Основные блоки: питание, усилитель, фильтр, ламповый генератор.

Он аккуратно разобрал панель, проверил пайку — несколько контактов отгорели. Один из трансформаторов потемнел, явно перегрелся.

— Здесь конденсатор на питании пробит. И резистор... — Алексей щёлкнул пальцем по обугленной детали. — Если подкинуть запасной — можно восстановить стабильность.

— Вон там коробка с барахлом и старыми запчастями, — буркнул связист. — Покопайся, может что и найдешь.

Через сорок минут радиостанция подала признаки жизни. Лампы загорелись ровным светом, стрелка на шкале дрогнула, в наушниках прошел хрип, затем — голос:

— “…Приём… 41-й, ответьте… это третий…”

Связист уставился на прибор, затем на Алексея.

— Ну ты даёшь… С первого раза, да ещё и без ругани. С нас причитается.

Алексей только вытер лоб. Пахло горячим металлом и парафином от паяльника. Он почувствовал — это была маленькая, но важная победа.

*****

Командир слушал молча, пока связист докладывал об исправной работе станции. Только кивнул, бросил взгляд на Алексея — уже без подозрения, без игры в “допрос”.

— Работаешь чисто. . Это видно. — Он говорил спокойно, будто между делом, уже вернувшись мыслями к карте на столе.

Затем поднял взгляд.

— Ладно. Раз справился с РБшкой — пойдёшь дальше по техчасти. У сапёров мина — немецкая, нужно посмотреть. Вместе с разведчиками голову ломают над ней - хотят фрицу сделать подарок. Фейерверк типа салют. - И командир раскатисто засмеялся. - Ладно, посмотри на месте. Скумекаешь, как использовать — поможешь роте.

Капитан усмехнулся уголками рта. Потом добавил, тише:

— Всё. Можешь идти. После доложишь.

Алексей кивнул. Он понимал: ни громких речей, ни обложек — только дело. И доверие здесь зарабатывают руками, а не словами.

А значит — время начинать.

Сапёрный взвод разместился в низине, между двумя высотками — артиллерия сюда почти не доставала. Вдоль окопа стояли ящики, перевёрнутые под столы, на одном из них — россыпью железо, замасленные инструменты, рваные листы с чертежами. Пахло маслом, гарью и дымом от мокрых веток, тлевших в бочке.

Громов стоял у деревянного ящика с песком. Поверх него, аккуратно уложенная на промасленную брезентовую тряпку, лежала немецкая противотанковая мина Tellermine 35. Круглая, плоская, тяжёлая. По краю — следы ржавчины, но корпус цел. Спусковой стакан был выкручен — сапёры обезвредили её перед тем, как притащить.

Рядом стоял старший сержант-сапёр по фамилии Дурнев, жилистый, с царапинами на руках и травинкой в зубах вместо зубочистки.

— Вот она, красавица, — буркнул он. — Кило девять, если с набивкой. Дави сверху — и бац. Танки горят, а нас потом разбрасывает по кускам.

Алексей присел, изучая корпус. Без особого труда он понимал это устройство. Всё просто: нажимной диск, механический запал, основная зарядная камера и два гнезда для дополнительных взрывателей. По меркам XXI века — архаика, но смертоносная.