Дроны над Сталинградом (СИ) - Андров Алексей - Страница 2

"Только бы дрон не разбился."

*****

Первое, что почувствовал Алексей — тяжесть. Не в груди, не на плечах. А в воздухе. Он был влажным, глухим и каким-то… плотным. Как перед грозой. И холодным — промозглым, до костей.

Он открыл глаза. Над ним — деревянный потолок. Потемневшие от времени доски, кое-где — следы копоти. В углу торчал облупившийся сучок. Откуда-то сквозило.

Он попытался подняться, но затылок пронзила боль. Алексей застонал, с трудом сел и осмотрелся.

Помещение — деревянная изба. Вдоль стены стояла лавка, рядом — стол, на котором валялись обрывки газет. На полу, между обломками штукатурки и мусора, виднелся алюминиевый котелок. Из стены торчали гвозди. К печке, черной и ржавой, вела прогоревшая труба.

Запах в воздухе — сажа, дым, немного плесени. Но не было ни пластика, ни свежей электроники. Ни разъёмов, ни запаха паяльной кислоты.

Алексей осторожно встал. Под ногами заскрипели доски.

Он выглянул в окно.

Поля. Дорога, разбитая, с лужами и грязью. Несколько домов — искореженные крыши, сорванные ставни. Дальше — березы. Воздух неподвижный, сырой.

Где я?..

Он выглянул за порог.

На крыльце — пусто. Под ногами — прогнившие доски. Сбоку — рухнувшая изгородь. В нескольких метрах валялась разбитая корыта.

— Алло?! Есть кто?! — окликнул он.

Тишина. Даже птиц не было слышно.

Он прошел по деревенской улице. Несколько телег, перевёрнутых, одна с колесом, увязшим в грязи. Вдалеке — разрушенная церковь, крест наполовину сломан, колокольня с пробитым сводом.

Алексей дошёл до центра деревни. Здесь он увидел главное: следы гусениц, ещё не залитые дождём. Мокрая земля вмята, по краям — отпечатки сапог. .

Тогда же он услышал:

Плиииинк !

Отчётливый металлический лязг где-то впереди. Он присел. Посмотрел между заборами.

Колонна.

Грузовики. Танкетка. Тяжелой солдатской поступью идут солдаты. Шинели. Каски. Один нес MG-34, другой держал в руках "панцерфауст".

Алексей побледнел. Это был не сон. Не игра сознания. Он знал эти модели, изучал на полигоне в Кубинке, видел архивные кадры. Это была немецкая армия… и она была в действии.

Он инстинктивно отступил. Спрятался за покосившийся сарай. Сердце колотилось.

“Я в прошлом. Это невозможно. Но это так.”

Он снова выглянул. Немцы проходили деревню — методично, аккуратно. Один остановился у колодца, другой ковырнул штыком землю. Похоже, что патруль. Значит, линия фронта — рядом.

БУХ!

Раздался далекий артиллерийский выстрел. За ним — другой. Земля еле ощутимо дрожала. Где-то в километрах пяти, не больше.

Алексей инстинктивно прижался к стене.

Он понял, что находиться здесь одному — сродни самоубийству. Нужно найти своих.

Но как? Он понятия не имел, где находится. Карты нет. Коммуникаций — никаких. Одежда на нём — городская: куртка softshell, штаны с мембранной пропиткой, кроссовки. Вещи, которые могут вызвать слишком много вопросов.

Он вернулся в избу. В углу нашел сундук. Распахнул — там были вещи. Потрепанная гимнастёрка, брюки, ремень, сапоги. Выбора не было. Он надел всё — и почувствовал, как в спина начинает согреваться. Настоящее, плотное. Будто стал кем-то другим.

Свою куртку инженер свернул аккуратно и спрятал под доски. Туда же — кроссовки. На память. Или… если вдруг удастся вернуться.

Из одежды остались только футболка под гимнастёркой да нижнее белье.

Внутри всё дрожало. Алексей чувствовал — ещё немного, и он сорвётся. Но откуда-то изнутри, из того места, где инженеры держат расчёт, осталась ясная мысль:

Выживи. Потом разберёшься.

Он вышел. Направился в сторону, откуда слышались выстрелы — к линии фронта.

Вокруг — настоящая, грязная, пахнущая смертью деревня. Не та, что в книгах или фильмах. Настоящая.

Алексей шел по колено в грязи. Крысы шныряли между развалинами. Крыши домов были пробиты, будто над ними пронёсся ураган. В стороне виднелись фигуры — люди, мертвые, закоченевшие.

Громов отвернулся. К этому нельзя привыкнуть. Но нужно смотреть.

Потому что он знал: теперь он — на войне.

Лес начинался сразу за последними покосившимися избами. Сначала — чахлые берёзы и кустарник, затем — настоящая чаща, густая, мрачная, насквозь пропитанная влагой. Алексей пробирался сквозь нее медленно, оступаясь на корнях и скрытых в траве ямах. Земля под ногами была мягкой, торфяной, и каждый шаг давался с трудом.

Прошло несколько часов, с тех пор как он покинул разрушенную деревню. Ни карты, ни компаса — только ориентир на звук разрывов, доносившихся с востока. Он не знал точно, где проходит фронт, но чувствовал: надо идти туда. Только там шанс встретить своих.

Около полудня лес начал редеть. Алексей остановился у небольшой поляны и присел на обломок дерева. Из вещмешка, найденного в избе, он достал сухари и флягу. Вода была мутная и с мелким песком, но пить хотелось нестерпимо. Он едва сделал пару глотков, как из глубины леса донесся глухой гул мотора.

Он замер. Прислушался. Да — явно техника. Причём не гусеничная, а скорее всего, колёсная — звук ровный, мягкий. Легковой автомобиль или бронетранспортёр.

Инженер быстро скатился с бревна и припал к земле. Слева — кустарник, он юркнул в него, прижался к холодной земле.

Минуту спустя из-за деревьев выехал немецкий мотоцикл с коляской. За ним — ещё один. Водитель в серо-зелёной форме, в коляске — солдат с пулемётом. Они о чём-то перекрикивались, смеялись, гоготали.

Алексей затаил дыхание. В голове крутилась одна мысль: увидят — убьют, как пить дать.

Мотоциклы проехали, звук моторов затих. Он ещё минуту лежал, прежде чем медленно поднялся.

И тут — выстрел. Рядом, совсем близко. Затем очередь из автомата.

Алексей инстинктивно бросился за ближайшее дерево. Позади послышались крики на немецком, треск веток, глухой взрыв.

Он выбрался из укрытия и побежал на звук стрельбы. Сердце колотилось в груди, ноги подкашивались от напряжения, но он бежал — не от страха, а потому что понял: где бой — там и свои.

Через сотню метров он выбежал на вырубку. Среди поваленных деревьев — бой.

Трое красноармейцев, прижавшись к бревну, отстреливались от группы немецких пехотинцев, засевших у опушки. Один из советских бойцов был ранен — лежал, зажимая плечо, кровавое пятно расползалось по гимнастёрке.

Алексей инстинктивно схватил лежащую рядом винтовку Мосина — вероятно, принадлежавшую убитому.

Он не держал в руках оружие с открытым прицелом со времён вузовских сборов, а такую винтовку и вовсе видел только в музее.

Инженер не без труда сориентировался, как повернуть затвор. Заело, пришлось применить силу — механизм с сухим щелчком встал на место. Алексей вскинул винтовку, попытался прицелиться, но мушка прыгала — руки дрожали.

Выстрел — мимо.

Немец, однако, в укрытии среагировал, повернулся. Алексей выстрелил снова — на этот раз пуля срикошетила по дереву рядом с противником, заставив того пригнуться. Этого хватило: один из красноармейцев перехватил инициативу, метнул гранату. Взрыв. Крики.

Выжившие немцы отступили в лес. Бой закончился.

— А ты кто такой будешь?! — резко окликнул его боец с перевязанной щекой.

Алексей опустил винтовку.

— Я… штатский. Из деревни иду.

— Ты не от немцев часом будешь? — второй, молодой, уже наставил на него винтовку. — А то у нас разговор короткий. Давай, друг ты мой ситный, выкладывай все про себя.

Алексей замялся.

— Я из Москвы. Инженер. Был в командировке… попал под обстрел… очнулся в той деревне.

— Командировочный стало быть? Из огня да в полымя! — хрипло засмеялся тот с щекой. — Это бывает!

— Пошли к командиру, пусть разбирается. Заодно и документы проверим.